В тот послезакатный вечер охотник впервые увидел, как зажег свой хвост князь альвов. И хотя настроение в рядах беглецов царило подавленное, на некоторое время охотник забылся и не смог оторвать глаз от такого зрелища. Огонек князя был светло-голубой, словно из редкостного бриллианта, но там, внутри, играли, вспыхивали и гасли разноцветные искры, которые начинали переливаться от малейшего движения хвостом. Некоторые альвы восторженно попискивали, мол, знай, друг, какой у нас князь. Охотник рад был их в тот миг отвлечь от грустных мыслей хотя бы удивлением: некоторые альвы нет-нет да и начинали тихонько плакать от перенесенных за этот день потерь и потрясений. Кто-то только-только справился с испугом, который породила последняя напасть в виде вужалки. Кто-то до сих пор горевал из-за погибших товарищей. А ведь это только начало пути…
Охотник пытался отогнать прочь тревогу, которую ему внушало пережитое. Страх из-за боя с гивром уплыл куда-то в глубину души, словно это было то, о чем надо помнить меньше всего. Стоило ему закрыть глаза, как под веками мелькали крылья и мерзкие пасти стрыгайев. Вот о ком он не мог не думать без непреходящей тревоги: слуги Ваграмона. И подвеска со знаком ковена Ущербной Луны. Вон какие силы тут полегли.
«Но им-то надо было пробраться в Кнею, а мне выбраться», - пытался себя успокоить Раэ. Не получалось.
«Они-то столкнулись с полнокровным ковеном во главе Ронды, а я бегу от одной ведьмы», - все равно опять пытался убедить себя Раэ.
Он вспомнил, как князь альвов велел ему подняться на вершину капища-пирамиды. Значит, он знал, что находится за пределами границ ведьмина леса. Значит, больше Раэ понимал, чем рискует, и все-таки решился вывести стаю из Кнеи. Скорее всего, он прав в своем отчаянном бегстве. Вон как ведьма с ними обращается. В одночасье может уничтожить всю стаю…
«Я выполняю приказ, и даже если погибну, лучше так, чем остаться с ведьмой. Альвов только жалко. Но и они понимают, что для них самих лучше из Кнеи выйти, чем пропадать в ней».
Как-то от этой мысли стало поспокойней. Окруженный стайкой притихающих альвов, Раэ вскоре ощутил спокойствие и умиротворение, понял, что скоро уснет. Однако даже сейчас, после навьего часа, нужно было держать ухо востро… Пришлось стряхнуть с себя усталость, взять ветку и прочертить вокруг места ночлега глубокий круг, с прочтением соответствующей молитвы. Когда он вернулся под сень ветвей, князь одобрительно качнул алмазным хвостом, а княжич, строго посвистывая, расставил стражу.
-Разбудите меня перед сменой второй и третьей стражи, - сказал охотник и вздохнул: не поймут. Да и меняется ли у альвов стража так, как у людей? Может, у них другие распорядки?
-Перед полуночью меня разбудите, - опять попытался объясниться Раэ, - полночь – знаете, что это? Еще один опасный час. Явь и Навь опять сойдутся. Опять что-нибудь может вывалиться и пострашнее, чем вужалка… ох. Только вы тут успокоились… Ладно, я думаю, вы и так не дураки... Хотя мы так с вами сплоховали днем! Если мы еще так будем ошибаться, как со стрыгайями, мы точно из ведьмина леса не выберемся.
Напоследок Раэ высунулся из-под кустов, оглядел окрестности настолько, насколько позволял свет альвов и свет проступавших звезд. В отдалении обелиск неприятным черным штырем рассекал небо, на горизонте обломанными бивнями торчали колонны какого-то разрушенного строения, но больше от него ничего не чувствовалось никакой угрозы.
Это и помогло Раэ уснуть… и все для того, чтобы увидеть этот дурацкий кошмар со стрыгайями, каменным градом на земле и белым градом на небесах.
Когда после этого кошмара охотник обрел возможность ясно мыслить, то понял, что сон был наслан полуночным навьим часом. Не иначе какая-нибудь гадость подобралась-таки невидимкой к очерченной Раэ черте и, хоть сама не смогла ее перейти, все ж уловчилась наслать хотя бы кошмар. Охотник был и не рад, что круг не смог его полностью защитить от навьего часа, и рад, что дешево отделался. Все-таки дурной сон пережить можно. Да и не такой он, чтобы от него можно было сойти с ума.
Некоторое время Раэ лежал в темноте, радуясь, что полуночный навий час миновал, что у него есть время до рассветного, и что он может еще уснуть. Но сонливость постепенно сходила с него, и это заставило его оглядеться по сторонам. Почти все альвы спали, притушив фонарики, кроме часовых… но князь альвов не спал. Его искрящийся фонарик на хвостике горел ярче всех. При этом князь зажмурившись, и сложив лапки… молился! В какой-то миг он почувствовал на себе взгляд человека, приоткрыл глубокие мудрые темные глазки, посмотрел на охотника и снова их прикрыл, не отрываясь от молитвы. Раэ стало стыдно. Он понял, что круг без князя альвов ему бы мало чем помог… кабы не это, кто-нибудь в таком месте да попытался бы нарушить черту. И скорее всего, переступил бы. У Раэ не было сил ее хорошо намолить.
А еще стало понятно, что князь делает все возможное, чтобы охотник поспал… а ему не спится! Вот же незадача!
Раэ знал за собой такой грешок, как внезапное пробуждение после полуночи. Особенно, когда умаешься за день во время тренировок. Казалось бы, надо после этого спать без задних ног, а вот у него было все время вот такое. Помогало вытащить из заначки сухарь, а лучше пряник, выбраться из казармы якобы в уборную, если летом, или в умывальную, если зимой, сесть в тишине, погрызть сухарь, подумать ни о чем и снова лечь спать… Но делать это при альвах было почему-то стыдно. Они так берегут его сон, а он сейчас встанет, выберется из круга… Альвы и не поймут, почему. Встревожатся, расстроятся… Но как же хочется выбраться!
Раэ не помнил, как вышел из-под альвовой сени кустов и устроился под звездами. И никто из альвов, как ни странно, за ним не последовал. Безветренная ночь успокаивала. Не хватало звуков цикад в это время года, да и были ли тут они? Все так же звездное небо прорезали обломанные, как бивни, колонны. Все так же довлел над всей местностью обелиск. Правда, почему-то он показался Раэ ближе, чем днем…
А еще охотник услыхал шум еле-еле бегущего в траве ручья и тут только ощутил, как же у него болит натруженная за день заштопанная нога. И как захотелось опустить горячую ногу в этот мелкий едва видный ручей… Сам не помнил, как опустил обе ноги в ручей. И как стало хорошо… легко… как его окутало какой-то легкой негой, как голова стала ясна, мысли очистились, пропало ощущение боли, да и вообще чувство своего тела…
И показалось Раэ, что он давно, очень давно, беседует на берегу ручья с… кем-то? Или с самим собой? Несколько раз он пытался дать себе в том отчет, но как только понял, что у него есть какой-то собеседник, забыл, почему ему было важно зацепиться за эту мысль и не получилось сделать из нее каких-то выводов. Раза два он пересиливал себя и пытался присмотреться к этому собеседнику. Вопреки ускользающей мысли ему удалось схватить и присвоить сознанием гибкую, словно лисья, фигуру, но несколько на расстоянии, и зеленые глаза с вертикальными, словно змеиными, зрачками. Их-то Раэ запечатлел в упор. Затем его настигло странное чувство, будто он сидит почти что под обелиском. Кажется, этого надо бояться? Это заставило Раэ несколько опомниться и обратить-таки внимание на разговор с существом. Оно задавало вопросы. Раэ отвечал. И тут же забывал, что ответил, как и то, что у него спросили. Еле-еле в сознании охотника вынырнуло предостережение, что с этим надо что-то делать.
«На следующий вопрос отвечу, что я его забыл», - несколько раз предупредил себя Раэ, и вот он поймал себя на то, как тяжело шевелятся его губы в упрямом ответе:
-Я… забыл, что ты спросила…
-Я у тебя спрашиваю твое имя, а ты все время говоришь, что ты не помнишь, как тебя зовут.
Оказывается, Раэ, сам того не зная, сам того не помня за собой, и в беспамятстве продолжал бороться.
-Я… забыл, - проговорил Раэ непослушными губами, а может, и не проговорил, а просто подумал.
-Ты мне почти сказал свое имя. Просто повтори его внятно… - то ли послышался, то ли прокрался в голову чей-то неопределимый голос. Да и был ли он?
«Надо помолиться», - подумалось Раэ, хотя никакой молитвы на ум ему не пришло…
И в тот же миг он почувствовал, как кто-то толкает его палкой в плечо.
…И Раэ резко распахнул глаза. Обнаружил, что все это время спал, неловко выгнувшись на куче лапника, над ним нависали росные ветви с погасшими хвостиками альвов, под веки лез слабый, розоватый рассвет, а над самим охотником сидел… Ксури! Такой, каким был в лазарете, в серо-зеленоватой тунике с растрепанным воротом, и глядел на него лучистым прямым взглядом. И тыкал прутиком в плечо Раэ. Охотник подорвался на локте. Он как-то не усомнился в том, кто это перед ним. Почувствовал всем существом, что его не обманывает ни одно из его чувств. Да, то был маленький охотник-драконник.
-Вот-вот… - быстро проговорил Ксури, - не спи! Не спи в таком месте! Нашел где спать!
-Ты жив? – быстро спросил Раэ, чуя внутри себя поднимающуюся радость.
-Жив там, где живы все, - сказал Ксури.
-А… Матэ? – тотчас выскочило у Раэ, хотя он знал, непонятно откуда, что о таком спрашивать неприлично. В складке губ Ксури угадалась сдержанная улыбка, которая сказала то, о чем Раэ и так чуял в глубинах души. Он медленно поднес палец к губам, а затем указал на Раэ. Мол, давай поговорим о том, что больше касается тебя.
-Нашел же ты, где спать, - тихо повторил Ксури, - тот шпиль исторгнут из иного мира… и хорошо, что тебе хватило ума не подойти к нему, да и вообще лечь хотя бы там, докуда не дотягивается его тень. Ты не готов пройти пояса. Так ты их не пройдешь.
-Это значит… что я скоро присоединюсь к вам?
Ксури опять чуть улыбнулся и покачал головой.
-Ты остался здесь за нас. Иным надо оставаться на земле, чтобы оборонять град земной....
-Что?
Ксури вместо пояснения светло улыбнулся. Раэ решил заняться делами земными:
-Но… если я не пройду пояса…
-Пройдешь. Но не сейчас. Сейчас ты не понимаешь, за что берешься. И те, кто отдали тебе этот приказ не знают, что на самом деле тебе велели.
-Но… что мне тогда делать? А альвы?
Ксури повернулся в ту сторону, где в предрассветной дымке был виден тот странный обелиск.
-Вот что… когда увидишь еще раз похожие шпили… держись от них как можно дальше. Вляпался ты с ним, конечно… но ты справишься… да, справишься. Ты со многим справишься. Куда денешься. Только не отчаивайся… смиряйся, и не отчаивайся. Хорошо?
-Хорошо, - сказал Раэ, смиряясь с тем, что Ксури мало говорит, но, наверное, говорит по делу. То, что нужно услышать и понять.
-И… молись за Гайю. Ты живой. Ты здесь, на земле. Ему надо. И ты можешь…
И он медленно поднялся.
-Ксури! – выскочило у Раэ. Он не в силах был попрощаться со своим другом, хотя знал, что встреча коротка.
Он проснулся от своего собственного выкрика, на этот раз по-настоящему, и стиснул в руках совню Агри, с которой так и спал. Альвы наверху поприветствовали его утренним посвистом. Они гроздями расселись на ветках и умывались утренней росой.
Раэ поднялся разбитым. Ступил на больную ногу. Понял, что никакой из него будет ходок в этот день… Сны эти еще… Да и сны ли это? И что имел в виду Ксури, когда сказал, что охотник не пройдет Кнею, и с этим надо смириться?
Как же все-таки болит нога… Ничего, расходится и забудет о боли. Надо идти, что бы ему ни снилось. И даже если Ксури прав. Ничего другого ему в этом месте не остается.
Выбравшись из-под ветвей Раэ обнаружил, что земля у черты, которую он провел, была взрыта, как будто кто-то выместил на ней свою злость и выдрал из дерна несколько комьев. Так и чернели рваные ямы в короткой скупой зелени. Однако свежей земли по внутри круга не было. Вся она была рассыпана извне.
Сардер что-то залопотал, когда Раэ обратил внимание на эти странные следы. Значит, альвы видели, кто это сделал, но не разбудили человека. Берегли его сон. И знали, что, как бы там за чертой не ярились, а переступить не смогут… Но, наверное, все-таки страху натерпелись. А он после всего пережитого стал как деревянный. Отмел в сторону и страхи, и домыслы, и боли в теле.
Раэ не стал умываться в недалеко журчащем ручье. Только потратил время на краткую молитву, не желая более задерживаться в этом месте. Быстро нашел проход между пространствами, почти не ища. Место, где сгрудились костяки колдунов, не оставляло других предположений, где искать.
Снова тщательно собрал на цепочку-верёвочку альвов, с саднящим чувством пересчитал их и не досчитался восьми.
Для того, чтобы пройти во второй пояс, ему пришлось переступить через обглоданные кости колдунов, не без содрогания подумав, что здесь могут лежать и те, с кем когда-то бился его дед Армаллам в молодости в некромантовых войнах…
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Ведьмин лес. 11 глава.