Эхо французской ленты «Глаза без лица» (1959) можно «услышать» во множестве известных криминальных кинокартин: «Без лица», «Багровые реки», «Безликие», «Кожа, в которой я живу», «Хэллоуин», «Ванильное небо» и т.д.
Однако нас интересует два иных аспекта. Во-первых, на создание ленты вдохновила советская фантастика. Если быть предельно точным, то Жан Редон написал свой роман под впечатлением повести Александра Беляева «Голова доктора Доуэля», а потому не удивляйтесь повторению в кинокартине отдельных сюжетных поворотов.
Хотя снимавший фильм культовый французский режиссер Жорж Франжю («Жюдекс», «Красные ночи») едва ли об этом знал. И в данном случае он выступил вдохновителем пугающего поджанра джалло. У этого итальянского направления в кино есть два очевидных источника возникновения: поздний американский нуар «Кричащая Мими» и французский триллер «Глаза без лица».
От американцев в апеннинский сумрак перешла тема «женской истеричности», а от французов достался мотив «сознательного уродства», что можно выводить из традиций Виктора Гюго. Есть очевидное противопоставление красивого и уродливого: Эсмеральда и Квазимодо из «Собора Парижского Богоматери», Гуиннплен и герцогиня Джозиана из «Человека, который смеется» и т.д.
Именно через рассматриваемый нами фильм в мрачное кино вернулась недобрая традиция компрачикосов, что было выражено в стремени к уничтожению эстетики. Наиболее афористично это было сформулировано одной фразой из «Бойцовского клуба»: «Мне хотелось уничтожить что-то прекрасное».
В джалло нередко красивых девушек похищает и изводит внешне и внутренне уродливый персонаж. Промежуточной фигурой, всходящей к «злому гению», «безумному ученому» можно уверенно полагать профессора Женсенье. Хотя он организует серийное похищение девушек, будучи движимый личными мотивами. И это не анти-эстетика.
Он пытается спасти внешность своей дочери, которая пострадала в аварии. Ради этого он готов на любые преступления, будучи в чем-то уподоблен печально знаменитым «эсэсовским врачам». Франжю специально заманивает зрителя в лукавые сети сюжета.
Поначалу он даже оберегает его, не показывая лицо главной героини, состоящее из одного сплошного шрама. Однако затем шокирует натуралистичной передачей «пластического визажа». Газеты тех дней пестрели заметками, что людям внезапно становилось плохо при просмотре эпизода с операцией. Как результат – фильм подвергся «всеобщему осуждению».
Будучи «проклятой лентой», «Глаза без лица» привлекли внимание всех начинавших кинематографистов того времени, не уступая по уровню воздействия бессмертной классике уровня «Касабланки» или «Гражданина Кейна». В итоге фильм всё-таки вернули в прокат, избавив от «хирургических сцен».
Без оных он весьма напоминает страшную сказку в стиле Шарля Перро, действие которой из времени классицизма было перенесено в современность. С позволения сказать, «Красавица и чудовище», слитые в одном-единственном персонаже. А именно, дочери профессора Кристианы.
