Он пригласил в Рим два десятка художников, но Рафаэль был почти единственным, кто ему действительно нравился. Он попробовал обратиться к Леонардо и отверг его как бездельника. Фра Бартоломео приехал в Рим в 1514 году и написал аСт. Питер и аСт. Поль; но воздух и волнение были ему не по душе, и он вскоре вернулся в покой своего флорентийского монастыря. Лео нравилась работа Содомы, но вряд ли он осмеливался позволить этому безрассудному повесе слишком свободно разгуливать по Ватикану. Себастьяно дель Пьомбо был присвоен двоюродным братом Льва, Джулио Медичи.
Рафаэль был согласен с Лео как по темпераменту, так и по вкусу. Оба были дружелюбными эпикурейцами, которые сделали христианство удовольствием и нашли здесь свой рай; но оба работали так же усердно, как и играли. Лео засыпал счастливого художника задачами: завершение проекта, разработка рисунков для гобеленов Сикстинской капеллы, украшение Ватиканского бревна, здание собора Святого Петра, сохранение классического искусства. Рафаэль с радостью и аппетитом принял эти заказы и, кроме того, нашел время, чтобы написать несколько десятков религиозных картин, несколько серий языческих фресок и полсотни мадонн и портретов, любой из которых обеспечил бы ему богатство и славу. Лео злоупотребил его любезностью, попросив его устроить праздники, нарисовать декорации для пьесы, сделать портрет любимого слона.71 Возможно, переутомление, так же как и любовь, привело Рафаэля к ранней смерти.
Но сейчас он был в расцвете своих сил и процветания. В письме (1 июля 1514 г.) своему“дорогому дяде Симону… который дорог мне как отец”, и который упрекал его в упорном холостяцком образе жизни, он пишет в настроении счастливой уверенности в себе:
Что касается жены, я должен сказать вам, что каждый день я благодарен за то, что не взял ту, которую вы предназначили мне, или, на самом деле, любую другую. В этом случае я был мудрее вас... и я уверен, что теперь вы должны видеть, что я лучше такой, какая я есть. У меня есть капитал в Риме стоимостью 3000 дукатов и гарантированный доход еще в пятьдесят. Его Святейшество позволяет мне получать зарплату в 300 дукатов за руководство восстановлением собора Святого Петра, что не подведет меня, пока я жив.... Кроме того, они дают мне все, что я прошу за свои работы. Я приступил к украшению большого зала для Его Святейшества, за что должен получить 1200 золотых крон. Таким образом, вы должны видеть, мой дорогой дядя, что я оказываю честь своей семье так же, как и своей стране 72.
В тридцать один год он вступал в сознательную зрелость. Он отрастил темную бороду, возможно, чтобы скрыть свою молодость. Он жил в комфорте, даже великолепии, во дворце, построенном Браманте и купленном Рафаэлем за три тысячи дукатов. Он одевался в стиле молодого аристократа. Во время своих визитов в Ватикан его сопровождала княжеская свита учеников и клиентов. Микеланджело упрекнул его, сказав:“Ты ходишь со свитой, как генерал”; на что Рафаэль ответил: “И ты ходишь один, как палач”73. Он все еще был добродушным юношей, свободным от зависти, но жаждущим подражания, а не такой же скромный, как и раньше (как он мог быть?), Но всегда полезный другим, дарящий шедевры своим друзьям и даже служащий меценатом и покровителем художникам, менее удачливым или одаренным, чем он сам. Но при случае его остроумие могло быть достаточно острым. Когда двух кардиналов, в его мастерской, забавлялись, выбирая недостатков в своих рисунках,—говорил, например, что лица Апостолов были тоже красные—он ответил: “Не стоит удивляться, что, Ваши Высокопреосвященства, я нарисовал их так намеренно; возможно, мы не думаем, что они могут румянец в небе, когда они видят Церковь, которой управляют такие люди, как вы?74 Однако он мог принять исправление без обиды, как в планах собора Святого Петра. Он мог льстить череде художников, подражая их совершенствам, никогда не теряя при этом собственной независимости и оригинальности. Ему не нужно было одиночество, чтобы быть самим собой.
Его нравственность не совсем соответствовала его манерам. Он не мог бы рисовать женщин так привлекательно, если бы его не привлекали их чары. Он написал любовные сонеты на обороте своих рисунков для "Диспуты". У него было множество любовниц, но все, включая папу римского, казалось, думали, что такой великий художник имел право на такие развлечения. Вазари, описав сексуальную распущенность Рафаэля, по-видимому, не увидел противоречия в замечании, сделанном двумя страницами позже, что “те, кто копирует его добродетельную жизнь, будут вознаграждены на небесах."75 Когда Кастильоне спросил Рафаэля, где он нашел модели для красивых женщин, которых он рисовал, он ответил, что создал их в своем воображении из разнообразных элементов красоты, присутствующих в разных женщинах;76 следовательно, ему нужно было большое разнообразие образцов. Тем не менее в его характере и его произведениях есть здоровый, жизнеутверждающий тон, единство, мир и безмятежность в его карьере, несмотря на конфликты, разногласия, зависть и взаимные обвинения эпохи. Он игнорировал политику, которая поглощала Францию и Италию, возможно, чувствуя, что повторяющиеся споры партий и государств за власть и привилегии являются монотонной пеной истории и что ничто не имеет значения, кроме преданности добру, красоте и истине.
Рафаэль оставил поиски истины более безрассудным духам и удовольствовался служением красоте. В первые годы правления Льва он продолжал украшать дворец Елиодоро. По какой—то прихоти обстоятельств-и чтобы символизировать изгнание варваров из Италии-Юлий выбрал для второй главной фрески комнаты историческую встречу Аттилы и Льва I (452). Рисунок Рафаэля уже придал первому Льву черты второго Юлия, когда на папский престол взошел десятый Лев. Рисунок был переработан, и Лео стал Львом. Более успешный, чем этот огромный собрание-это меньшая картина, которую Рафаэль нарисовал в арке над окном той же комнаты. Здесь новый папа, возможно, в ознаменование своего побега от французов в Милане, предложил в качестве темы освобождение Петра из тюрьмы ангелом. Рафаэль использовал все свое композиционное мастерство, чтобы придать единство и жизнь истории, разбитой окном на три сцены: слева спящие стражники, вверху ангел, будящий Петра, справа ангел, ведущий сонного и сбитого с толку апостола на свободу. Сияние ангела, освещающего камеру, сияющего на доспехах солдат и ослепляющего их глаза, и полумесяц, освещающий облака, делают это образцовое живописное исследование света.
Молодой художник был увлечен каждой новой техникой. Браманте, без разрешения Микеланджело, тайно повел своего друга посмотреть фрески Сикстинского склепа, прежде чем они были закончены. Рафаэль был глубоко впечатлен; возможно, благодаря скромности, которая все еще сопровождала его гордость, он чувствовал себя в присутствии гения более могущественного, хотя и менее благородного, чем его собственный. Он позволил новому влиянию повлиять на него в темах и формах потолочных фресок в комнате Гелидораса:Бог, явившийся Ною, Жертва Авраама, Сон Иакова и Неопалимая Купина. Это снова видно в Пророчестве Исайи, которое он написал для церкви Св. Августин.
В 1514 году он начал работу над комнатой, известной по своей главной картине как "Санза дель Инсендио дель Борго". Средневековая легенда рассказывала, как папа Лев III (795-816), просто перекрестившись, потушил пожар, который угрожал поглотить Борго, то есть район Рима вокруг Ватикана. Вероятно, Рафаэль сделал только карикатуру для этой фрески и поручил ее создание своему ученику Джанфранческо Пенни. Тем не менее, это мощная композиция, выполненная в лучшем эпизодическом повествовательном стиле Рафаэля. Смешивая классическую и христианскую историю, Рафаэль показал, слева, красивого и мускулистого Эней уносит в безопасное место своего старого, но мускулистого отца Анхисеса. Еще один обнаженный мужчина, идеально нарисованный, свисает с верхней части стены горящего здания, готовый упасть; влияние Микеланджело очевидно в этих трех обнаженных фигурах. Более рафаэлески-это взволнованная мать, перегнувшаяся через стену, чтобы передать своего ребенка мужчине, который встает на цыпочки снизу. Между великолепными колоннами группы женщин молят о помощи Папу Римского, который с балкона спокойно приказывает прекратить огонь. Рафаэль все еще на вершине своей карьеры.
