Когда были живы родители, мы всей семьей обычно отмечали у них Новый год . Кузен Петр еще не перебрался тогда в Пермь (поближе к родовому гнезду), и застолье выходило людным. Телевизора не смотрели, конечно, разговаривали и пели старые красивые песни. И "Коногона" (наша рифейская мистика недр), и "Утро туманное", и "За рекой Ляохэ", и, конечно же, бесконечно любимое это:
Наверх, о товарищи, все по местам!
Последний парад наступает!
Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желает!
Почему-то всегда уже в начале пения (не перед, что и осталось загадочным) кузен Петя требовательно прикрикивал:
"Про желтолицых чертей не пропускать!!"
Ну да для нас Порт-Артур - страничка семейной истории.
А ведь эти строки писались в то же самое время, когда литератор Куприн строчил довольно некрасивым своим почерком повесть про прогнивших от тупости и дурных болезней офицеров и забитых до идиотии солдатах русской армии.
Но пуанта даже не в том. Возможно, что не все знают, как выглядели процитированные строки изначально. А выглядели они так:
Auf Deck, Kameraden, all' auf Deck!
Heraus zur letzten Parade!
Der stolze Warjag ergibt sich nicht,
Wir brauchen keine Gnade!
Да. В то время, как собственная творческая интеллигенция кричала о "позоре" поражений, мужество наших моряков вдохновило австрийца Рудольфа Генриха Грейнца, поэта и путешественника, на создание песни, которая будет звучать, пока существует слово "Россия". К нам песня пришла в прекрасном (и очень близком к оригиналу) переводе совсем юной Евгении Студенской (и ушедшей очень рано, впрочем - в те годы ранним смертям хороших людей потом завидовали живые). Стихи легли на смешавшуюся музыку троих отечественных композиторов. Но гений "Варяга" принадлежит Гейнцу.
То не стыдно, что австрийское сделалось родным - это нормальный культурный процесс. Стыдно, что австриец воздавал должное нашим героям, когда в своем "культурном" тылу была "кругом измена", по вещим словам Государя. Этот стыд, этот позор - плоды курса "обличительства", на который наша литература прочно встала в последние десятилетия позапрошлого века.
Все вымпелы вьются, и цепи гремят,
Наверх якоря поднимают.
Готовые к бою орудия в ряд,
На солнце зловеще сверкают.
Двумя годами позже Куприн еще и привесил к предыдущей подлости рассказ непосредственно о войне 1904-1905: "Штабс-капитан Рыбников". Герой рассказа - японский шпион, поэтому в повествовании образ двоится строго на Джекила и Хайда. Вот только одна незадача: Хайд это "быдlо из Рашки", примитивный солдафон, которого убедительно изображает Джекил - тонкий, умный, патриотичный японец, и его, как всякого эпического героя, губит доверие к женщине. Толк в эпосе Куприн понимал.
Не спорю, некоторым (ключевое слово - некоторым) врагам можно симпатизировать почти до любви. Но в двух случаях: либо ты, хоть обожая врага, идёшь в штыковую атаку, либо - после войны, предпочтительно победоносной. Победил - да хоть целуйся.
Во время же войны, особенно в период поражения, нормальное отношение к врагу - это Анетта из чудовищного и гениального рассказа Сомерсета Моэма "Непокоренная". Это очень страшный рассказ.
Но если ты - тыловик, который после военного поражения своей страны небесталанно поэтизирует врага, то имя тебе простое - иуда.
An den Masten die bunten Wimpel empor,
Die klirrenden Anker gelichtet,
In stürmischer Eil' zum Gefechte klar
Die blanken Geschütze gerichtet!
"Кругом измена". И ведь главное - почему?
Сейчас, по ходу написания этих строк, я проглядела историю песни. Её гений (я употребляю это слово в античном значении) особый. Она проходит через весь ХХ век, век тяжелый и неправильный для страны. В 1955 году её пели из глубин умирающие моряки в Севастопольской бухте. В 1977 году, во время пожара в гостинице "Россия", случайные и незнакомые друг с другом люди, посетители ресторана, оказавшиеся отрезанными в кольце огня, тоже пели "Варяга". (СМИ потом сообщали, что пелся "Интернационал", да чё..та вам лысого "Интернационал"!) В 1989 году "Варяга" пел экипаж погружающейся в ледяные воды Норвежского моря К-278.
Свистит, и гремит, и грохочет кругом
Гром пушек, шипенье снаряда,
И стал наш бесстрашный, наш верный «Варяг»
Подобьем кромешного ада!
Не позор Государя, не позор командующих, не позор офицерства, не позор рядовых чинов - бесконечный позор творческой интеллигенции, оказавшейся народу тысячекратно более чужой, чем австрийский поэт.
В предсмертных мученьях трепещут тела,
Вкруг грохот, и дым, и стенанья,
И судно охвачено морем огня, –
Настала минута прощанья.
Ох, не избыта тема и разговор ещё не завершен. Завтра или на днях продолжение будет - мы тут всем визенгамотом кое-что изыскали про офицера Козловского.
Прощайте, товарищи! С Богом, ура!
Кипящее море под нами!
Не думали, братцы, мы с вами вчера,
Что нынче уснем под волнами!
Я уверена, что эта песня вдохновила и создателей превосходного (удивительно свободного в далеком 1946-м году от идеологических клише) фильма "Варяг". Если в семье есть дети школьного возраста - я всячески этот фильм рекомендую для совместного просмотра.
Не скажут ни камень, ни крест, где легли
Во славу мы русского флага,
Лишь волны морские прославят вдали
Геройскую гибель «Варяга»!
Извини, кузен. Куплет про "желтолицых чертей" я опять, похоже. пропустила. Но это и неважно. Ибо главные черти иной раз не всегда прямые честные враги.
А вот Рудольф Грейнц, мне представляется, заслуживает памятников в российских портах.
изображения взяты из открытого доступа
