Аромат свежего и тёплого сургуча ударил в нос Тихону, когда он только ещё открыл двери почтового отделения. У стойки складывал бумагу с адресом дед Михей, который скрипел своим рассказом о дочери и зяте, словно старая, заржавевшая деталь.
Мужчина он был уж совсем старый на вид, но о детях продолжал проявлять свою заботу, собирая мёд на своей личной пасеке, отправляя его в посылках одному сыну в Саратов, а дочери в Казань.
Те слыли благополучными, по рассказам старика, и всё звали отца пожить перед смертью достойной жизнью свободного от сельской деятельности горожанина. Но Михей не мог бросить своё хозяйство. Как бы не рушилось всё в его дворе от не ухоженности, а всё же жалко оставлять то, что строил и мастерил всю жизнь.
Старый его дом стоял ещё крепко, но вот огород, да банька требовали приложения мастерских рук. Супруга Михея померла несколько лет назад, а перед тем как оставить его сильно уж разболелась, не могла что-то делать в огороде, хоть желание и было.
У барьера стояла клюка, верно поджидающая пока хозяин закончит все свои важные дела в этом месте. Тот крепко взялся за свой костыль, продолжая скрипящим голосом причитать на собственную судьбу.
– Вот бы женщину в дом, а то и вовсе сгнию один в хате, ‒ говорил он это так, словно не людям, находившимся вокруг, а лично себе под нос и своему другу, за которого крепко держался, не отпуская уже ни на миг.
– Да, куда ж тебе Михей, женщину то? Годков то сколько тебе? ‒ Нина Павловна уставилась на него, ожидая, когда тот вспомнит, да подсчитает точное количество лет, которые он провёл на этой бренной земле.
– Ты думаешь, если я старый и скрюченный, то и годков мне много? Нет, милая, и 70-ти ещё нет. А вот таким я стал от тяжёлой работы, да жизни не в самых лучших условиях, ‒ он показал свои старые, шершавые ладони, пошевелив немного пальцами, которые уже и выпрямиться полностью не могли.
– Да, в этом вы правы, пережить вам многое пришлось, ‒ начальник отделения не стала спорить с мужчиной, кивая головой в знак согласия, – а какую вам женщину желательно?
– Я уж любую приму, главное, чтобы не скандальной дамой была, да по хозяйству могла хлопотать, ‒ высказав своё мнение по поводу невесты, Михей уж собирался идти, когда Тихон вдруг решил оказать ему свою помощь.
Парень всё это время смотрел на деда, да помалкивал, слушая разговор Нины Павловны и старика, а самому виделось, что женщина есть где-то. Спокойная, хлопотливая, как и говорил Михей, но вот с жилищными условиями сложности, да и тяжело живётся, замучалась она, не ладиться ей там.
Тихон увидел в своём видении, что приходит эта горемычная в маленькую коморку, в которой за ширмой мычит кто-то. Может инвалид лежачий, а может и ещё кто-то.
Дальше парень увидел, что садится женщина по вечерам за стол, голову на руки склоняет и плачет, тяжко ей, одиноко. А после увидел другую картину, как она по двору у Михея ходит, вздыхая свежий воздух, да спину выпрямивши, как довольно улыбается, щурясь на солнышко, ярко освещающее всё пространство вокруг.
– Родственница у вас есть в городе, тут рядом с нами, а у той есть женщина прям под ваше описание.
Сказав это Тихон прошёл наконец-то внутрь помещения, открывая крышку, установленную слева от стойки, которая была предназначена, как стол на тот момент, пока никто не хочет зайти внутрь отделения.
Михей, проводивший его глазами, сперва призадумался, а после выдал, что и правда живёт в городе у него племянница Клавка. Та как-то говорила, что может ему и невесту сыскать, но его племянница баба говорливая,
Михей побоялся, что та и невесту такую же ему найдёт неспокойную, да скандальную. От этих своих рассуждений, да страхов он и отказал Клавдии в помощи.
Нина предложила не думать и не бояться, а посмотреть, кого Клава хотела предложить, может, как раз самое оно будет, как Михею и нужно. На что тот стал спорить, надо ли ему это дело.
‒ Если женщина путёвая, да ладная, то зачем же ей ехать ко мне старику? Лучше уж там найти себе жениха покрасивше, да помоложе, – он посмотрел на Тихона, ожидая, что тот скажет, поскольку парень уже имел вес в своих изречениях, к нему прислушивались в деревне.
‒ Тяжело ей там, устала, не ладиться ничего уже много лет.
Произнеся последнее, Тихон развернулся к деду спиной, усаживаясь на табурет и складывая газеты для того, чтобы успеть их вовремя разнести по селу.
От стопки исходил свежий газетный запах, который нравился парню. Он перекладывал одну газеты за другой, укладывая их в таком порядке, чтобы легче было их раздавать по маршруту, по которому он отправится через тридцать минут.
В некоторые газеты, сложенные в четыре раза, он вставлял конверты с новостями от близких и родных. Пальцы его уже были покрыты типографской краской, поэтому письма он старался брать аккуратно, дабы не марать их.
Взяв одно из нескольких, скромно лежащий в сторонке, он прочитал адрес. Дальше хотел было повернуться с речью к Нине Павловне, но его что-то остановило. Он стал принюхиваться к конверту.
Пахло чем-то сладким, приятным и манящим, словно написано было от родного ему человека, которого он ещё не знал. Странное ощущение закралось Тихону в голову, он понял через какое-то время, кто писал эти строки.
Закрыв глаза парень на минутку задумался, позволяя себе видеть то, что приходит в голову, не мешая процессу. Тихон увидел, как девушка склонилась над столом в вечерние часы, строча буквы, складывающиеся в слова и предложения.
На её столе стояла лампа, а в комнате находился ещё кто-то маленький, кряхтящий радом, словно дед Михей, который только что вышел, закрыв за собой двери.
Ребёнок, вдруг понял Тихон, маленький ещё. Положив ручку на стол, девушка встала и подошла к кроватке, где хаотично дёргал ножками и ручками малец. На лице его была гримаса недовольства тем, что мать оставила его на время, занимаясь личными делами.
Что в письме, Тихон стал тоже понимать, словно читая его через бумагу. У неё проблемы, что-то сложное произошло, что заставляет писать письмо. Она вроде как просит помощи, какой точно понять Тихон не мог.
Кроме всего прочего запах казался родным и очень близким молодому человеку. Как будто что-то неведомое связывает его и эту девушку. «Думаю, это моя супруга, будущая», – пришло в голову Тихону, когда он уже разворачивался к Нине Павловне, чтобы спросить об этом конверте.
‒ Оно же не к нам, а в Кирьяновку, – он показал конверт. Нина раскладывала принятые с утра вместе с почтой посылки, укладывая их в каком-то собственном порядке на полки кладовой.
Она то удалялась, заходя в маленькую комнатку, то выходила вновь, продолжая носить бесконечные деревянные коробки и холщовые мешки. Оставив очередное отправление на столе, она подошла к Тихону, чтобы убедиться в его правоте, а усмотрев дату на штемпеле, сделала и своё открытие.
‒ Ты посмотри, оно ещё и месяц пролежало у них в городе. Странно, может запало куда-то, а тут нашли и решили отправить, но почему-то к нам, – покрутив конверт в своих руках и не увидев ничего больше необычного, она отдала Тихону письмо, зная, что он сам может принять решение по нему.
‒ Я отвезу его после работы, – он положил кусок бумаги в свой большой карман, пришитый словно для этих дел на его куртке и стал заниматься дальше рабочими делами.
Погодка была ещё та сегодня. С самого утра накрапывал мелкий дождь, а небо было затянуть ровным серо-голубым покрывалом, через которое солнце даже и не совалось, чтобы хоть как-то обогреть людей на земле или хотя бы напомнить о своём существовании.
Тихон сегодня только и слышал разговоры от тех, кто получал почту, что про картофель, который кто-то успел собрать с поля, а кто-то и не начинал это занятие.
Бабушки и дедушки, которые находились в это время в домах, так как своё уже давно отработали, не переставали вздыхать по дождю, мешающему доделать разные дела, срочного порядка, которые важно сделать осенью, чтобы зима была более спокойной.
‒ Если так дело пойдёт и дальше, то сено всё сгниёт под этой влагой на поле, говорила же Тимофею, что нужно было раньше привезти всё, но нет не слушал он. Всё говорит, что занят, – бабка, получающая газету «Известие», ворчала, не переставая всё время, пока Тихон стоял возле неё, ‒ ты не знаешь, долго ли будет он лить?
– Не знаю, пока вся вода не закончится на небе, так и будет дождик капать, ‒ Тихон вручил газету и отправился дальше, не мог он возле каждой кумушки, караулившей его у ограды, проводить много времени, тогда не успеет просто выполнить свою работу в срок.
Ему, конечно, никто не запрещал растягивать свой рабочий день на долгое время, но пунктуальность у Тихона была в крови, всё должно идти по распорядку, тогда и можно несколько дел успеть сделать за день.
Дождик и сырость Тихон почему-то любил. Ему было легко и приятно на душе, когда капли падали с неба, делая всё вокруг более ярким и красочным. В эти моменты он себя очень хорошо чувствовал, словно голова становилась светлой, думалось легко.
Москвич, над которым парень трудился несколько месяцев ещё год назад, уже можно было заводить и отправляться куда глаза глядят. Сломанную технику, в разобранном виде ещё отец взял у своего другу за небольшие деньги, так как тот никак не мог совладать с железом, разобрав его до самого основания, не находя решения о правильном сборе автомобиля.
Заходя в гараж, Тихон поглаживал своего верного коня, созданного его руками. Каждую деталь он с любовью и не торопясь обтирал, очищал и приводил в порядок. Здесь любой винтик поставлен тщательно, без торопливости.