– А ты слышал, Тихон, что в мире творится? Землетрясение на островах, ужас какой, люди погибли, что делается, куда мы катимся, ‒ пока Марфа Васильевна эмоционально повествовала, пересказывая все вечерние новости, Тихон методично открывал свою почтальонскую сумку, чтобы достать новый выпуск местной газеты, – пойду некролог почитаю, да к Петровне сбегаю, а то с тобой и не поговоришь, какой-то молчаливый ты парень.
‒ А вы нагнетать всё любите, Марфа Васильевна, – последнее он говорил уже себе под нос, закидывая свою сумку за спину и нажимая на педаль.
На этой улице дома закончились, пора переезжать на следующую, там у него целых десять домов подписаны. Антонине Сергеевне письмо от сына пришло, наконец-то. Требовала его старуха каждый день, считая, что Тихон его где-то потерял, не мог же сын столько не писать.
Обрадовавшаяся весточки от сына Антонина Сергеевна не отпустила Тихона, приказав стоять тут, возле калитки. Побежав в дом, проворно наступая на каждую ступеньку, она словно и забыла, что пять минут назад шла к забору, держась за спину.
От вынесенных пирогов пахло свежим и приятным ароматом. Старуха закутала свою стряпню и стала, не спрашивая, заталкивать их в сумку с газетами.
‒ Да куда же вы, пропахнут же все, – выхватывая у суетливой бабки пирожки, он взял один, а остальные уложил в отдельный карман сумки, ‒ вкусно, поехал я, ждут меня.
Оставив довольную бабку на дороге, он нажимал уже на педаль, отправляясь в дорогу. Благодаря велосипеду почту Тихон доставлял быстро, правда некоторые пытались отвлечь его от работы своими разговорами и вопросами, но парень выстоял, был вежлив и спокоен.
Флегматичный и довольно медлительный Тихон почту, однако, разносил быстро и без каких-либо промедлений. Прежняя почтальонка делала всё намного дольше, хотя и суетная была, но вот любовь к сплетням губительно растягивала рабочее время.
Пока она с каждым поговорит, да обсудит деревенские новости, наступал и вечер, который не щадил её, не входил в положение, не знал, что ещё и домашние дела делать нужно.
Уже к трём часам Тихон был дома. Перекусив пирожками бабки Антонины, запив всё свежим молоком, надоенным матерью утром, он отправился в гараж. Там стоял Москвич отца, который требовал небольших доработок.
С детских лет он любил возиться с отцом в этом уютном для него месте, что-то собирая и ремонтировать. Ему казалось, что в этом гараже творится волшебство, позволяющее создать из кучи железа двигающийся предмет, на котором можно не только передвигаться, но и перевозить всё, что захочется.
– Вот ты где, сынок, – мать переступила через порог, проникая в царство мужчин, куда её не всегда пускали, боясь, что женщина в этом месте станет наводить своё порядок, путая предметы местами.
Они не зря переживали, мать прибирала всё и всюду, не слушая возражений, ей было лучше знать, как обустроить домашний уют. В комнате сына она частенько наводила свой, женский порядок. Тихон уже и не спорил с матерью, ну такая она уж была, что поделать.
– В Кирьяновке бабка Степанида померла, – она смотрела на сына, ожидая пока тот вспомнит кто это и поймёт происходящее, ‒ нужно, чтобы ты поехал на похороны.
‒ А я почему?
– Ты хоть помнишь про кого я говорю? ‒ мать ожидала от него ответа, осматривая бардак в этом месте. Пыли было столько, что пора бы ей сюда прибыть с тряпкой и веником, а то её мужчины находятся в нездоровой обстановке.
– Это бабушка отца, я помню, как же забудешь, я у неё был лет десять назад, она мне свои камни показывала, смотрела так странно на меня. А сколько ей было?
– Хорошо она пожила, умерла на 97-ом году жизни. Я не могу поехать, отец в рейсе. Тебе ехать нужно.
Бабка Степанида была интересным членом их большой семьи, её пристальный, изучающий взгляд и покой в старом доме он помнит хорошо. Тихону было очень комфортно в её доме.
‒ Ладно, я съезжу на велосипеде, только с утра на работу.
Тихон скрупулёзно выполнял свои обязанности в каком бы состоянии он не находился. Ответственность и профессионализм молодой человек считал важным в своей жизни.
На следующий день, развезя самые важные почтовые отправления, он отправился в соседнюю деревню. Преодолев 35 километров чуть меньше, чем за 2 часа, он уже стоял на крыльце дома бабки Степаниды, где народу было не так много, как на других похоронах.
Тихон выразил своё сочувствие об утрате её дочери, которая сама уже была старухой. Обняв молодого человека, она завлекла его в дом, говоря о том, что нужно ей кое-что сказать Тихону.
– А почему народу так мало, ‒ он проходил внутрь, удивлённо спрашивая у Прасковьи Семёновну причину отсутствия людей. Ведь он знал, как при жизни её люди уважали, да почитали, многим она помочь смогла за свою на своём веку.
– Это воля моей матери, сынок, так уж она захотела. Да где же мало, вон, человек двадцать на улице стоят. Она говорила, что хочет спокойно уйти на тот свет, без суматохи. Ты вот что, возьми эти камни, мать сказала тебе их отдать, как явишься. Да там ещё тетрадка с записями, тоже тебе.
Вручая старинный, но очень хорошо сохранившийся сундучок, она стала искать холщовую сумку, чтобы парню было куда положить всё это добро.
‒ Зачем это мне? – Тихон не совсем понимал, что происходит, но шибко спорить не стал, похороны же, раз сказано бабкой Степанидой, значит нужно взять.
Процессия шла медленно за грузовым автомобилем, выделенным в этот день для похорон бабушки. Музыку и песни покойная заблаговременно приказала не играть в этот день. Она считала, что в тишине может лучше соединиться с природой и сродниться с ней.
‒ Маменька говорила, что в смерти нет ничего плохого, просто человек устаёт жить и уходит в другой мир, – Прасковья переваливалась на своих толстых ногах, словно гусыня. Она держалась за руку молодого парня, вытирая слезинки, изредка выходившие из её глаз, краем платка.
‒ Раз говорила, значит так оно и есть, – у него не было причин не доверять бабушке, да и какая разница, как та хочет, чтобы её похоронили. Раз было высказано желание, значит важно соблюсти волю покойного.
Уже стоя на кладбище и наблюдая, как парни проворно опускают гроб вниз, Тихону вспомнилось почему-то, как он давненько бывал у бабки Степаниды, и она показывала ему свои камни.
Высыпав их на стол перед десятилетним парнем, пожилая женщина тогда смотрела на его эмоции, вглядываясь в бледное лицо Тихона. Он с интересом разглядывал каждый, беря по очереди в руки, а вслух сказал, что пахнут они по-разному.
Та смотрела на него и молчала, а через пять минут собрав всё в свой ларчик, убрала в сервант. Может поэтому она и решила их отдать ему, подумал парень, потому что ему когда-то в детстве понравились эти разноцветный камешки?
Тем временем присутствующие стали бросать землю, а Тихона неожиданно затошнило. Он вдруг почувствовал сначала запах тухлой картошки, потому чеснока, а ещё через секунду чернозёма и ещё множество непонятного. Он пошатнулся, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
Самочувствие Тихона обеспокоило Прасковью, стоявшую рядом. Она взяла его под руку и повела присесть на скамеечку, находившуюся на территории. Рядом со свежей могилой бабки Степаниды была старая, где давно уже лежал её супруг, дед Семён.
Тихон на миг прикрыл глаза, принимая приятную ласку свежего ветра, отходя от своей тошноты, словно возвращаясь в реальность.
‒ Бабка Степанида хорошую жизнь прожила, долгую, вот бы и мне так пожить, – произнёс Тихон.
‒ Проживёшь, какие твои годы, – утвердительно, словно разрешая выполнить парню задуманное, произнесла Прасковья, ‒ работаешь, наверное, много, а спишь мало. Мать твоя рассказывала, что ты всё в гараже возишься, разбитый Москвич собрать пытаешься. Он же совсем вроде плох, разве есть возможность его восстановить?
– Это железо, его легко починить. Можно согнуть, разогнуть, приварить, запаять, да мало ли в современном мире чего ещё придумали. Это человека нельзя оживить, а автомобиль можно.
‒ Ладно, ты посиди, а я пойду конфеты раздавать, – женщина встала, отправляясь выполнять свои обязанности.
Прасковья оставалась уже единственной дочерью бабки Степаниды. Она проживала вместе с матерью, которая лишь в последние дни не могла передвигаться самостоятельно, а так всю жизнь до своих 96 лет, слыла шустрой женщиной.
Летом она собирала травки, зная в какое время и какую сорвать нужно, да и места здешние ей были знакомы отлично, поэтому никогда она не боялась одна отправиться, хоть даже и далеко идти нужно было.
Прасковья как-то матери хотела сэкономить время, говоря, что зверобой есть и на ближайшей полянке, но бабка Степанида отправилась намного дальше, утверждая, что этот для её дел вовсе не подходит.
Тихон привёз домой шкатулку, водрузив её на свой комод, установленный рядом с кроватью. Ночью ему приснился сон, будто бабка Степанида у ног его сидела, сложив руки у себя на коленях. Она была задумчивой и довольно доброжелательной, словно сказать какое-то напутствие хотела.
У неё была странная выправка, совсем не такая, как у старух. Степанида держала голову прямо, будто торжественно, улыбаясь и ласково поглядывая на Тихона. «Теперь ты вместо меня», ‒ сказала она за секунду до пробуждения парня.
Открыв глаза и никого не увидев рядом с собой, Тихон сообразил, что всё это сон, поднимаясь с кровати. Петух громко оповещал жителей деревни, что время отдыха окончено, нужно вставать, да за дела приниматься.