Глава 36.
Время действия - 1877 год
После возвращения в Севастополь «Весту» отправили на верфь ремонтировать. Миней и Антон, не желая оставаться без дела, попросили назначить их на любое судно, участвующее в патрулировании берегов.
«Великий князь Константин» до войны был обычным пассажирским пароходом, принадлежавшим компании РОПиТ и приписанным к Одесскому торговому порту. Однако ещё осенью 1876 года его передали Черноморскому флоту и перевели в Севастополь, под командование лейтенанта С.О.Макарова*. Пароход стал минным транспортом.
--------
* впоследствии прославленный адмирал С.О.Макаров
--------
Корабль переоборудовали по проекту Макарова, снабдили пушками, шестовыми минами, а главное — четырьмя паровыми минными катерами. Особые шлюпбалки позволяли поднять их на борт вместе с командой за считанные минуты.
Правда, катера эти были приспособленными — из тех, что оказались под рукой. Только «Чесму» успели изготовить специально для «Великого князя», оттого и оказалась она быстроходней и манёвренней остальных.
- С «Весты»? Механики? - старый матрос восхищённо смотрел то на Миньку, то на Антона. - Слышали, слышали! Герои!
- Да ведь и вы зря время не теряли! - улыбнулся Антон.
- Дааа… - старик пропустил комплимент мимо ушей. - Теперя чинить её, голубушку, долгонько придётся… А что же, вас-то, значицца, к нам перевели?
- Что по нашей части было, то мы сделали. Паровая машина в исправности. А остальное и без нас починят. Думаем, здесь мы нужнее.
- Это верно. Механики нам потребны. Да ведь механиками на минные катера — дело опаское! Как кличут-то вас, братцы?
- Миней и Антон.
- А я Силантий. Силантий, значицца. Минёр с «Наварина». Нашего механика-то поранило надысь. Так вот, значицца, вас к нам прислали…
Минея прикрепили к «Наварину», под командование лейтенанта Вишневецкого, а Антона направили в машинное отделение самого транспорта. Особенно долго осваиваться и привыкать к новому судну не пришлось. В тот же день корабль вышел по направлению к Сухуму, занятому турецким десантом. В бухте Сухум-Кале стояли османские корабли.
- Эх, ночка-то какая ясная… - шептал словно про себя Силантий. - Полнолуние… Как на ладонке всё видать. Сумеем ли подобраться?
- Лунное затмение нынче ожидается, - улыбнулся Миней. - Потому и спешит Степан Осипович. Как раз самое время будет скрытно подойти.
- Ну, это славно! - обрадовался матрос. - Не робеешь?
- Чего робеть-то! Чему быть, того не миновать...
Наконец подошли к Сухум-Кале. Спустили на воду катера, запустили машины, прогретые паром от котлов парохода. Турецкий броненосец «Ассари-Шевкет» стоял в бухте, окружённый бонами — заграждениями, мешающими подойти к нему неприятелю. Его и предстояло атаковать в эту ночь.
- Раньше-то мы всё больше шестовыми минами орудовали, - шептал Силантий Миньке. - Знаешь, на длинном шесте вроде кувшина с зарядом. Ткнёшь им в бок супостату, мина-то и взорвётся.
- Да ведь на «Весте» тоже были такие! - тихонько засмеялся Миней. - Знакомая штука.
- Прекратить разговоры! - приказал лейтенант Вишневецкий.
Катера подошли к рубежу атаки, за уступом скалы, прикрепили к катерам на длинных тросах мины-крылатки и стали ждать темноты. Наконец с «Чесмы» подали сигнал.
В кромешной тьме катера понеслись к броненосцу.
- Рус гемилери! - раздался крик со сторожевой шлюпки. - Русские корабли!
Загремели, засверкали в ночи выстрелы.
- Миней, пригнись! - закричал Силантий. - Укройся!
Пули щелкали в мешки с углём, укрепленные вдоль бортов катера, в лист железа, защищающий паровую машину. Шедший впереди «Синоп» резко изменил курс, и прицепленную на тросе мину-крылатку занесло под заграждения. Минёр замкнул электрическую цепь, сработал запал, раздался взрыв.
Следом пронёсся «Наварин». Круто обошёл турка с кормы, аккуратно заведя трос под самое днище. Силантий повернул ключ, грохот ударил в уши Минея. Броненосец вздрогнул, дикие крики понеслись с его палубы. Новый взрыв — это «Минёр» привёл в действие свою мину, проделав ещё одну пробоину в корпусе османа.
Поднявшиеся волны кидали катера то вверх, то вниз. Кричали, суетились на «Ассари-Шевкете» турки. И вдруг…
- Братцы… Родненькие… Не оставьте! Христа ради!
- Что там? Кто это? - удивлённо спросил Миней.
- Стоп машина! - приказал лейтенант. - Прожектор на воду!
В свете электрического луча на волнах метались какие-то обломки, выныривали из воды и снова опускались в черную бездну головы несчастных тонущих, беспомощно мельтешили их руки.
- Братцы… Не оставьте!
К катеру из последних сил грёб человек.
- Никак наш, русский?
- Братцы… Христа ради…
Миней бросил кричавшему конец каната:
- Хватайся! Скорее!
Человек уцепился за брошенный канат, и матросы принялись тянуть тонущего. Наконец общими усилиями он был извлечён из воды и поднят на борт.
- Ты кто?
- Русский я, русский! Прошка я… Прохор! Братцы, в плену столь годов провёл! - слезы спасённого смешивались с морской водой, стекавшей с волос.
- В плену?! - ахнули матросы. - Эх ты, бедолага…
- Братцы… Век за вас Бога молить буду! Матрос я. С «Трёх святителей». В плену… Столь годов…
- Машине приготовиться! Самый малый вперёд!
- Никак на «Синопе» рукопашная!
- Полный вперёд! Оказать поддержку экипажу «Синопа»!
- Со сторожевой шлюпкой схлестнулись…
- Выручим, братцы!
Турки, увидев идущий на помощь товарищам катер, бросились наутёк.
- Ну что, все целы? - спросил Вишневецкий, подходя ближе к «Синопу».
- Командир ранен… Голова у него разбита… - ответили с судна.
- Как он?
- Без сознания…
- Уходим! Полный вперёд!
- Постойте! - вдруг сказал Миней.
- Что там? - лейтенант Вишневецкий склонился к борту, пытаясь разглядеть при свете начавшегося на вражеском корабле пожара, что привлекло внимание механика.
- Человек… тонет…
- Так это же турок!
Миней смотрел на то появляющуюся, то исчезающую в волнах голову молодого османа, на его огромные, влажные, тоскующие глаза.
- Ээээх! Была не была! - Минька схватил конец каната и прыгнул в воду.
- Ты чего? - закричал Силантий. - Пропадёшь ведь!
Однако Минька уже не слышал его. Двумя мощными толчками добрался до ослабевшего турка, обвязал конец каната вокруг его плеч и, поддерживая его голову, махнул рукой:
- Выбирай!
Катер прибавлял ход, выходя из бухты. Миньку, держащего в охапке турка, тащило следом. Вода попадала в глаза, рот, забивала дыхание. Однако Миней, выросший у моря, был привычен к опасным водным забавам. Постепенно расстояние между ними и катером уменьшалось, и вот уже Миней на борту, и помогает матросам вытащить спасённого турка.
- Зачем он тебе нужон? Ты на что его вытаскивать взялся? - всплёскивал руками Силантий.
- Не знаю… Жаль стало. Погибал ведь человек…
- Да и шут бы с ним… Прости, Господи… - матрос испуганно перекрестился. - Он бы тебя добил ведь, а ты спасать! Едва сам не сгинул!
- А ведь это Йылдырым! - воскликнул Прошка, узнав турка. - Ээх ты… кака птица вам, братцы, в руки попала!
- Что за птица такая? - удивлённо спросил Вишневецкий.
- Сын богатых родителей! Ух, каких богатых! За его же выкуп большой взять можно!
- Ежели не помрёт раньше от страху! - сказал кто-то из матросов, показывая на дрожащего в ознобе пленника.
Все засмеялись, напряжение последнего часа начинало отпускать людей.
- Ладно, чего регочете! - добродушно проворчал Силантий. - Замёрз он, оттого и трясётся! На вот, горемыка, прикройся! Да ты сыми, сыми мокрое-то!
Старик снял с себя шерстяную кофту, оставшись в одной нательной рубахе, и накинул её на плечи турка, послушно стащившего с себя мокрую блузу.
- А ведь он тебя понимает… - сказал кто-то, рассматривая пленника при свете вышедшей из тени луны.
- Как не понимать-то… - усмехнулся Прошка. - Такой же пленник, как и я, дядькой* у него был. Чай, научил его русскому языку.
--------
* слуга, поставленный для ухода и надзора за ребёнком
--------
- А где же он теперя, дядька тот? - живо подхватил Силантий. - Неужто в плену мается?
- Помер он с год назад. Не дожил, сердешный, до радости такой — своих увидеть. Эээх, братцы! Если бы знали вы, каково это — слова русского двадцать лет не слышать… Я ведь тоже в прислугах у турка одного состоял. С им и на броненосец попал. Всё думал — как дойдём до расейских берегов, так сбегу. Только всё случая не было. Они, турки-то, шибко боятся к русским берегам подходить. Особливо опасаются каких-то круглых кораблей. Вроде как у Одессы они стоят, да устье Дуная прикрывают.
- Ааа, поповки! - весело засмеялся лейтенант. - Есть такие! Помощнее любого турецкого броненосца эти корабли! Да ты сам-то как в плен попал?
- Дык это ещё в ту войну было! На «Трёх святителях» я служил. Затопили мы корабль наш у входа в Севастопольскую бухту, пушки корабельные на бастионах поставили, там и обороняли город. Вот и вышло, что утащили меня, раненого, турки к себе. Без памяти я был. Разве дался бы я им в руки, коли бы соображал, что к чему? Сколько же бед я напетерпелся, сколь раз бежать пытался… Ты вот, голубчик, сейчас этому Йылдырыму кофту свою отдал, - повернулся Прошка к Силантию. - Сам в одном тельнике остался. А он бы для тебя этого не сделал!
- Так я же не басурман какой! - гордо поднял голову матрос. - Я русский человек.
- Что же теперь делать с ним станешь, Миней? - спросил с улыбкой лейтенант.
- Бес его знает! - почесал затылок Минька. - Может, высадить его где-нибудь, чтобы к своим вернулся?
- Ты бы, братец, поменьше нечистого поминал! - перекрестился кто-то из матросов.
- К своим? Свои у него в Сухуме остались. Считаете, что необходимо туда возвратиться? - усмехнулся Вишневецкий.
- Или в Батум скатаемся! - захохотали матросы. - А больше до самого Трапезунда ни одного турецкого корабля нет!
- Свои у него в Турции остались! - возразил Силантий. - И никто их сюда не звал.
- Вот бы подивились басурманы, услышав ваши речи! - покачал головой Прохор. - Така добыча вам в руки попала, а вы заладили — вернуть, вернуть!
Турок сверкнул глазами.
- Вона, глазюками-то вращает…
- А твой-то барин где? - спросил Силантий.
- Дык на броненосце остался, где же ему быть…
- А как же это он тебя в поход взять не побоялся? Ты ведь русский матрос, враг им?
- Видно, Господь Бог поспособствовал… Услышал мои молитвы…
--------
Читайте ещё - Второе пришествие
--------
За разговорами обратный путь к транспорту показался коротким. Первыми подняли на борт «Синоп» с раненым командиром. Следом пошли «Минёр» и «Чесма». Наконец настала очередь «Наварина».
- Вот, Степан Осипович, пленного взяли. Да из неволи русского матроса вызволили, - доложил Вишневецкий Макарову, отрапортовав о результатах вылазки.
- Русского матроса? - Макаров посмотрел на выступившего вперёд Прохора. - Давно ли в плену?
- Да уже больше двадцати годов, Ваше Благородие.
- А пойдём-ка, любезный, ко мне в каюту, поговорим с тобой. А за турком, - Макаров посмотрел на Вишневецкого, - глаз да глаз! Его тоже допросить придётся. Думаю, он может рассказать нам много интересного. Кто брал-то его?
- Механик Миней Локтев, Ваше Благородие!
- Только он теперь не знает, что с ним, с туркой этим, делать! - хмыкнул кто-то.
- Молодец, Миней Локтев! К медали представлю. Заберёшь пленного, когда в Севастополь вернёмся. Это твои законные призовые.
- Вот не было печали… - почесал голову Миней, глядя вслед Макарову. - Куда же я его теперь дену?
- На его содержание положены деньги, - сказал Вишневецкий. - Так что в тягость тебе не будет.
- Да где же жить-то ему?!
- Домой отвези. Потом по ситуации действуй.
- Отцу твоему помочник по хозяйству будет, - сказал Силантий.
- Какой из него «помочник»! - засмеялся лейтенант. - Его же видно, что отродясь чёрной работы не видал! Ну всё, братцы, благодарю за службу! Отправляйтесь-ка отдыхать. Мы сегодня славно поработали.
Разглядеть получше своего пленника Миней смог только утром. Турок был красив. Наверное, такие должны нравиться барышням. Огромные чёрные, слегка навыкате глаза под пушистыми, загнутыми вверх ресницами. Густые брови, раскинутые словно соколиные крылья. Чётко очерченый прямой нос с прихотливо вырезанными крыльями. Чувственные губы, выступающий вперёд волевой подбородок, аккуратная коротко стриженая бородка. Эх, картинка, а не солдат!
Однако во внешности пленного не находил Миней ничего злобного или отталкивающего. И это на самом деле враг? Этот красавец убил бы его, если бы ему предоставилась такая возможность? Не верится… Вот сидит он сейчас и уплетает из Минькиного котелка кашу — самый обыкновенный человек. Что происходит с народом в войну? Почему одни, совершенно мирные люди, начинают уничтожать других?
А почему ты, Миней, участвуешь в уничтожении турок? Потому что турки пришли на твою землю, потому что они истребляют болгар и сербов, земли которых захватили когда-то.
Может быть, этот красавчик тоже yбивaл болгар? Может быть, вот эти тонкие холёные пальцы, которыми он сейчас так изящно отправляет в рот кусочек хлеба, когда-то подносили нoж к христианскому телу?
Минька содрогнулся. Не может быть. Он молодой, турок этот. Не успел ещё испачкать свои руки. Славный парень, сразу видно.
Но погоди, ведь Прохор сказал, что у него был русский дядька — пленный матрос. По сути, раб. Этот паренёк не жалел ведь его? Не думал о том, что где-то у него родные и близкие, что мается человек вдали от родины.
- Как звали дядьку-то твоего, Йылдырым?
Турок перестал есть и медленно поднял свои воловьи глаза на Минея. Немного помолчав, ответил:
- Иван…
- Что же не жалко тебе было его?
Взгляд Йылдырыма сделался удивленным. Он опустил глаза и снова принялся за еду.
- Значит, не жалел ты его… - вздохнул Миней.
- Он хорошо жил. Нужды не знал.
- На чужбине он пропадал, а это главное. Ты сам скоро поймёшь.
К вечеру вернулись в Севастополь.
- Ну что, Прохор, куда ты теперь пойдёшь? - спросил лейтенант Вишневецкий, отправляя спасенного из неволи матроса на берег.
- Пока что не знаю, - грустно сказал Прошка. - За двадцать с лишком годов я всё растерял. Семьи у меня и до войныне было. Друг-товарищ в том бою сгинул, когда меня в плен взяли. А сослуживцы… Кого где искать теперь!
- А поедем со мной! - вдруг предложил Миней. - Батя мой тоже матрос,на обороне Севастополя отличился. Может, ты его и встречал когда. Он рад будет тебе. Он сейчас совсем один остался. За пленником вместе приглядывать станете.
- Да что же я… Как же я… - засуетился Прохор.
- Да ты не думай, в тягость не будешь. А там пенсию похлопочем. Поедем!
- Ну… ежели так… Погостить, на первое время… - лепетал старик.
На Северное стороне Миней нанял извозчика, усадил в повозку турка и жадно оглядывавшего город Прохора.
- СтоИт, батюшка! Город-то наш живёхонек! - утирал непрошенную слезу матрос.
- Что же ему станется! - улыбался Минька.
- Да ведь разбит был в войну. А теперь, вишь, красавец!
- Так ведь Севастополь — город русских моряков. Покуда есть на Чёрном море русский флот, и Севастополь будет расцветать!
- Так ведь не было флота… Потопили весь, изничтожили…
- Эээ, полно тебе, Прохор. Не флот изничтожили, а корабли. Моряки-то остались. Вот смотри-ка — ходим мы сейчас на торговых да пассажирских пароходах, а враг нас всё равно боится, к берегам нашим соваться опасается. Не они болгарские берега стерегут, а мы. Отчего? Оттого, что настоящий матрос и без корабля воин. А настоящие матросы не перевелись покуда. И не переведутся, пока живабудет русская земля.
- Дай-то Бог, дай-то Бог… - шмыгал носом Прохор.
Тихон на самом деле встретил гостя радушно:
- С «Трёх святителей»? Погодь, да ведь у нас Матвей с него! Минеюшка! Зови Матвея! Пущай приходит к нам! И всех братишек зови! Эх, радость-то какая…
Набежали матросы с женами. Женщины глазели на пленного турка, мужья больше вокруг Прохора толпились. Признать в беззубом старике знакомого Матвей не смог. Шутка ли — было на корабле под тысячу человек экипажа. Однако нашлись у них с Прохором общие воспоминания, называл гость такие подробности корабельной жизни, о которых чужак знать не мог, и в конце концов был он признан андреевской артелью за своего.
- А жил тот турок, что меня в плен взял, в Центральной Анатолии, далеко от моря, - рассказывал Прошка, сидя за накрытым по такому случаю столом. - Имение хозяйское у реки стояло. Хорошее местечко, красивое. Только убежать оттуда никак невозможно. Далеко видно, сколь ни прячься. Я и ночью уходил, и днём — каждый раз излавливали. Били нещадно. Хуже собаки меня содержали. Одна радость была у меня — с Иваном иногда встретиться, словом переброситься. Он тоже из наших был. При Синопе в плен попал. Его хозяин в дядьки вот к этому Йылдырыму определил, - Прохор кивнул в сторону турка, с меланхоличным видом сидевшего в уголке.
- Смирился он, знать, с долей своей? - спросил кто-то.
- Что смирился, того не скажу. А вот к мальчонке он крепко привязан был. Ради него и терпел всё. И то сказать — бежать он вовсе не мог. Нога искалечена у его была. А я бегал. А потом… Увидал я во сне Пресвятую. И наставила она меня на ум. Смирился я для виду. Даже согласился ислам принять.
- Ой? - ахнули женщины. - В басурманство подался?
- Пришлось. Для виду. Намаз совершаю, а сам Отче наш читаю и в мыслях крестным знамением себя осеняю. В доверие вошёл к хозяину в полное. С ним и прибыл сюда. Всё высматривал, когда сбежать можно будет. Вот и привёл Господь к своим попасть! - Прохор истово перекрестился.
- А что же Иван-то? - спросил Тихон.
- Помер Иван с год уже. Там, в Анатолии, остались его косточки. А Йылдырым вот, здесь оказался. Будто вместо его на землю русскую попал.
- Имя-то какое, и не выговоришь, - сказал кто-то из женщин. - Что означает-то?
- Молния это по-ихнему.
- Ишь ты, молния… Красна девица прямо… - любовались женщины, без стеснения разглядывая пленника.
Йылдырым равнодушно, словно сквозь них, смотрел в пространство.
- Дядька Тихон, сказывали, к тебе гости! - распахнулась дверь.
Глаза турка загорелись — удивленно, изумлённо, восхищённо. Он мгновенно весь подобрался, словно зверь, готовый к прыжку. Красивый, гибкий, сильный зверь. Тихон оглянулся — на пороге стояла Дарёнка - младшая дочь Тимофея.
Продолжение следует... (главы выходят раз в неделю)
Предыдущие главы: 1) Барские причуды 35) "Веста"
Если вам понравилась история, ставьте лайк, подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить новые публикации! Больше рассказов можно прочитать на канале Чаинки