Лазорин сидел на побелевшей от инея траве под старой липой во дворе здешней больницы. Плечи его вздрагивали. По-мальчишески, рукавом камуфляжной куртки, Денис вытирал слёзы с перепачканного дизельным топливом и землёй лица. Замирал на секунду… и отчаянно удерживал своё почти неощутимое счастье, которое он всё же успел почувствовать, – когда нёс Любаву на руках и склонялся к её лицу, своими губами трогал её лоб и побледневшие губы, она отвечала ему…
На крыльцо вышел врач, – невысокий веснушчатый парень. Ладонями прикрыл зажигалку, закурил. Как все недавние выпускники, Юрка Левашов был уверен, что он светило, – во всяком случае, поселковой медицины. Под липой увидел мальчишку, что на руках принёс в больницу раненую ополченку. Постарался придать своим карим глазам суровую усталость, – хотя они искрились мальчишеской радостью. Окликнул:
- Боец!
Денис вскочил. Ещё раз торопливо провёл рукавом по лицу. Врач спустился по ступенькам, протянул пачку сигарет:
- Пришла в себя твоя красавица. – Хотел сказать что-то очень значительное, – ну, такое, чтобы ополченец этот сразу понял, что перед ним – гений медицины… А вместо этого доверчиво и лучезарно улыбнулся: – Представляешь, сразу допрос мне учинила: заметны ли будут шрамы на шее и на плече… – Вздохнул: – Понятно, – девчонка! Они все такие. – Не удержался: – Так лучше ж меня здесь никто швы не накладывает! Заштопал так, что почти не видно будет, – даже если в купальнике!
- А можно мне к ней?
Юрий Максимович потушил сигарету:
- Можно. Но она спит. Зайди на пару минут.
И Денис снова осторожно, почти неслышно, прикоснулся к её губам. Любава не проснулась, но губы её и сейчас чуть заметно шевельнулись в ответ. И во сне она прошептала:
- Денис!..
Юрий Максимович негромко сказал:
- Это ты – Денис? Звала она тебя, когда ещё без сознания была. Видно, любит.
Лазорин обалдело захлопал ресницами. Врач догадался:
- Не говорила ещё?..
… После разговора с мальчишкой этим, из отряда Валерия, Марине впервые приснилась маленькая Катюша, – не тоненькая красавица в свадебном платье, с застывшей, безысходной печалью в таких родных, – Валеркиных, – глазах… а их маленькая девочка, – с любимой куклой, с заколками на светлых косичках – большими и весёлыми, яркими божьими коровками. Марина проснулась задолго до рассвета. Неслышно, – не потревожить бы мать и Анюту, – плакала. И вспоминала синеглазого ополченца, который вдруг научил её плакать, – об их с Валерой маленькой девочке. А утром она – впервые за эти месяцы – не рассказывала матери и Ане о быстро выросшей Катюше, о том, что их дочка совсем незаметно невестой стала… Мать с Анютой переглядывались: Маришка потихоньку плачет целый день… и слёзы будто смывают с её глаз беспросветный туман, в котором она каждый день видела повзрослевшую Катюшу в свадебном платье.
А Валерию, – он ненадолго вздремнул прямо у БМП, – тоже дочка снилась. Маленькая Катюшка, в платьице горошком. Ему так хотелось подхватить Катюшу на руки, прижать к себе! А она почему-то уходила, – с большой куклой на руках. Он пытался догнать её, от чего-то спасти… не отпустить!.. Но не мог оторвать ног от земли. А Катюша повернулась, очень серьёзно сказала:
- Ты не волнуйся, папочка. Я скоро вернусь.
И растаяла в каком-то небывало светлом, освещённом солнцем тумане… А в свадебном платье он увидел Любашу, – ополченку с ласковым позывным Любава… Почему-то тревожно стало, – он даже заметался головой по холодной обшивке БМП. Но тут же увидел, как Лазорин бережно взял Любаву в свои сильные руки, и командиру стало легко и спокойно за Любу, – до счастливых слёз. И он просто и радостно любовался ею, – как на берегу Луганки, когда впервые увидел её с распущенными по-русалочьи, – до самого пояса, – тёмно-русыми густыми волосами…
Неожиданно получилось побывать дома, – всего одну ночь. За поздним ужином Марина держалась, – бегала от плиты к столу, подавала мужу чистое полотенце… А потом, уже в постели, заплакала у Валерия на груди:
-Маленькая наша!.. Как же мало она побыла с нами!..
Он тихо гладил Маринины волосы, а она рассказывала:
- Он… Денис ваш, как-то сумел напомнить мне, что Катюшка совсем маленькой была… – Припоминала, сама удивлялась: – Он просто спросил, когда у неё день рождения был… и сколько ей исполнилось… Знаешь, он как рукой снял мои видения, – те, когда я нашу девочку в свадебном платье видела. Я не могла плакать, – потому что видела её взрослой… невестой. Это не давало мне плакать о ней, не сходилось, понимаешь? – не сходилось, что в песочнице она была девочкой с косичками, и вдруг – невеста, в свадебном платье… И я всё дальше уходила, – куда-то вниз, в чёрную глубину, в страшное беспамятство… Наверное, скоро случилось бы так, что я уже не вернулась бы оттуда… А он рассказал мне о своих, – о матери, о брате и сестре, – двойняшками они были… погибли, на мине подорвались… Я его супом угощала, – лапшу тогда только сварила. И так нравилось смотреть, как он ест, – красивый, здоровый, проголодавшийся мальчишка… Потом мы стали разговаривать, лапша остыла… а он всё в тарелку поглядывал… И так мне жалко стало, – его, что так и не поел толком… и его маленьких брата и сестру… и вспомнила, как Катюшка наша жалела меня, – утешала, что до свадьбы всё заживёт… Помнишь, ты ей так говорил? И она утешала меня… И из-за всего этого у меня получилось заплакать…
Валерий поцеловал её глаза… Она прошептала:
- Я буду стараться меньше плакать… Весной у нас с тобой…
У Валерия дыхание остановилось:
- Она… вернётся?..
А Маринка вдруг потянулась к нему… И он целовал её шею, грудь… Маринка замерла, губы прикусывала от боли: ему нравилось брать губами её соски, он не помнил себя в этой сладости… А сейчас грудь её наливалась, и соскам больно было от его ласк, но она знала, как ему это нравится… И ночь была всего одна, – завтра с рассветом ему на позиции…
… - Ты как… Ну, в общем, – как сумел это?.. Я к врачу возил её, – в Луганск. У бати знакомый там. Сказал врач… – Валерий потёр ладонью лоб: – Мудрёное что-то сказал,– о болезни её… Я так понял, что надеяться не на что… Что Маринка уже никогда не будет прежней… что вроде и рядом будет… и не здесь, не со мной… Чувствовал, как уходит она от меня… Сейчас вернулась она, – ты как это?..
Лазорин пожал плечами… Командир нерешительно улыбнулся:
- Говорили мужики, – дед у тебя колдуном был?
Денис тоже улыбнулся:
- Прапрадед, – батя рассказывал…
Валерий закурил, с интересом взглянул на мальчишку:
- И ты, значит?..
Лазорин рукой махнул:
- Да ну!.. Я в эту хрень не верю. Какое колдовство! Мы просто поговорили с Мариной… Мне казалось, ей надо всё вспомнить… Ну, она и вспомнила. И никуда она от Вас не уйдёт… – Лазорин осёкся: чуть не проболтался, – про весну-то… – А что плакать будет, – так как же матери не плакать о ребёнке своём! Это уже навсегда.
У Валерия сдавило горло: когда ж ты, синеглазый такой… сопливый… успел понять, что это – навсегда…
А мальчишка застенчиво улыбнулся:
- Сильная она у Вас. Сильнее беспамятства.
А на Покров была свадьба. Мишка Цыганков и Мальва расписались, – прямо под начинающимся артобстрелом. Накануне Мишка долго уговаривал невесту обойтись без свадебного платья:
- Ну, сама подумай, Машенька!.. Ну, какое – здесь, на позициях, – может быть белое платье?.. Давай я тебе после войны куплю, – самое красивое, какое захочешь!
Но упрямая рыжеволосая девчонка обиженно надувала губы:
- И никто не узнает, что я – невеста?
Мишку счастливо осенило. Он смотался в деревню, – здесь неподалёку жила его двоюродная сестра, Татьяна. Мишка, тогда ещё совсем пацан, – до войны дело было, – приезжал сюда с родителями на свадьбу, когда Татьяна за своего Димку замуж вышла. Мишка вспомнил её фату, – коротенькую, до плеч. Как раз то, что надо!
Влетел в дом:
- Тань! Фату!..
Изумлённая сестра потеряла дар речи…
Мишка чуть отдышался. Объяснил:
- Женюсь. А что ж за невеста, если никому не видно, что она невеста! Пусть в фате будет, – сразу видно, что невеста.
Татьяна руками всплеснула:
-Да как же это! Да что же так-то, Мишенька! А платье! И вообще!..
- Не до платья, Тань! А к вам мы потом приедем, – как выдастся затишье.
Так и расписались, – невеста в камуфляжной форме и в фате… Очень счастливая рыжеволосая девчонка… Небывало строгий жених заботливо поправлял фату, – её без конца, по-хулигански, откидывал ветер…
Расписались, – и на высоту: с той стороны Донца силовики всу уже долбили светлую тишину дня Покрова Пресвятой Богородицы, – миномётом 82 калибра с красивым названием «Василёк»…
Почти месяц заменяла Мальва подругу, миномётчицу Любаву, – Мишка терпеливо обучал её артиллерийским премудростям. Получалось, – при том, что место у плиты Маша никому не уступила: сама справлялась с обедами для отряда, – в девчоночьем тщеславии ни за что не хотела, чтобы скупые слова командирской благодарности за кашу с тушёнкой были адресованы не ей, а кому-то другому…
И сейчас рыжеволосая девчонка с позывным Мальва управлялась с миномётом, а всу-шникам на той стороне было видно неясное белое облако, что взлетало над высотой, занятой бойцами ЛНР. И в жуткой оторопи бийци(бойцы, – прим. автора) всу не могли даже предположить, что это не облако, а невестина фата…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Навигация по каналу «Полевые цветы»
