Когда я ехала в Москву смотреть в Большом «Драгоценности» Джорджа Баланчина, художественный руководитель Большого театра Беларуси Валентин Елизарьев, немало рассказывавший мне о Баланчине (он с ним встречался), отреагировал: «Это потрясающе красивый спектакль. Но очень многое зависит от того, кто исполняет». Я исходила из того, что в любом Большом (а в бывшем Советском Союзе их было три – в Москве, Минске и Ташкенте) танцуют лучшие. И не ошиблась.
Но сначала о процедуре. Билеты покупала на сайте театра, примерно за полтора месяца до спектакля – да, если хотите сюда попасть, нужно глубокое (в смысле – долгосрочное) планирование. Билеты в партер стоили 8000 российских рублей. Нормальная, в принципе, цена, если к ней не прибавлять билет на поезд, гостиницу и прочие расходы. Но что нужно прибавить обязательно, так это ПЦР тест. Потому что, несмотря на то, что я гражданка Союзного государства, вакцинированная и ревакцинированная в Минске российскими «Спутник V» и «Спутник Лайт» и имеющая соответствующие сертификаты с QR кодом, в России они не считаются. Вернее, не считываются. (И это огромная моя претензия к Минздраву, МИДу и всем остальным белорусским и российским ведомствам, которые несут ответственность за взаимное признание сертификатов: почему этого до сих пор нет?). А без QR кода ни в театр, ни в музей не попасть. Поэтому прямо на Белорусском вокзале по приезду сделала этот самый тест (пункт работает круглосуточно) за 2900 российских рублей. Готов в течение 3 часов, присылают на email, и там есть заветный QR код. На входе в Большой театр проверяют его и паспорт, и только потом билет.
Моя подруга Оксана к походу на «Драгоценности» готовилась по-своему: в ушах у нее были изумруды с бриллиантами, а на пальце – рубины, опять же с бриллиантами. За неимением изумрудов и рубинов, я была в своих скромных (я их называю, «джинсовыми») бриллиантах. Но главные драгоценности все же сверкали на сцене.
«Драгоценности» Баланчина состоят из трех частей: «Изумруды» (на музыку Габриэля Форе) – медленные, немного печальные, как расставание, «Рубины» (на музыку Игоря Стравинского) – быстрые, даже чуть спортивные, игривые, заразительные (подозреваю, что отныне рубины будут ассоциироваться у меня именно с игривостью), очень живые, «Бриллианты» (на музыку Петра Ильича Чайковского) – царственные. Пытаюсь найти еще правильные определения – величественные? Пышные? Нет, самое подходящее – именно царственные, потому что в этом и пышность, и все остальное. В «Рубинах» солировали прекрасные Кристина Кретова и Ангелина Влашинец, но самое большое впечатление (кроме самой хореографии, конечно – она дивная) на меня произвел Игорь Цвирко, а в «Бриллиантах» – Алена Ковалева и Артемий Беляков. Моя подруга Оксана, которая предпочитает драматический театр, а потому ходит на балет, как правило, только со мной, прекрасно сказала про «Бриллианты»: «Вот именно так и должны выглядеть прима и премьер». Именно так. Хотя на самом деле эти слова относятся ко всем ведущим солистам, танцевавшим в этот вечер. Вы можете не разбираться в балете, но, глядя «Драгоценности» в Большом, вы будете думать, что балет – это про легкость, воздушность и без усилий. Потому что не слышите звуков приземлений, а видите, что артистам все дается без труда – вот она вспорхнула, вот он взлетел, потом ее подхватил, вот они вместе, вот втроем, вот еще пары, пары, стройность рядов, безупречность исполнения, поворот головы, полет рук. Как легко это выглядит! И с каким трудом дается. Дается, кстати, не всем (именно это имел в виду Валентин Елизарьев, когда говорил, что в «Драгоценностях» впечатление зрителя зависит от мастерства танцовщиков). Мне кажется, я растеклась по своему стулу восторженной лужицей примерно в середине «Изумрудов», чуть не умерла от восторга в «Рубинах» и с трудом поднялась после того, как отсверкали «Бриллианты». Но – только не бейте – подумала, что сюжетные балеты я все равно люблю больше, а артистам они наверняка даются тяжелее: кроме безупречности исполнения ведь нужно еще и играть.
И еще про качество исполнения. Авторские права на все балеты Баланчина принадлежат его фонду. Представители фонда тщательно выбирают театры, в которых балеты могут поставить без искажений, а потом внимательно следят за чистотой – чтобы никаких, понимаешь, упрощений, «в полноги» или чего-то в этом роде. Только чистый, без «интерпретаций», Баланчин. И спасибо им за это. Педагоги-репетиторы, указанные в программе, и выходившие на поклоны – из фонда Баланчина. Но у них есть идеальные инструменты – тела танцовщиков Большого. «Редкостное эстетическое удовольствие», – сказала Оксана. Именно так.
И еще пара наблюдений. В московском Большом много мужчин! Если минский Большой – женское царство (я имею в виду публику), то в Москве много мужчин. И много криков «Браво!» – строго по делу, после особенно удачной вариации, пируэта и т.д. Нет повального вставания в конце спектакля, как в Минске: хорош или спектакль, плох ли – все равно встаем. В Москве – только если это действительно высший класс. После «Драгоценностей» значительная часть партера встала, но не сразу. Несмотря на настойчивые просьбы не снимать маску в зале, многие сидят без масок.
А в Большой я вернусь послезавтра – на экскурсию. Этот театр драгоценен во всех своих ипостасях. И надеюсь скоро вернуться сюда на балет.
