Иван слушал Степана с большим интересом. Мальчик знал, кажется, всё. Рассказывал о мореплавателях, о движении Солнца и Луны.
Ирина часто нарушала повествование смехом и говорила, что солнце на небе — дело рук Бога. Иван злился.
Степан переключался с интересного рассказа на спор с Ириной. И пока эти двое наконец-то успокаивались, было пройдено много километров. При этом мальчик оказался очень обидчивым и потом долгое время шёл молча. А Ивану хотелось слушать о том, что он никогда не слышал. Но сказать о своём интересе не мог.
А Ирина то и дело доказывала причастность Бога ко всему окружающему.
Отец мальчика был географом. Брал своего малолетнего сына в экспедиции, когда тому не было ещё и трёх лет.
— Матушка бранилась, но в зимние экспедиции вязала нам носки из собачьей шерсти и жилеты. Ни разу с отцом мы не чувствовали холода. Когда все вокруг могли подмёрзнуть, нам было хорошо.
Моего отца все любили и прислушивались к его советам. Он был главным в экспедициях. Я там научился быть выносливым. Идёшь порой четыре часа подряд, и многие уже остановиться хотят, а мы с отцом подбадриваем всех…
Мать говорила, что лучше бы вместо меня родилась сестрёнка. А она взяла и родилась, а я остался мальчиком. Не дай Бог быть такой, как ваша жена Ирина. Это ж сколько терпения нужно иметь, чтобы вот так с ней жить. Это вы поэтому такой молчаливый, понимаю…
Иван улыбался, посматривал, как заливается краской Ирина. Но Ирина ни разу не сказала мальчику, что не жена она этому молчаливому мужчине.
Беженцев было много. Все двигали по своим маршрутам, соединяясь то с одними, то с другими.
Ели в основном на спонтанно возникших рынках, которые деревенские жители устраивали вдоль дорог. Степан продал одну серебряную ложку какому-то богатому купцу. Тот выпрашивал ещё одну, но мальчик отказался продавать.
— Она, может быть, и целой останется, домой верну. Мамкиным борщом она пахнет.
Видя, что происходит вокруг, Иван страдал. Всё чаще думал о том, как бы вернуться в родное село. Но со своими спутниками отправляться туда не решался. Боялся Евгенькиного гнева. Да и хотелось отправиться туда самому.
Найти пристанище удалось после восемнадцати дней пути.
Неподалёку от заброшенной кузницы стоял добротный домик. Вечерело. В домик постучался Степан. Никто не открыл. Вошли туда. Зажгли лампу.
Ирина хотела было прилечь на лавку, да как заорёт:
— Тут кто-то есть!
Иван поднёс лампу в угол комнаты. На узкой лавке лежал старик. Его глаза то открывались, то закрывались. От света он немного зажмурился, а потом прошептал:
— Ну слава Богу, дождался! Устал смерть упрашивать. Василина-то где?
Иван молчал. Ирина от испуга всхлипывала где-то рядом с дверью.
— Чего она рыдает-то? — пробормотал старик. — Все там будем. Дочка, Васенька, подойди к отцу-то! Да не вини меня более. Не виноват я, что жизнь такая вам досталась. А ты…
Старик обратился к Ивану и поднял руку к потолку:
— Вон там доску оторви и спрячь подальше. Вдруг откупиться придётся. Металл они весь забрали, приходят раз в неделю. Работу дают лёгкую, но ты тут держись за место. В Устюжье кузнеца убили. Не они, другой кто-то. Тут разбойников развелось. Ваську береги, и пусть слёзы она не льёт.
Иван понял, что старик принял их за кого-то из своей семьи. Слушал внимательно. Не заметил даже, как Степан присел рядом со стариком и взял его за руку.
— И ты тут, Яруша! Вот уж дела, все попрощаться пришли.
— Тут я, тятенька, тут, — пропел мальчик нежным голосом. — Ты не терзай себя, всё сделаем, как скажешь. И Ваську сбережем, и себя. Ты, главное, не бойся. Сам говоришь, что все там будем.
Старик тяжело вздохнул. Вытер рукой скопившиеся слёзы.
— Вааась, а Вась… Ну подойди к отцу-то! Ну видел же я, что не убили они тебя, что же ты тогда сидишь там? Чего боишься?
Ирина продолжала рыдать. Иван подошёл к ней, взял грубовато за руку, потащил к деду.
Тот, увидев Ирину, улыбнулся и медленно прошептал:
— Ну вот, когда вся семья вместе и душа на месте…
Старик закрыл глаза и больше не открывал.
Иван похоронил его на следующий день. Хоронил сам, Ирина и Степан наводили в доме порядок. Видимо, бывший кузнец очень долго болел и уходил на тот свет уже в бреду, раз незнакомых людей принял за своих.
Но от этого на душе у Ивана было легко. Немножко подыграли и дали спокойно человеку уйти.
От работы на кузнице Иван уставал. Его всё время подгоняли. Несмотря на разбои в соседнем селении, Ивана и его «семью» не трогали. Наоборот, выписали ему паёк на все три рта.
Раз в неделю привозили ящик с консервами. Власть менялась: то белые, то красные… Кузнец нужен был всем. Степан помогал Ивану и вскоре овладел профессией. Теперь они сменяли друг друга.
Однажды от неосторожного движения кусок раскалённого металла упал на ногу Степану.
Иван подпрыгнул от страха и из его горла вырвалось:
— Степан!
Иван, вспоминая это, не мог понять, чего он больше испугался: своего голоса или того, что мальчик от боли стал орать и бегать вокруг кузницы.
Палец на ноге у мальчика превратился в уголёк. Иван плакал рядом с ребёнком. Хозяйствующие в селении белые привезли мальчику врача. Тот обработал ногу, чтобы не было заражения. Иван делал перевязки.
Ирина даже смотреть боялась на ногу Степана.
— Вот уж не повезло, — стал теперь часто причитать мальчик. — С такими культями за землю тяжело держаться. Как я теперь с отцом в экспедицию пойду?
Иван после того случая много раз пытался опять что-то сказать. Но никак не выходило. Бил себя молотком по коленке, по пальцам, думал, что через боль прорежется голос. А потом забросил это дело, когда увидел багровые пятна на своих коленках. Так неистово бил по ним, что только навредил. От щедрого пайка стал поправляться. Щёки наливались и у Ирины. Она стала такой румяной! А вскоре располнела очень сильно.
— От голода не пухла, — подтрунивал её Степан, — а тут разошлась. Настоящая красная девица.
Но дело было не только в еде.
Ирина похаживала в деревню за хлебом к местной бабке. Брала хлеб за дорого. Никому, кроме как кузнецу бабка хлеб не пекла, потому что платить было нечем. А кузнец расплачивался щедро. И повелась Ирина с внуком этой бабки. На шестом месяце беременности бабка велела ей переехать из кузницы к ней.
Ивану взгрустнулось. Остались они со Степаном вдвоём.
Ирина захаживала редко, Степан поговаривал, что не сладко там ей. Слышал он как обзывали Ирину безрукой.
Однажды ночью Иван услышал лёгкий стук в дверь и какое-то мяуканье. Открыл.
С младенцем на руках на пороге стояла Ирина.
Она не объясняла, что произошло и почему вернулась. Не допытывался и Степан. Хлеб у бабки покупать перестали. А вскоре узнали, что внук, напившись, толкнул её, она упала и умерла.
Внук этот несколько раз приходил на кузницу и угрожал Ивану, а потом ушёл в лес и не вернулся.
Продолжение тут
Заказать бумажную книгу "Зоя" можно тут
