По романтической дороге мы поехали случайно, виной тому - старый навигатор и постоянные ремонтные работы на автобанах. Кружа объездами, мы в какой-то момент оказались в самом эпицентре баварской красоты, а именно у подножия Альп. Гостиница нашлась довольно легко, словно навигатор извинился, что так глупо водил нас кругами.
Moosbeck Alm – семейная гостиница, даже скорее пансион, в двух шагах от Роттенбуха, очень уютная и добрая, попалась мне на глаза, когда я исследовал примерный путь к Нойшванштайну – одной из промежуточных целей нашего путешествия. Кто же не мечтает хоть раз оказаться в этом сказочном замке, построенным Людвигом Вторым Баварским? Вот и мы не отказали себе в удовольствии. Но свидание с Новым лебединым утёсом состоится только завтра, а пока мы оставили гостеприимные стены гостиницы, и отправились в Роттенбух.
Тут я должен вам сказать, что городок этот и городком-то можно назвать с большой натяжкой, уж очень он маленький, по нашим меркам даже не посёлок городского типа, чего бы мы в это понятие не вкладывали. Однако, у городских ворот кипела торговля, это горожане организовали воскресную барахолку, на которой чего только не было. Книги, скарб, посуда, печатные машинки, пара буржуек, от которых я долго не мог отойти, такие они были красивые, хомут, пустая историческая стеклянная тара, одежда. Короче, всё, что накоплено за долгую жизнь нескольких поколений, вдруг оказавшееся ненужным хламом для поколения нынешнего. Так я подумал поначалу, но потом передумал. Городок невелик, туристов мало, в основном все свои, вон как мило перешучиваются, здороваются друг с другом, чужих тут двое и это мы. Возможно, вот такая барахолка, это попытка продлить жизнь родных вещей, передав их за символическую плату соседям, что-то прикупив у них в ответ. Круговорот вещей в пределах одной коммуны, а такие маленькие поселения и есть коммуна, где часто встречаются примеры совместного труда на благо соседей или самого города.
Сейчас я даже почти уверен, что так и есть, ведь и сам живу в маленьком посёлке, где каждый знает каждого, где приветливо здороваются соседи, где устраиваются чаепития у самовара для соседских детей, да и взрослые иногда тоже присоединяются к подобным мероприятиям. Тут и Дед Мороз для всех детей, тут и совместными усилиями возведённая детская площадка, и спортивная тоже в складчину. А в поселковом чате, если, конечно, не намечается холивар по уважительному поводу, кто-то кому-то безвозмездно отдаёт ненужные вещи, или уступает мебель за посильные деньги соседям. Чем не городская баварская барахолка? То-то и оно.
Жизнь такими коммунами – пожалуй очень гармонична, чего о многоквартирных человейниках не скажешь.
Но я, как обычно, отвлёкся.
Побродив между торгующими, мы отправились в местную церквушку, ничем не примечательную внешне, но заставившую затаить дух, стоило нам оказаться внутри. Великолепная роспись стен и сводов ничем бы не уступила шедеврам итальянского романтизма, столь лёгкой и чарующей она была. Картины из Писания, какие-то местные мотивы, античные образы, всё это смешалось в дивный коктейль и лишь усиливало эффект, не внося какофонии. Поражённые красотой мы сидели на скамейке и молчали, слова были излишни. И более всего на меня произвела впечатление разница между внешним обликом церкви и её внутренним убранством, таким разительным был переход от аскетизма к изобильной красоте.
Потом мы шли в гостиницу, а навстречу нам попадались молодые пастушки, ведущие благородных коров, именно благородных, столь важно и ухоженно они выглядели, на ночлег с близлежащих альпийских лугов. А вечером был ужин в гостинице, что-то приятно-ленивое играл пианист, за соседними столиками сидели какие-то деловые люди в строгих костюмах, в дальнем углу шепталась и хихикала парочка влюблённых, и был ещё старик у стойки бара, но он сидел к нам спиной, так что возраст его я определил лишь по фигуре.
О еде в Германии панегирик не сложишь, она проста, вкусна и безыскусна, какой и полагается быть еде простых людей. За это её и любят. Поэтому вместо того, чтобы погрузиться в переживание сложных вкусовых сочетаний, за их неимением, я внимательно созерцал пространство ресторана. Собственно, этот зал и рестораном не назовёшь, скорее столовая в деревенском доме баварской семьи с традициями. Всё добротно, функционально, надёжно. На стенах висели картины, фотографии, какие-то репродукции, несколько фигурок монахов и Мадонна. Моё внимание привлекла картина, на которой был изображён старик. Я люблю смотреть на лица, и особенно когда это лица людей в возрасте. Это как читать книгу. Что же я прочитал в этой книге? Мне показалось, что на меня смотрела Суть и Соль Земли, столько спокойствия было в его взгляде, но при этом, в самых углах глаз обнаруживались морщинки, выдавая в старике человека, способного улыбаться. Нет-нет, не балагура пустобрёха, а такого хитрого простака, умеющего острым словцом заставить собеседника засмеяться, впрочем, не особо часто прибегающего к подобному приёму. Но эти самые морщины у глаз подсказали мне, что наедине с самим собой старик улыбчиво-рассудителен, а может быть и романтически-задумчив. Подобный взгляд я замечал у своего отца, когда он откладывал книгу, прищуривал уставшие от чтения глаза, и улыбался слегка отрешённо каким-то своим мыслям. Но мой отец был знатным весельчаком, поэтому у него улыбчивые морщинки были выражены куда как отчётливее.
Портрет был написан карандашом и имел подпись художника. Некий Бреннауэр в 1968 году написал его. Подумать только, это же год моего рождения, я только пришёл в этот мир, а старик с портрета уже прожил свою, совершил ошибки, исправил, поднял хозяйство, женился, воспитал детей. Он видел первую половину века, и вот теперь смотрит с портрета на людей, которые остановились в гостинице. Жизнь после жизни.
Почему же я вспомнил это путешествие сейчас? Не знаю. Но мне захотелось вам рассказать о нём, думаю, это достаточный повод.
