Глава 32.
Время действия - 1871 год
Завозился во сне, закряхтел маленький Гринька. Василиса подняла голову от подушки:
- Что это, Сёма? Будто стукнуло чем...
- Пистоль... – Семён поднялся с постели, стал натягивать штаны. – Видно, Пимен опять спросонок.
- Ой... – Васёнка всплеснула руками. – Сёмушка, не ходил бы ты, а?
- За меня не боись, я воробей стреляный. А Пимен беды наделать может. Идти надо.
- Тимофею, что ли, стукни. Староста он как-никак, да и способнее вдвоём-то будет!
- Стукну, если что. Спи.
- Какое уж тут «спи», - прошептала Василиса вслед мужу.
Семён вышел на крыльцо, прислушался. Отчаянно выл где-то цепной пёс. Со всех концов села ему вторили, баламутились, лаяли собаки. Не ладно было что-то. Грохнули, раскрылись железные ворота. У Макаровых. Ни у кого больше таких ворот нет.
- Кто там? – крикнул Семён, спускаясь со ступенек.
Ответа не последовало. Только слышно было отчётливо чьи-то шаги и тяжёлое дыхание.
- А ну, стой! Кто ходит?
Затихло всё. Эх, зря фонаря с собой не прихватил! А так и не увидеть ничего. Семён вернулся в дом, снял с крючка лампу, достал с полки серники.
- Что там? – спросила тревожно Василиса.
- Не знаю. Темно, не разберёшь. Собаки чего-то взбеленились.
Прикрыв фонарь тряпицей, Семён снова вышел на улицу. Появившаяся из-за туч луна залила село молочно-белым светом.
- Сёма, ты? Тоже не спится? – во двор вошёл Пётр Морозов.
- Пимен стрелял, похоже. Собаки бесятся.
- Может, он своего пса прикончил?
- Не, его пёс живой. Воет, слышь, с цепи рвётся. Пимен сам куда-то побежал. Ворота его грохнули, потом шаги вроде. Луна за тучей была, не смог я разглядеть толком.
- Тсс... Вода всплеснула? Будто вёслами кто...
- Айда! – Сёмка побежал к берегу.
На чёрной, лоснящейся в лунном свете поверхности моря отчётливо была видна удаляющаяся лодка. Сидящий в ней человек с усилием проворачивал в уключинах тяжёлые вёсла.
- И впрямь Пимен. Куда это он? – Пётр кинулся к лежащим на берегу шаландам. – Матвееву взял.
- Эге-ге-гей!!! – закричал Семён. – Пимеееен! Постой! Потопнешь ведь, дурак. Не умеешь же грести!
Пимен замер, отпустил руки. Словно заворожённый смотрел он прямо перед собой и что-то тихо бормотал.
- Айда вдогон! – Пётр взялся сталкивать в воду свою лодку.
- Пимееен! – закричал Семён, с силой взмахивая вёслами, торопясь догнать беспутного соседа.
Мужик повернул голову, посмотрел на догонявших и отвернулся.
- Пимеееен! Постой!!!
- Изыди! – вдруг взревел Макаров. – Всё поганишь ты! Всю жизнь мою испоганила!
Несётся шаланда с матросами к беспутному соседу, торопится. И вдруг закричал Пимен. Ужас в его голосе, отчаяние. Закричал и бухнулся плашмя в воду.
- Держись! Ты держись, браток!
Нет ответа. Камнем пошёл вниз ко дну Пимен. Даже руками не взмахнул. Только слышно было, как утробно чвакнула пучина, принимая грешное тело несчастного.
- Свят, свят, свят... – перекрестился Семён.
- Господи Исусе Христе, Сыне Божий... – осенил себя крестным знамением Пётр. – Чего это он, Сёма? Что он про испоганил-то говорил?
- Кто его знает. Вроде как не в себе он, что ли. Сам себе жизню поганил, не мы.
- Что делать-то теперя?
- В полицию надобно. Эх, притянут нас по этому делу...
- А ежели не станем показывать о нём в полицию? – Пётр привязал опустевшую шаланду к корме своей лодки.
Семён помолчал, потом вздохнул:
- Грех это. Отпеть его по-христиански надобно. Опять же тело когда-никогда на берег выкинет. Да и семье тяжко будет жить в неведении – где он, куда подевался.
- Это верно. Да как бы не свалили на нас-то.
- Господь милостив. А то давай, будто я один был здесь.
- Э, нет! Я, Сёма, в войну в кустах не отсиживался и теперь позора такого на себя не приму. Чтобы ты один страдал, а я с женой на перине нежился? Нет, не бывать тому.
- В участок я утром сам съезжу. Сейчас Тимофея известить надо бы да Марфе обсказать, как дело вышло. Эх, горе-то ей какое! Одна осталась теперя.
- Ребятёшки-то ихние где? – спросил Пётр, вытаскивая шаланду на берег.
- Да в Симферополе как будто, на учёбу в гимназию отбыли. Дома-то один Митька должон быть.
- Проснулся, поди, от стрельбы-то.
- Если в лавке своей не заночевал.
- Эх, ну и норов у мужика был! Сын родной от его придирок сбегал. Милее в амбаре одному ночлежничать, чем в родном дому!
- Погодь, фонарь у меня тута, во дворе, - Семён нырнул в калитку и вынес прикрытую тряпьём лампу.
- А что, братцы, колобродитесь? – раздался голос Тимофея. – Случилось что?
- Случилось. Пимен потоп. Прямо на наших глазах.
- Эва...
Во дворе у Макаровых никого. Только тоскливо выл у амбара пёс.
- Марфа! Митрий! – прокричал Пётр в распахнутые ворота.
Не получив ответа, матросы двинулись к дому. Приоткрыв дверь, Семён снова позвал хозяев. И снова в ответ тишина.
- Не прибил ли Пимен жёнку? В кого стрелял-то? – озабоченно сказал Семён.
- Зажигай лампу, зайдём в избу! – скомандовал Тимофей.
В комнатах стояла тишина, только сочно тикали на стене ходики. Но вот зашипел в них механизм, щёлкнуло что-то внутри, и поплыл по комнатам гулкий звук.
- Два часа. Утро скоро... – тихо сказал Сёмка. – Где ж все-то?
- Вот она... – Пётр, заглянувший в двери спальни, сделал невольное движение, словно хотел снять с головы шапку.
Семён поднял фонарь повыше и осветил лежащую в чёрной луже фигуру:
- Вот в кого он стрелял...
Тимофей присел перед Марфой, приложил пальцы к её шее, потом поднялся и перекрестился:
- Кончилась. Упокой, Господи, душу рабы твоей...
- Отмучилась, бедняга, - перекрестился Пётр.
- Ехать надо в полицию, - сказал Тимофей. – Прямо сейчас ехать. Я поеду, поскольку я староста. А ты, Петя, Митрия извести. Нехорошо это, чтобы дом без хозяев стоял.
- Я, Тимофей, с тобой поеду. Сам обскажу, как дело было.
Крякнул досадливо старик:
- Сидел бы дома. Спросят – расскажешь, не спросят – промолчишь.
- А ну как притянут к ответу тебя, откуль ведомо, что потоп Пимен? Что скажешь? Всё равно выплывет. Да я бы один поехал, но вдвоём надёжнее. Если заарестуют меня, так хоть Васёнку известишь.
- Типун тебе... Зачем говоришь такое! – проворчал Тимофей, хотя сам хорошо понимал, что прав Семён, тысячу раз прав.
- Я с тобой! – сказал Пётр. – В тюрьму – так вместе.
Из Севастополя Тимофей вернулся один. Гудела Андреевка как потревоженный улей. Бабы выли, оплакивая погибшую подругу – правда, подругой Марфа им была до тех пор, пока не показал Пимен своё истинное лицо. Иван Кузьмин стругал доски для домовины. Беспокойно было и в матросских избах.
- Тимоша! Где Сёма? А Пётр? – кинулась Васёнка навстречу Тимофею.
- В каталажке. До выяснения обстоятельств, - хмуро ответил тот.
- Каких... обстоятельств..?
- Обычное дело, проверяют. Сёмка с Петром стали рассказывать, что утоп Пимен, а те и спрашивают, не вы ли, голубчики, его... того... Камень на шею и фьють...
- Боже правый! – Василиса прижала ладони к запылавшему вдруг ни с того ни с сего лицу. – Да ведь не могли они этого сделать! Не могли!
- Это ты знаешь. А в полиции не знают. Всякое на миру бывает. Иной раз душегубы такую тень на плетень наведут, что и не знаешь, где правда, где кривда. Опять же в войну пришлось нам повоевать. Это, говорят, вам дело привышное – людей ко Господу Богу отправлять. А уж когда про Марфу узнали, так и вовсе озверели... Меня тоже допрашивали, да отпустили. Сейчас прискачут место обсмотреть, где преступление случилось. А потом судебному следователю дело передадут.
Василиса села на землю и тоненько завыла.
- А ты, девка, молчи. Молчи и молись, и беду не кликай. Ништо, не оставим братишек. Надо будет – до самого государя-ампиратора дойдём, а не оставим. Я к Дарье, извещу её про Петра. Ты покамесь собери харчей каких, да белья чистого. Мало ли, сколь пробыть Сёмке придется. Отвезу, сердешному. Ты не вой, он, Семён, уверен в тебе должон быть, что справишься ты с бедами. Слышь?
- Слышу, Тимоша... – Василиса подавила рыдания и пошла в дом.
-----------------------
Читайте ещё: Странное время
-----------------------
Полиция приехала вскоре. Молчаливые усачи сурово резали взглядами, так что каждый селянин чувствовал себя виновным в гибели соседа. Ходили по двору, заглядывали в амбары. Описали в бумагах, как лежала несчастная Марфа у постели мужа. Остановили хозяйской рукой беспокойные ходики. Накинули холстину на зеркальную горку в горнице.
Потом приказали поставить стол в тени у амбара, расположились на нем с бумагой и письменным прибором и стали вызывать по очереди селян.
- Так ты говоришь, богато жил Макаров? – спрашивал дознаватель у подёнщика Власа.
- Богато, уж как богато! – соглашался мужик.
- И какого нрава он был?
- Тяжёлого... – вздыхал Влас.
- А с женой что, как кошка с собакой жили?
- Нет, не сказать того. Она-то преданная ему была, а он всё на Яринку поглядывал. Хохлушку, значицца, которая Марфе в избе помогала. Даже, сказывали, руки распускал иной раз.
- А она-то, Яринка?
- Она его скалкой огрела. Он, Пимен-то, за это и прогнал её. Старуху пришлую вместо неё взял.
- А Яринка-то замужем?
- Конечно! И ребятишки есть.
К концу дня под подозрением у полиции находились: Семён с Петром, муж Яринки, Сашка Богомолов, подёнщик Влас и ещё пара мужиков, которые задолжали Макарову в лавке. Под конец на карандаш попал и сын Пимена Митрий, напившийся с горя до бессознательного состояния.
Однако самым главным преступником числился Сёмка, оттого что вспомнил кто-то, как давным-давно приструнил он Пимена, не позволил бить маленького Федюньку. Каким образом удалось ему это? Видно, угрожал ему чем-то. Вот и исполнил угрозу. Марфу пристрелил, а Пимена утопил, воспользовавшись тем, что Митька ночевал в лавке. Пётр же был его сообщником.
Подурневшая, опухшая от слёз Васёнка металась, не зная, что предпринять. На свидание к мужу ни её, ни Дарью не пускали, как, впрочем, не давали свидания и Тимофею, хоть и числился он в Андреевке сельским старостой, а оттого имел право знать больше других.
Фёдор, узнав об аресте, нанял присяжного поверенного*. Самого лучшего, самого опытного, которого только мог.
--------
* - адвоката
--------
Чувствовал он вину перед Пименом. Это ведь они с Минькой помогли тогда Назару, приделали трубку под крышу Макаровской избы, а потом закачивали пар. Не так уж и много его было, того пара, всё ж таки не котельная под рукой стояла, а Пимену и этого хватило. Не с того ли стал он с ума сходить? Купил себе кольт. Кота пристрелил. Надо было подумать, что однажды он в безумии своем поднимет руку на кого-то из домашних.
Фёдор пошел бы в полицию, повинился. Да только рассказ его без Миньки и Назара оказался бы неполным, а притягивать друзей совсем не хотелось. Однако камень на его душе был слишком тяжелым.
- Я иду в полицию, - сказал Фёдор, едва закрыв дверь комнаты, которую снимал Верехов.
- Зачем? – удивился Назар.
- Пимен сошёл с ума. А виноват в этом был я. Ты не думай, я всё на себя возьму, про вас с Минеем даже упоминать не стану. Скажу, что захотелось мне его попугать ради шутки, а о последствиях не подумал.
- Ну и дурак, - холодно ответил Верехов. – Ещё хуже Семёну сделаешь. Получается, что и ты в сговоре с ним был.
Фёдор без сил опустился на стул:
- Что же делать? Видно, померещилось ему что-то, он с испугу и пальнул в Марфу. И кинулся бежать. Мы его довели.
- Он душегуб, - с ненавистью сказал Верехов. – Это он моего отца...
- Что? – Федька удивленно поднял глаза на Назара. – С чего ты это взял? Это всего лишь твои догадки.
- Я видел. Я в тот день лежал в ковылях, ждал отца. Я всё видел и слышал. Он отправил моего тятьку на тот свет без причастия и покаяния.
- За что???
- Отец узнал, что Макаров всю землю купил на своё имя и просил его отдать нашу долю. А потом... потом сказал, что купца... там, в деревне... он прикончил и ограбил. За это и поплатился.
- Купца? Не верю.
- У Пимена были часы. Помнишь? Это как раз те самые, которые он у купчишки забрал. И бумажник кожаный. Как раз в тот день, когда он... Пимен то есть... наделал бед, в Симферополе сын купца опознал отцовские вещи. Макарову грозила каторга.
- Ничего не понимаю... А с землёй? Ведь, говорят, наделы...
- Он переписал их весной... – и Назар рассказал Федьке про то, как чиновник земельного ведомства обманул Макарова.
- Но это же бесчестно...
- А Пимен был честным? – закричал Верехов. – Он... был... честным???
- Мы не должны уподобляться ему.
Фёдор вышел на улицу, вдохнул свежего воздуха. Как же всё страшно! Но если... Если в губернском полицейском управлении на Макарова имеется дело, то об этом должен знать присяжный поверенный.
Купец... Значит, вот почему у бывшего крепостного было столько денег! Теперь многое становилось ясным и понятным. Но всё же – порядочно ли было забирать у него надел обманом? Спросить бы об этом у Потехина, да нет времени на разговоры. К тому же его ещё и найти прежде нужно.
Однако Потехин сам явился к Фёдору. Рассказал ему Верехов, как Федька надумал идти в полицию.
- Я слышал, ты вину за безумие Макарова на себя взять решил?
- Я? Да... Я виновен. Но Вы, Семён Иванович... Как Вы могли участвовать в этом фарсе?
- Ты про надел? Скорпион ужалил сам себя. Ведь его никто не заставлял. Никто не приставлял пистолет к его виску. Он сам, собственноручно всё сделал.
- Но его обманули!
- А если бы он не пытался обмануть казну, ничего бы и не было! Ему предложили, по сути, преступную схему с подлогом документов. И он на это пошёл!
- Семён Иванович, его напугали. Точно так же можно запугать, задурить голову любому малограмотному человеку. Вам Назар рассказывал, какую роль сыграл Пимен в жизни его семьи?
- Да, конечно.
- А Вы поверили? А если это всё плод фантазий его? А если изначально не так уж и много денег было у мужиков, и надел Макаров покупал на свои средства? А если разговор в степи Назару приснился?
Потехин вздохнул:
- Я ведь не так глуп, как ты думаешь. Надежные люди ходили в Андреевку. Под видом прохожих, отдыхающих от дальнего пути, сидели с крестьянами, опрашивали их. Слова Верехова все подтвердили. И все единодушно говорили о том, что Макаров страшный человек. Поэтому наши люди и взялись за это случай. Нашли сына купца, дали ход делу о его пропавших вещах.
- Ваши люди? Это кто, если не секрет?
- Друзья, единомышленники, которым не безразлично положение трудящихся масс в Империи. Конечно, помощь крестьянам, которых обделил Макаров, это мелочь. Мы ставим перед собой другие цели.
- Какие? – Фёдор, прищурившись, смотрел на сверкающее под солнцем полотно бухты.
- Решение всех социальных проблем. Социализм. Облегчение тягот народных масс. Безбедная и счастливая жизнь для любого человека. Однако для того, чтобы эти идеи воплотить в жизнь, нужно просвещение. Просвещение крестьянства в первую очередь, ибо именно они должны стать движущей силой революции.
- Революции? Ну уж нет, увольте. Я, Семён Иванович, помню из уроков истории о революциях в Европе. Революция – это кровь, это хаос, это безумие. И я не хочу, чтобы император взошёл на плаху, не хочу, чтобы сиротами оставались дети, чтобы матери сходили с ума над телами умирающих от голода ребятишек.
- Разве мало их умирает без революции? Ты посмотри, как живут люди. Да в вашей же Андреевке. Пимен богато, а Влас гол как сокол. Разве это справедливо?
- Вы и про Власа знаете? Вы действительно хорошо изучили жизнь нашего села. Я Вам, Семён Иванович, вот что скажу. Десять лет назад господин Максвелл открыл закон распределения скоростей молекул. Так вот, согласно его теории, в любом газе существуют частицы с очень большими скоростями. Их не много. Есть частицы с малыми скоростями. Но основная часть молекул движется со скоростями, определяемыми состоянием газа. Это распределение заложено природой. В жизни так же. Всегда будут богатые и бедные, но основная часть людей будет жизнь средне, и вот их уровень определяется состоянием государства.
- Так мы и хотим, чтобы этот средний уровень был как можно выше! – энергично подхватил Потехин.
- Но для этого не нужно погружать страну в хаос, в революцию. Нужно трудиться каждому на своём месте, чтобы этот уровень становился выше для всех.
- А барин в твоем селе согласится на это? Он даст своим крестьянам свои земли?
- Я не экономист, Семён Иванович. И не моё это дело, думать о государственных делах. Я лучше на своем месте трудиться буду. Сделать качественно пароход, чтобы он был лучше заграничного – вот мой вклад!
- А ты прочти, что об этом думают умные люди, экономисты! Хочешь, я тебе книги дам?
- Нет, Семён Иванович, благодарствую. Мне такие книги читать некогда. Я лучше что-нибудь о технических новинках прочту. Я уважаю Ваш выбор, Ваше стремление помочь простым людям. Но у меня свой путь. Уж не обессудьте!
Фёдор круто повернулся и пошёл прочь. А Потехин долго смотрел вслед своему ученику – одному из лучших своих учеников за последние годы.
Конечно, Федюнька не пошёл в полицию. Слишком много людей затронуло бы его признание. Да, в сущности, слишком детской показалась их выходка с паром после разговора с Потехиным. Теперь всё представало перед ним в ином свете. Но о том, что у Макарова нашлись вещи купца, он присяжного поверенного уведомил.
А через несколько дней пришло известие, что море выбросило на берег тело Пимена.
Продолжение следует... (главы выходят раз в неделю)
Предыдущие главы: 1) Барские причуды 31) Зверь в капкане
Если вам понравилась история, ставьте лайк, подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить новые публикации! Больше рассказов можно прочитать на канале Чаинки
