"Кое-как справляясь со слабостью, охватившей вдруг всё её тело, Натка пошла к остановке автобуса. Навстречу ей шла красивая черноволосая женщина лет тридцати – статная, фигуристая и уверенная в себе. «Она!» - отчего-то стукнула Наткино сердце..."
Глава 22.
- Наташа? Ты тут как оказалась? – лицо Андрея вдруг густо покраснело, он снял с плеча небрежно накинутый новый пиджак.
- Приехала поговорить, - спокойно ответила ему жена, - Сегодня вторник, и я помню – ты сказал, что сегодня решиться вопрос с жильём. Дадут ли тебе здесь комнату, чтобы ты мог перевести сюда семью, и ты обещал приехать, сообщить мне результат. Не дождалась тебя, вот и приехала сама! Заодно и с мамой твоей поговорить – даст ли она тебе возможность жить со своей семьёй, отпустит ли от себя уже наконец…
- Что?! Задумала на шее его выехать? – закричала вдруг Елизавета, - Да с деревни своей выбраться? Да кому ты тут нужна!
- То есть вам на его шее ездить – это ничего, нормально? – Наталья повернулась к свекрови.
- Мама! Бабушка! Пойдите пожалуйста в дом, дайте нам поговорить спокойно! – вдруг резким и холодным тоном произнес Андрей.
Серафима Фёдоровна хотела было открыть рот, чтобы ответить внуку, что указывать ей в доме её сына он права не имеет, но наткнулась на колючий взгляд внука, так похожий на взгляд её покойного сына Анатолия, и промолчала.
Елизавета же злобно глянула на Наталью, но благоразумно молчала. Кивнув старой своей свекровке, Елизавета взяла бабкину клюку, подхватила саму Серафиму под руку и увела ту в дом.
Наталья сидела на скамейке и смотрела то на зло оглядывающуюся на неё бабку Симу, то поглядывала на часы – до последнего автобуса в Семёновку оставалось всего сорок минут… А у неё там Алёшка у соседки!
Андрей молча уселся рядом с нею на скамью и обхватил руками голову. Потерев ладонями лицо, он откинулся на спинку скамейки и сказал:
- Дали мне жильё, Наташа. Но жить я там буду с другой женщиной. Устал я, понимаешь, устал! Все эти годы как между двух фронтов – там ты, здесь родители… Да, прав был отец, и Виталий прав был – надо было мне с самого начала их послушать! Не приняли они тебя, и не примут никогда! А в деревне как живут – одной семьёй, своей роднёй! Устал я за околицей болтаться, хочу как все – и к брату на юбилей с женой ходить, и на свадьбы-похороны…. Чтобы не один, как сейчас.
- А как же… как же Алёшка? – только и смогла произнести Натка охрипшим от сдерживаемых слёз голосом, - Ты ему как про это скажешь?
- Ну, ты же ему мать, найдешь слова, как ребенку сказать! Теперь ведь другое время, разводятся люди, что такого! Государство одиночкам помогает, да и ты… инвалид с детства, тебе всякая помощь от государства положена!
- То есть, это я должна сказать твоему сыну, что ты другую бабу завел?
- Что сразу бабу! – буркнул Андрей, покраснел и отвернулся в сторону, - Мал он еще для этого! Скажешь, работаю много, устаю потому тут и живу, в Озерках! Я иногда приезжать буду, помогать по мере сил. Вырастет Алёшка, ты же вон и без отца, и без матери выросла!
- И что же, любил – любил нас, и разлюбил? – Натка почувствовала, как теснит в груди, не хватает воздуха ей от всего услышанного.
- Нет, не разлюбил! – вдруг с каким-то отчаянием сказал Андрей, и Натка увидела, как в его глазах блеснули слёзы, - И сейчас вас люблю! Но… не могу так жить больше, всё!
- Вот такой вот выход значит ты нашел для нас всех… Что ж, насильно тебя тащить не станешь же в семью! Тем более, что ты и замену мне уже нашёл, как я поняла… Ну, или мать тебе нашла, я уж и не знаю! Только я надеюсь, ты хорошо подумал – обратной дороги не будет, смотри, не пожалей.
Тягостное молчание повисло тёмной тучей над ними, Андрей не мог посмотреть в глаза жене, не думал он, когда представлял себе их разговор, что это будет для него так сложно… Как увидел он Натку во дворе, так ёкнуло в груди, зашлось радостно сердце, и тут же погасло – он понял, что сейчас ему придётся сказать ей всю правду. И то, что сейчас Натка ни слезинки не уронила, не запричитала, не кинулась удержать, вдруг посеяло в нём мысль, что права она – пожалеет он о принятом решении…
Тряхнув головой, он попытался отогнать от себя эту мысль и вернуться в эту, новую его жизнь, где ждала его вечером красивая Зоечка, она так нравилась матери и бабушке, и в которой не было ни Натки, ни Алёшки, ни вообще всего, что было раньше.
- Что ж, мне пора на автобус, - сказала Натка, - Меня сын ждет. Передай своей матери и бабушке, что я на них зла не держу. Хоть и не стали они мне роднёй, и в дом не пустили, и сына моего не приняли – да пусть это на их совести остаётся. Жизнь сама всё рассудит. А ты… ты к нам не езди. Душу сыну не рви, ему это не нужно. Отныне мы не твоя забота, не твоя семья. Документы на развод оформи, как положено, иначе я с жалобой на работу к тебе приду! Понял?
- Наташ, за что…. И с сыном видеться не позволишь? – Андрей виновато смотрел на жену, не узнавая тихой кроткой своей Натки в этой решительной женщине.
- Что – за что? Это я тебя спрашивать должна – за что! Такое моё решение, ты свой выбор сделал, с ним и живи. И нас не тревожь, иначе пожалеешь.
Натка с трудом вдохнула воздух в стеснённую свою грудь и оглядела двор, будто впервые его увидела. В окне дома, открытом настежь, торчала голова Серафимы Фёдоровны, позади неё маячил беспокойный силуэт Елизаветы.
Вот так и закончилась Наткина семья, она встала со скамьи и вышла за калитку. Кое-как справляясь со слабостью, охватившей вдруг всё её тело, она пошла к остановке автобуса. Навстречу ей шла красивая черноволосая женщина лет тридцати – статная, фигуристая и уверенная в себе.
«Она!» - отчего-то стукнула Наткино сердце, она поняла, что это и есть та самая… другая…
Женщина свысока поглядела на встретившуюся ей женщину, слегка прихрамывающую и неотрывно глядящую ей прямо в лицо. Хотя Зоечка и привыкла к тому, что на неё все оглядываются, от этого взгляда ей стало как-то не по себе…
Подняв повыше подбородок, Зоечка свысока посмотрела на эту женщину и скривила красивые свои губы. Год назад вернулась она из города в родные Озерки после развода с мужем, и привыкла, что местные «серые деревенские мышки» с завистью и ненавистью смотрят на её красоту! Пусть смотрят, ей всё равно – дружбы здесь она ни с кем не водит! Её мать была начальником МТО на фабрике, а отец вторым заместителем директора. Родители имели нужные связи и влияние, потому вслух хаять Зоечку никто не смел, и она это знала.
Недолго осталось терпеть людские пересуды, скоро её Андрюша оформит развод с женой, которая по словам его матери, давно уже живет с другим мужчиной… И они распишутся, как положено, переедут в двухкомнатную квартиру в новом трёхэтажном доме, и заживут вместе с её дочуркой от первого брака…
Уже через десять шагов после встречи с этой прихрамывающей женщиной, Зоечка напрочь позабыла о ней, погрузившись в собственные светлые мечты.
