Разгадка детского сна поэта, ушедшего из жизни 80 лет назад
Текст: Вячеслав Недошивин/РГ
Слава его была повальной. Не поверите, но у окон его дома в Петербурге - считайте, на улице! - ночевали поклонницы, а поклонники, случалось, распрягали лошадей и сами везли его экипаж, как это было в Керчи, Симферополе, в городах на Волге. К ногам его летели бриллиантовые браслеты, золотые брошки обезумевших женщин. А если выступал в девичьей аудитории, в Женском педагогическом или Психоневрологическом институте, то зал, как напишет один репортер, напоминал свору "беснующихся обезьян...".
Идол толпы, как скажешь иначе? Но годы спустя признается: всё, что бросали и дарили, - раздавал. Цветы, деньги, драгоценности! Себе оставлял только славу.
"Но и она оказалась чертовыми черепками..."
Игорь Лотарев и грациозы
Сразу признаюсь: Северянин, как поэт, не слишком близок мне. Но его, в отличие от многих, нельзя не уважать за "послеславие". Ведь карабкаются на вершины все более или менее одинаково, а вот достойно соскользнуть в пустоту, в забвение, в одиночество - это дано не каждому...
Забытый на годы в прибалтийской деревне, он, "принц фиалок", "король поэтов" или, как назвал его в 1938-м нобелиат Бунин, "настоящий моряк... в глазах море и ветер", натурально бедствовал: ходил по квартирам эстонцев и предлагал свои книги - в магазинах не брали. И полная беда наступила, когда в Эстонию пришла советская власть. Тогда он и умрет в нищете. И словно сбудется престранный детский сон его, который он не смог разгадать, хотя и думал о нем всю жизнь.
Сон про "ничьи" аплодисменты...
В детстве он был и родословен, и богат. По матери, Наталье Шеншиной, - в родстве с поэтом Фетом, с историком Карамзиным, которого смело звал "доблестным дедом". В материнском доме бывали писатели, художники, музыканты. В Мариинке, главном театре столицы, - постоянное "свое" место, редкая привилегия тогда. "Меня стали усиленно водить в образцовую Мариинскую оперу, - вспоминал позже... - Оперы... очаровали меня... запела душа моя... Мягкий свет люстр, бесшумные половики, голубой бархат театра... В партере, нарядно, бархатно, шелково, душисто, сверкально, притушенно-звонко. Во рту вкусные конфеты, перед глазами - сон старины русской, в ушах - душу чарующие голоса..."
Сорок раз слушал только Собинова!
А еще в детстве мечтал о славе, знал, что добьется ее и будет "повсеградно оэкранен и повсесердно утвержден". Правда, в стихотворении, написанном в восемь лет, четко предсказал судьбу своей известности: "Вот и звездочка золотая // Вышла на небо сиять. // Звездочка, верно, не знает, // Что ей не долго блистать..." А первым напечатанным стихом станет "Гибель "Рюрика" - про военный корабль, потопленный в Русско-японскую войну. "Одна "добрая знакомая", бывшая "доброй знакомой" редактора солдатского журнала "Досуг и дело", передала ему (ген. Зыкову) мое стихотворение, которое и было помещено под моей фамилией: Игорь Лотарев".
Это потом он придумает себе имя "Игорь-Северянин", которое писалось, представьте, через дефис: "Игорь-Северянин" (так значилось и на визитках его, и даже на медной доске на дверях квартиры, хотя в печати этот "манер" не приживется). Жил тогда все больше в Гатчине, с матерью, в охотничьем дворце самого Павла I, как хвастливо будет подчеркивать в письмах. На всю жизнь полюбит и царский парк, и Приорат, и "Павильон Венеры".
Не отсюда ли вечная страсть его к "изысканности" - все эти гитаны, грациозы, триолеты и фиалковый ликер?
Полностью текст статьи можно прочитать здесь.
#Серебряный век #русская поэзия #русская литература #классическая литература #русская классика #поэзия #стихи #интересное
