Здравствуйте.
Одним из моих любимых циклов в детстве были «Приключения Шерлока Холмса». Я не обращал внимания на логические нестыковки, каковые и попробую сегодня для вас разобрать в рассказе «Обряд дома Месгрейвов».
Предисловие в этом рассказе на редкость длинное, и его мы традиционно пропустим, отмечу лишь, что поскольку речь идет об одном из первых расследований Холмса, а рассказ написан в 1879 г., то положим, что дело происходит году в 1860-м.
События начинаются с того, что Реджинальд Месгрейв, аристократ , бывший соученик Холмса по колледжу, а ныне владелец замка Харлстон - резиденции Месгрейвов, является к Шерлоку с просьбой распутать одно странное дело.
Реджинальд рассказывает, как тяжело содержать рыцарский замок. У него там множество слуг, а дольше всех прослужил в доме Брайтон, дворецкий. Он умён, знает несколько языков, умеет играть на музыкальных инструментах.
Все шло хорошо, пока дворецкий был женат, но когда его жена умерла, он стал доставлять немало хлопот своим донжуанством. Правда, несколько месяцев назад Брайтон обручился с Рэчел Хауэлз, младшей горничной. Однако вскоре он бросил ее ради Дженет Треджелис, дочери старшего егеря.
Рэчел - славная девушка, но очень горячая и неуравновешенная. У нее началось воспаление мозга, и она слегла, но потом выздоровела и теперь ходит - вернее, ходила до вчерашнего дня как тень; у нее остались одни глаза.
Несколько дней назад ночью Реджинальд никак не мог уснуть и решил продолжить чтение начатого романа. Но оказалось, что книгу он забыл в бильярдной, поэтому, накинув халат, он отправился за нею.
Однако по пути он заметил слабый свет, падавший из открытой двери библиотеки. В библиотеке хозяин увидел дворецкого. На коленях у него был разложен лист бумаги, похожий на географическую карту, и он смотрел на него в глубокой задумчивости. Комната была слабо освещена огарком свечи. Вдруг Брайтон встал, подошел к бюро, стоявшему у стены, отпер его и выдвинул один из ящиков. Вынув оттуда какую-то бумагу, он снова сел на прежнее место, положил ее на стол возле свечи, разгладил и стал внимательно рассматривать. Это спокойное изучение фамильных документов привело Реджинальда в ярость, и он объявил человеку, 20 лет прослужившему в доме, что с завтрашнего дня он уволен, не спросив даже, в чём дело. Настоящий аристократ, это точно.
Дворецкий уговаривает его дать месяц отсрочки, Месгрейв дает неделю.
Здесь заметим, что Брайтона нам отрекомендовали как умного пожилого человека. Неужели же он, зная какому самодуру служит, не удосужился запереться в библиотеке изнутри? А если запора нет, то он, как дворецкий, вполне мог распорядиться его установить (как мы потом узнаем, Брайтон продумывал свой план несколько месяцев).
Бумага, которую он изучал, оказалась не каким-нибудь важным документом, а всего лишь копией с вопросов и ответов, произносимых при выполнении одного оригинального старинного обряда, который называется "Обряд дома Месгрейвов". Вот уже несколько веков каждый мужчина из рода, достигнув совершеннолетия, выполняет известный церемониал, который представляет интерес только для членов семьи или, может быть, для какого-нибудь историка.
В течение двух следующих дней Брайтон самым тщательным образом выполнял свои обязанности. Но на третий день он, вопреки обыкновению, не явился за приказаниями. После завтрака, выходя из столовой, Реджинальд случайно увидел горничную Рэчел Хауэлз. Она только недавно оправилась после болезни и сейчас была так бледна, у нее был такой изнуренный вид, что хозяин дома даже пожурил ее за то, что она начала работать.
"Я уже окрепла, мистер Месгрейв", - ответила она.
"Посмотрим, что скажет врач. А пока что бросьте работу и идите вниз. Кстати, скажите Брайтону, чтобы он зашел ко мне".
"Дворецкий пропал", - сказала она.
"Пропал?! То есть как пропал?"
"Пропал. Никто не видел его. В комнате его нет. Он пропал, да-да, пропал!"
Она прислонилась к стене и начала истерически хохотать. Девушку увели в ее комнату, причем она все еще продолжала хохотать и рыдать.
И тем не менее, дворецкого действительно нигде не было. Постель оказалась нетронутой, и никто не видел его с тех пор, как он ушел к себе накануне вечером. Однако трудно было бы себе представить, каким образом он мог выйти из дому, потому что утром и окна и двери оказались запертыми изнутри. Одежда, часы, даже деньги Брайтона - все было в его комнате, все, кроме черной пары, которую он обыкновенно носил. Не хватало также комнатных туфель, но сапоги были налицо. Полиции тоже не удалось что-либо обнаружить. Накануне шел дождь, и осмотр лужаек и дорожек вокруг дома ни к чему не привел.
Ну чтож, надо заметить, что во время молодости Холмса полиция ещё умела распутывать следы. Жаль, что это древнее искусство было ею утрачено под умелым руководством инспектора Лестрейда
Также интересно почему полиция так усердно взялась за пропажу человека уже с утра (он же не аристократ, а всего лишь слуга), если вполне могло быть, что вечером он ушел с горя в кабак. И пока полиция, вместо того, чтоб заниматься убийствами и кражами, дотошно ищет его следы на траве, дорожках, грязи и осматривает окна и двери (это ж сколько экспертов пригнали), дворецкий отлёживается с бодуна у какой-нибудь дамы, до которых, как мы знаем, он был большой любитель.
На третью ночь Рэчел Хауэлз, которая переходила от бредового состояния к истерическим припадкам, тоже исчезла, воспользовавшись сном сиделки. Следы кончались у пруда рядом с посыпанной гравием дорожкой. Пруд в этом месте имел восемь футов глубины. Месгрейв с лакеями вооружились баграми и принялись разыскивать тело утопленницы, но не нашли его. Зато извлекли на поверхность другой, совершенно неожиданный предмет. Это был полотняный мешок, набитый обломками старого, заржавленного, потерявшего цвет металла и какими-то тусклыми осколками не то гальки, не то стекла. Кроме этой странной добычи, они не нашли в пруду решительно ничего и, несмотря на все вчерашние поиски и расспросы, так ничего и не узнали ни о Рэчел Хауэлз, ни о Ричарде Брайтоне. Местная полиция совершено растерялась, и теперь последняя надежда на Шерлока Холмса.
- Месгрейв, - сказал сыщик, - мне необходимо видеть документ, изучение которого ваш дворецкий считал настолько важным, что даже пошел ради него на риск потерять место.
- В сущности, этот наш обряд - чистейший вздор, - ответил он, - и единственное, что его оправдывает, - это его древность. Я захватил с собой копию вопросов и ответов на случай, если бы вам вздумалось взглянуть на них.
Вот этот текст:
"Кому это принадлежит?"
"Тому, кто ушел".
"Кому это будет принадлежать?"
"Тому, кто придет".
"В каком месяце это было?"
"В шестом, начиная с первого".
"Где было солнце?"
"Над дубом".
"Где была тень?"
"Под вязом".
"Сколько надо сделать шагов?"
"На север - десять и десять, на восток - пять и пять, на юг - два и два, на запад - один и один и потом вниз".
"Что мы отдадим за это?"
"Все, что у нас есть".
"Ради чего отдадим мы это?"
"Во имя долга".
- В подлиннике нет даты, - заметил Мейсгрейв, - но, судя по его орфографии, он относится к середине семнадцатого века.
- Зато он ставит перед нами вторую загадку, - ответил Холмс, - еще более любопытную. И возможно, что, разгадав ее, мы тем самым разгадаем и первую. Надеюсь, что вы не обидитесь на меня, Месгрейв, если я скажу, что ваш дворецкий, по-видимому, очень умный человек и обладает большей проницательностью и чутьем, чем десять поколений его господ.
Ну, тут трудно поспорить. Мне с первого взгляда пришло в голову, что это нечто вроде указания на место клада или что-то в этом духе. Впрочем, ни Месгрейвы, ни дворецкий не читали «Бронзовую птицу».
А с другой стороны, ладно взрослые разучились мечтать, но мальчишки точно бы провели обряд хотя бы как игру за десять-то поколений.
Затем Холмс и Реджинальд отправились в Харлстон.
Для начала поисков даны были два ориентира: дуб и вяз. Что касается дуба, то тут не могло быль никаких сомнений. Прямо перед домом, слева от дороги стоял дуб, дуб-патриарх.
Дальше привожу диалог:
- Он уже существовал, когда был записан ваш "обряд"? - спросил Холмс у Месгрейва.
- По всей вероятности, этот дуб стоял здесь еще во времена завоевания Англии норманнами, - ответил он. - Он имеет двадцать три фута в обхвате.
Таким образом, один из нужных пунктов был выяснен.
- Есть у вас здесь старые вязы?
- Был один очень старый, недалеко отсюда, но десять лет назад в него ударила молния, и пришлось срубить его под корень.
- Но вы знаете то место, где он рос прежде?
- Ну, конечно, знаю.
- А других вязов поблизости нет?
- Старых нет, а молодых очень много.
- Мне бы хотелось взглянуть, где он рос.
Они приехали в двуколке, и Реджинальд сразу, не заходя в дом, повез Холмса к тому месту на лужайке, где когда-то рос вяз. Это было почти на полпути между дубом и домом.
Пока что поиски шли успешно.
- По всей вероятности, сейчас уже невозможно определись высоту этого вяза?
- Могу вам ответить сию же минуту: в нем было шестьдесят четыре фута.
- Как вам удалось узнать это? - воскликнул Холмс с удивлением.
- Когда мой домашний учитель задавал мне задачи по тригонометрии, они всегда были построены на измерениях высоты. Поэтому я еще мальчиком измерил каждое дерево и каждое строение в нашем поместье.
- А скажите, пожалуйста, ваш дворецкий никогда не задавал вам такого же вопроса? - спросил Холмс.
Реджинальд Месгрейв взглянул на сыщика с большим удивлением.
- Теперь я припоминаю, - сказал он, - что несколько месяцев назад Брайтон действительно спрашивал меня о высоте этого дерева. Кажется, у него вышел какой-то спор с грумом.
Именно из этого фрагмента мы и заключаем, что дворецкий начал осуществлять свой план уже давно — но как-то очень бестолково.
И кстати, тут мы упираемся в самую большую логическую дыру рассказа. Обряд дома Месгрейвов был придуман 10 поколений назад, то есть, лет 200-250 (потом мы узнаем, что 210, но не суть). И если дуб, посаженный во время норманнского завоевания, в самом деле за последние 200 лет мог не прибавить в высоте ни фута, то вяз живёт всего 300 лет и в середине 17 века это было ещё молодое дерево(если вообще было) и высота его, понятно, была меньше пусть даже и на несколько футов.
Теперь Холмсу нужно было определить, куда падал конец тени от вяза в тот момент, когда солнце оказывалось прямо над дубом...
И вот тут есть ньюанс. Очевидно, в рассказе пропущено: «на взгляд того, кто стоит под вязом», ибо в любое почти время вечером можно найти такое место, с которого солнце будет наблюдаться прямо над дубом, но это ладно. Дело в том, что с одной и той же точки солнце будет наблюдаться в разное время года в разных местах, и длинна тени от вяза, соответственно, будет разной.
Видимо, и Холмсу, и Брайтону повезло. Они вели свои расчёты именно в те несколько дней, когда тень от дуба упёрлась в корни вяза, а тень от вяза, соответственно, указала точку отсчёта шагов. Иначе, пришлось бы ждать ещё полгода.
Но так или иначе, вход в подвал найден.
В этом подвале хранились дрова, но поленья, которые, как видно, покрывали прежде весь пол, теперь были отодвинуты к стенкам, освободив пространство посередине. Здесь лежала широкая и тяжелая каменная плита с заржавленным железным кольцом в центре, а к кольцу был привязан плотный клетчатый шарф.
Довольно странно, что те, кто приносил и уносил дрова, никогда не замечали этого кольца…
- Черт возьми, это шарф Брайтона! - вскричал Месгрейв. - Я не раз видел этот шарф у него шее. Но что он мог здесь делать, этот негодяй?
По просьбе Холмса были вызваны два местных полисмена, и только с помощью одного из констеблей ему удалось немного сдвинуть плиту в сторону. Под плитой была черная яма. Месгрейв, стоя на коленях, опустил свой фонарь вниз.
Они увидели узкую квадратную каморку глубиной около семи футов, шириной и длиной около четырех. У стены стоял низкий, окованный медью деревянный сундук с откинутой крышкой. Снаружи сундук был покрыт толстым слоем пыли. Сырость и черви до того изъели дерево, что оно поросло плесенью даже изнутри. Несколько металлических кружков, должно быть, старинные монеты - валялись на дне. Больше в нем ничего не было.
Какой-то мужчина в черном костюме сидел на корточках, опустив голову на край сундука и обхватив его обеими руками. Лицо этого человека посинело и было искажено до неузнаваемости, но, когда они приподняли его, Реджинальд Месгрейв по росту, одежде и волосам сразу узнал в нем своего пропавшего дворецкого. Брайтон умер уже несколько дней назад, но на теле у него не было ни ран, ни кровоподтеков, которые могли бы объяснить его страшный конец.
Впрочем, замечу от себя, если он умер несколько дней назад (горничная, как мы помним, была в горячке два дня), то значит, либо он умер от инфаркта/инсульта, испугавшись быть заживо погребённым, либо задохнулся, что вряд ли — для этого плита должна слишком плотно прилегать к краям ямы.
Холмс ставит себя на место действующего лица и приходит к таким выводам:
Брайтон знал, что где-то было спрятано нечто ценное. Он определил это место. Он убедился, что камень, закрывающий вход в подземелье, слишком тяжел для одного человека. Что он сделал потом? Он не мог прибегнуть к помощи людей посторонних. Ведь даже если бы нашелся человек, которому он мог бы довериться, пришлось бы отпирать ему наружные двери, а это было сопряжено со значительным риском. Удобнее было бы найти помощника внутри дома. Но к кому мог обратиться Брайтон? Та девушка была когда-то преданна ему. Мужчина, как бы скверно не поступил он с женщиной никогда не верит, что ее любовь окончательно потеряна для него. Очевидно, оказывая Рэчел мелкие знаки внимания Брайтон попытался помириться с ней, а потом уговорил ее сделаться его сообщницей. Ночью они вместе спустились в подвал, и объединенными усилиями им удалось сдвинуть камень. В процессе они подкладывали под камень поленья и, наконец, последнее полено, как сейчас нерадивый автолюбитель, меняющий колесо, они поставили вертикально. На него и пришёлся весь вес плиты, его-то и выбила Рэчел, оставив экс-жениха в каменной могиле.
Вот в чем была разгадка ее бледности, ее возбуждения, приступов истерического смеха на следующее утро. Но что же все-таки было в сундуке? Что сделала девушка с его содержимым? Несомненно, это были те самые обломки старого металла и осколки камней, которые она при первой же возможности утопила в пруду, чтобы скрыть следы своего преступления...
И здесь опять придётся повздыхать над умственными способностями дворецкого. Во первых, он бросил Рэчел ради дочки егеря. Так почему он не взял «на дело» её вместо «бывшей»? Всё равно ведь пришлось бы делиться. Если же была проблема впустить её в дом, то неужели в большом хозяйстве нет какого-нибудь ломика, чтоб поднять крышку в одиночку и отодвинуть её вбок? У него в распоряжении была целая ночь. Можно было ходить за инструментами и возвращаться. Не говоря уже о том, что если бы Брайтон не был идиотом и не подставился с библиотекой, он мог бы заказать в городе полиспаст или блок, якобы для каких-то работ.
Еще одна любопытная деталь приходит в голову Холмсу: так как монеты, найденные в сундуке, чеканки Карла Первого (английского), то он предполагает найти ещё кое-что, оставшееся от этого короля, казнённого в 1649 году.
И да — та куча гнутого металла и тусклых камней, выловленная из озера, оказывается ни много ни мало -древней короной английских королей. И это до крайности странно. Сэр Ральф Месгрейв, занимал видное положение при дворе и был правой рукой Карла Второго во время его скитаний. Раз корона оказалась в его доме, надо думать, и к Карлу Первому Месгрейвы были близки. Но как же они так плохо о ней позаботились? Ладно, корона покрылась грязью и плесенью, но погнул-то её кто?
- Интересно почему же Карл Второй не получил обратно свою корону, когда вернулся? - спросил Реджинальд.
- О, тут вы поднимаете вопрос, который мы с вами вряд ли сможем когда-либо разрешить. Должно быть, тот Месгрейв, который был посвящен в тайну, оставил перед смертью своему преемнику этот документ в качестве руководства, но совершил ошибку, не объяснив ему его смысла. И с этого дня вплоть до нашего времени документ переходил от отца к сыну, пока наконец не попал в руки человека, который сумел вырвать его тайну, но поплатился за это жизнью...
Что касается той женщины, она бесследно исчезла. По всей вероятности, она покинула Англию и унесла в заморские края память о своем преступлении.
Вот и всё на сегодня. Всем спасибо за внимание.
