С. Б.: Были ли в вашей жизни люди, которые помогали вам в занятиях каратэ?
М.Т.: Отвечаю утвердительно, и пользуюсь возможностью выразить свою огромную благодарность и искреннее уважение замечательному человеку, директору Киевского электровагоноремонтного завода Вячеславу Григорьевичу Кантуру, где я работал в то время инженером-метрологом. Это был уже человек в возрасте, но его физической форме и неистощимой энергии могли позавидовать большинство молодых ребят. Он всю жизнь сам занимался спортом и делал всё возможное, чтобы люди, которые работали с ним рядом, также имели такую возможность. Когда он узнал, что я стал чемпионом Украины, то вызвал меня к себе, заинтересованно расспросил что такое каратэ, узнал о Клемане, о том, в каких условиях мы занимаемся. Поинтересовался о том, как должно быть оборудовано нормальное место для тренировок и тут же принял решение – создать специализированный зал для занятий каратэ в пустующем помещении заводского детского садика, который находился на 1-м этаже жилого дома, принадлежащего заводу и расположенного на Севастопольской площади, в районе Чоколовки.
В детсадике было 2 больших помещения, каждое около 90 кв.м, 2 комнаты размером с наш заветный холл площадью около 30 кв.м в общежитии Клемана, и ещё ряд помещений поменьше. Понятно, что это решение не было встречено с восторгом соответствующими заводскими службами, для них это лишние хлопоты, но никто не возражал, до меня доносилось только глухое ворчание. Дело в том, что исполнительская дисциплина на КЭВРЗ была в высшей степени жёсткой, характер Вячеслава Григорьевича возражений вообще не предусматривал, и как только в кабинете у начальника цеха или отдела раздавался резкий зуммер прямого вызова, ответ был только один – «есть!» и в кратчайшие сроки.
Дело не в том, что у меня были какие-то недоброжелатели. Напротив, прекрасные отношения, всё нормально. Но, представьте себе, например, начальника отдела снабжения, у которой тысяча и одна производственная забота плюс заводские общежития и ЖЭК, и за всё с неё очень серьёзно спрашивают. И вдруг заветный зуммер, и голос директора: «Так, Лена, к тебе Марк зайдёт и объяснит, сколько зеркал ему нужно для оборудования зала, давай в темпе». Ответ никаких вариаций не предусматривал – единственный возможный вариант приведён выше. Зеркала, предназначенные для заводских общежитий, были немедленно переправлены в зал и в течении двух дней установлены. Мне же уважаемой мной Еленой Ивановной было в сердцах высказано: «Марк, ты и твои босяки еще не такие культурные, чтобы у вас вся стена была зеркальная», но по сравнению с достигнутым результатом это были сущие пустяки.
Следующим этапом было изготовление двенадцати буковых макивар в полном соответствии с эскизом из журнала «Black belt». Отдельная комната была оборудована 4-мя боксёрскими мешками, которые крепились на специальных направляющих и могли вдоль них перемещаться. Это великолепие ни в какое сравнение не шло с холлом студенческого общежития. Естественно, Клеман пришёл в восторг от нашего нового зала и последний год своего пребывания в СССР часто проводил тренировки в помещении заводского спортивного клуба «Дзержинец» (так мы назвали бывший детсад).
Забегая вперёд, скажу, что когда эксперимент с каратэ был прекращён и соответствующий приказ Госкомспорта разослали по всем организациям, учреждениям и предприятиям Советского Союза, то выход всё равно был найден. Директор завода вызвал меня и ознакомил с приказом – конечно, впечатление было шоковое. Положение спас Вячеслав Григорьевич, который умел «держать удар» гораздо лучше. Он достаточно лаконично дал понять, что мы с ним по одну сторону баррикад, сказав: «Нечего сопли распускать, ищи выход, захочешь – найдёшь».
Буквально на следующий день я выдал вариант, который был принят и в кратчайшие сроки реализован. Завод приобрёл борцовские маты, и в одном из помещений постелили прекрасный борцовский ковёр, который по своему качеству не уступал татами в Динамовском зале дзю-до. Таким образом я стал вести заводскую секцию самбо, в которую многие записали своих детей. Зарегистрировал её в спортивном обществе железнодорожников «Локомотив», ребята получили членские билеты, принимали участие в соревнованиях, т.е. в клубе «Дзержинец» шла нормальная спортивная жизнь.
У самбистов было три тренировки в неделю, а оставшиеся дни занимали каратисты. Такое великолепие продолжалось около шести лет, вплоть до наступления мутного перестроечного времени, когда райком партии, после ожесточённой борьбы (В.Г. Кантур около двух лет отражал их притязания) не наложил-таки лапу на это помещение. Но это уже история совсем другого жанра.
Ещё раз хочу выразить огромную благодарность Вячеславу Григорьевичу Кантуру, моему директору и учителю по жизни, который внёс очень весомый вклад в развитие каратэ, проявив при этом максимум бойцовского духа, доброй воли, расположения и доброжелательного интереса к нашим занятиям.
С.Б.: Что бы ты пожелал занимающимся карате?
М.Т.: Я пожелал бы достижения поставленных задач, умения держать удар и реализации всех навыков, полученных в каратэ в повседневной жизни: упорства, терпения, доброжелательности, оптимизма. И как можно больше здоровья, и как можно меньше травм.
P.S. Не могу не упомянуть замечательного человека и спортсмена Вадима Ивановича Пилипенко. Зав. кафедрой физвоспитания в театральном институте, сухощавый, рост около 165 см, вес около 60 кг с небольшим, возраст около 50 лет (казался таким старым), он отличался феноменальной физической силой.
Обычно ворчливый, ко многому и многим скептически настроенный, даже часто брюзжал, мог прямо в глаза достаточно резко высказаться, невзирая на лица. Ко мне, правда, относился хорошо.
Больше о нём мог бы рассказать Коля Матулевский, его воспитанник, в настоящее время глава украинского у-шу.
Н. Матулевский, его жена Л. Солодилина, их сын Константин Матулевский – я их называю «звёздная семья», и считаю, что это абсолютно заслуженно. Для перечисления всех их титулов, наград и достижений необходимо совершенно отдельное повествование.
Вернусь к В.Пилипенко – он меня спас от огромных неприятностей. Каким образом?
У сборной Украины по каратэ был куратор в штатском, офицер известного ведомства, связанного с “глубинным бурением” (назову его А.С.). Появился он на горизонте перед чемпионатом Киева и потом уже присутствовал практически на всех наших мероприятиях. Во время сборов на Олимпийской базе в Конче-Заспе он руководил всем тренировочным процессом и выдал замечательную фразу: «Отличительные признаки советского каратиста – это дисциплина и короткая стрижка».
Меня он не обделял своим вниманием, и я это ощущал постоянно. Проходили какие-то городские соревнования (это уже после Таллина), он подошёл ко мне и начал втирать, дескать, пора перестать считать учителем Клемана, ведь есть советские специалисты. При этом добавил гадость в адрес Клемана (приводить её не буду, противно) и тут же свалил. Я немного опешил, потом меня «перемкнуло», затем «отпустило» и я, как последний идиот, бросился за А.С. Но тут ощутил, что я в воздухе, в стальном кольце, и меня несут в противоположную от товарища офицера сторону. Вадим Иванович был рядом, всё слышал и не дал мне испортить себе жизнь. Сейчас, конечно, смешно, но он меня совершенно свободно, как будто я ничего не весил, пронёс через весь зал, «поставил в угол», придержал и, как человек с богатейшим жизненным опытом, нашёл нужные слова, чтобы до меня, дурака достучаться. К сожалению, Вадима Ивановича нет с нами, Царствие ему небесное, он его заслужил своими добрыми делами.
