-Вот таким ты мне нравишься больше всего, - пропела Мурчин.
Сквозь прорези ее ажурной черной маски было видно, что она щурит глаза от яркого дневного света. Ведьма восседала в бархатном креслице спиной к носу лодки, скользившей по водам канала с помощью сильфов-невидимок. Раэ пристроился против нее на корме, вертел головой и поражался особнякам, вытянувшимся по обе стороны берегов широкого канала, один другого невероятней. От них спускались ступени в воду, соперничая в том числе и роскошью крылец – самой разнообразной формы, крутизны пролета, с перилами или без.
Сама вода канала, лазурная, как лучившиеся самодовольством глаза Мурчин, была усеяна от берега до бререга сложного плетения плавучими венками, кое-где из-за них даже не было видно воды, особенно у ступеней.
Мимо них так же проплывали по воде лодки с лихо задранными резными носами, одна другой роскошнее. Ни в одной из них не было гребца на веслах – только невидимые глазу Раэ сильфы или наяды влекли лодки по воде, катали богато разряженных владельцев. О да, здесь о бережливости не могло быть и речи. Здесь люди явно только гуляли. Вот из одной лодки в отдалении раздался свист, хохот, заздравные возгласы и полетели за борт допитые бутылки. Вот еще из одной лодки, совсем рядом, по зову из другой перепрыгнула с отчаянными визгом девица в объятия хохочущих молодцов и под протесты тех, кого она покинула. Затем мимо Мурчин и Раэ проплыл целый оркестр навеселе. Из другой лодки их осыпали розовыми лепестками и восхищенными возгласами в адрес белой шеи Мурчин. Раэ даже бровью не повел, хотя перепуганные альвы залезли ему в рукав и с опаской оттуда выглянули.
-Вот таким молодцом и держись, - сказала Мурчин, - хоть ты и неизвестного происхождения, но если захочешь, ты можешь достойно держаться. Так что смотри, не позорь меня.
-Я постараюсь, - сказал Раэ, остjрожно оглаживая Сардера, единственного, кто не испугался и не спрятался, но который так был потрясен видением канала и большого города, что забылся и взлетел над бортом лодки, - ты обещала, и я обещал.
После того, как Мурчин в лесу настигла Раэ, альвы сдались ведьме с такой кротостью и мужественным спокойствием, что Раэ не выдержал и разрыдался так, что ему до сих пор было стыдно своей слабости. Кажется, он этим очень удивил Мурчин и что-то в ней затронул. Во всяком случае, она предельно бережно засунула в клетку тех пятерых альвов, которые первые полезли утешать Раэ и размазывать у него по лицу свою пыльцу, в тем более, что среди них был Сардер. Как раз это и был тот самый синклит, который отважился пребывать в Кнее рядом с Раэ в трудные минуты, когда остальная стая старалась как можно надежнее спрятаться от ведьмы.
Затем Мурчин сказала нечто такое, что Раэ ей на радости в ноги бросился: она пообещала выпустить из Кнеи троих малышей, если Раэ благопристойно себя поведет в их первый день при дворе Ваграмона.
-Будешь плохо себя вести - убью заложников. Будешь хорошо себя вести – одного за другим всю стаю выпущу, - сказала ведьма, - но это я буду смотреть по твоим заслугам.
И Мурчин знала, чем его взять. Но она не ожидала, что надломленный охотник после всего пережитого так взбодрится от этих слов. В Кнею Раэ вернулся чуть ли не в припрыжку, и даже удивил Мурчин тем, что незаметно для себя стал напевать в ванной. А затем он ее еще больше удивил тем, что и впрямь стал шелковым – дал себя безропотно обрядить в расшитую черную шелковую тунику с длинными рукавами и не кочевряжился, когда Мурчин предоставила ему сапоги колдуна Люсиаса, у которого оказалась такая же небольшая нога, как у невысокого Раэ. Новые, похоже, ни разу не ношеные, потому как они сейчас в лодке здорово жали, особенно на ту ногу, на которую были наложены швы.
Разносить сапоги возможности не было: ему надо было сделать только три шага, чтобы ступить в тот портал, который его перенес сюда – к вратам града Ивартана, который стал столицей Ваграмона. Раэ поразило, насколько в открытую здесь пользовались порталами, запрещенными в Семикняжии. Они стояли на самом видном месте у врат! А там еще три шага надо было сделать, чтобы попасть на пристань и нанять лодку для передвижения по каналу.
Сама ведьма для визита в столицу Ваграмона оделась подчеркнуто просто – всего в три белых платья, белый ажурный кокошник и лишь маску оставила черной. Но в этой простоте был и вызов: она явно отличалась от тех женщин, которые им встречались в лодках, большей частью разряженных в несколько платьев контрастных тяжелых цветов. Канал был местом прогулок, никто никуда не спешил, и поэтому на Мурчин, чинно сложившей ручки с коготками в серебряных футлярах, был устремлен не один взгляд, она же словно и не видела, какое впечатление производила. Одна из лодок, где сидела какая-то развеселая компания, увязалась за лодкой Мурчин на приличном расстоянии и было видно, что оттуда только и ждали, когда же незнакомка подаст знак, что хочет подозвать их поближе. Мурчин этого знака не подавала.
Тогда их нагнал небольшой челнок с музыкантом, который шнырял между лодок в поисках, к какой веселящейся компании ему бы пристроиться, а теперь его явно наняли внезапные поклонники Мурчин, пристроился за кормой, и принялся лихо бренчать на мандолине какую-то любовную мелодию. Мурчин нетерпеливо шевельнула серебряным когтем, и от этого лодка прибавила ходу. Челнок с мандолиной остался далеко позади. Ведьма заговорила, как ни в чем ни бывало:
-Вот, полюбуйся, Фере, что значит высокоразвитый город, где никто не устраивает охоту на ведьм, а магия поощряется. Это не твое отсталое замшелое Семикняжие. Улавливаешь разницу?
-Улавливаю, - покладисто сказал Раэ, косясь на плывущую за ними их лодку с поклонниками Мурчин. Те явно искали способы заставить ее повернуть голову в их сторону.
«Да если бы кто-нибудь на главной улице Авы так увязался за женщиной, ему бы там всей улицей морду набили, - мысленно ответил он Мурчин, - вот сейчас они скорости прибавят и к тебе полезут, а мне что делать?»
-Теперь ты наконец поймешь, какие двери для тебя откроются, если ты преуспеешь в магии, - сказала Мурчин, - и прежде всего все двери этих особняков…
Раэ кивнул и внезапно вздрогнул. В одном из домов, мимо которого они проплывали, он узнал особняк, который видел во сне. И который герой его сна считал своим домом…
-Что такое, Фере? – спросила Мурчин.
-Ничего… просто… столько домов из камня… за раз…
-Ну да, ну да, - усмехнулась ведьма, - каково тебе сейчас… из леса – в город. Ничего, мы будем привыкать к городу постепенно. Сейчас пробудем в Ивартане только несколько дней…
-А.. этот канал… он же здесь недавно. Так ведь? Раньше его не было… при старом Ивартане, когда он не был столицей Ваграмона.
-Верно, - сказала Мурчин, - его прорыли позже. Людским рукам это не под силу. Он идет через весь перешеек и соединяет два моря! Вот что творит магия!
«Вот почему его не было в том моем сне», - понял Раэ.
-А ты от меня деру дать вздумал! И всего бы этого не увидел, - сказала Мурчин и обвела руками канал, словно он ей принадлежал, как та лужайка возле дома.
«Да век бы и не видеть», - мысленно сказал Раэ.
Ведьма самодовольно откинулась на спинку сидения в лодке, явно наслаждаясь тем, где она находится. Ее глаза через прорези маски еще больше засверкали от удовольствия. Так, должно быть, горят глаза у того, у кого исполняется мечта.
-Итак, мы сейчас прибудем, держись позади меня, кланяешься так, как я тебя учила. У тебя хорошо получается.
«Еще бы не получалось. – опять мысленно ответил ей Раэ, - меня этому в Цитадели с самого детства учили. Но тебе ж надо почувствовать себя хорошей учительницей? Так уж и быть, я под твоим руководством поучусь, как кланяться, хотя ты в мужских поклонах ни в зуб ногой».
В это время лодка с поклонниками сделала резкий рывок, нагнала и, под негодующий вскрик Мурчин, притерлась о борт. На колени ведьме упала лилия, выдернутая из какого-то плавучего венка.
В лодке находилась развеселая гурьба молодцов, которые еще до полудня оказались навеселе. Один из них, наступив на собственные рукава попытался встать, сам себе не дал, клюкнулся о борт и проорал на весь канал:
-Барышня! Если вы не назовете своего имени, я прыгну за борт и утоплюсь!
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Ведьмин лес. 14 глава.
