Границу между первым и вторым поясами защиты Раэ искать не пришлось. Тот беспорядочный навал камней, на котором он сперва увидел стрыгайев, оказался разрушенным мостом. Некогда тут была река, и при желании можно было высмотреть ее высохшее русло. Вдоль бывших берегов тянулась цепочка изглоданных костей этих тварей. Земля была изрыта их когтями. Выходит, угодившие сюда стрыгайи пытались выбраться, месили когтями землю на одном месте, пока бесплодные попытки не сломили их упорства. И все же они старались держаться этой границы. Может, в их индюшачьих мозгах была какая-то надежда, что они освободятся, может, просто чувство направления заставляло их держаться поближе к этой черте.
Кроме того Раэ высмотрел на заросшей стелющимся кустарником земле несколько оленьих троп. Так-так…
Поворошив кости вдоль границы, Раэ сначала обнаружил оленьи черепа и разломанные оленьи кости, все издолбанные, как зубилами, клювами стрыгайев. Что ж, для оленей препятствий не существует. На их беду… Получается, что кое-какую пищу стрыгайи все-таки получали из внешнего мира и из Кнеи, но только до тех пор, пока олени не осознали опасность этого места…
Но следующая находка повергла его в такое смятение, что перед ней на время померкли другие случившиеся неприятности. То были человечьи кости, так же тщательно обглоданные, среди втоптанного в землю тряпья. Что ж, этому бы охотник в этот день нисколько бы не удивился, но… среди них он обнаружил обрывки сумки из драконьей кожи. Стрыгайи объели и ее, правда, оставили в покое твердое дно с выжженным на ней тавром. Сумка была очень похожей на ту, которую он взял с собой в дорогу… Не исключено, что обе эти сумки были из шкуры одного дракона и изначально выглядели одинаково, как две сестрицы. Хорошие сумки, добротные, самое то в дорогу!
Пораженный внезапной догадкой Раэ еще хорошенько поворошил эти кости. Убедился по целым зубам черепов, что они принадлежали колдунам, а по обрывкам шелка, что это были непростые, ой непростые колдуны… На отломленной кисти одного из них болталась серебряная цепочка, которая тотчас рассыпалась чуть ли не в труху в руках Раэ, стоило ему только ее потянуть к себе. Его привлек потемневший металлический кружочек на этой цепочке. Счистил с него налипшую глину. Но как только он его увидел, что это за подвеска, так сразу в страхе и отвращении ее отбросил. Под глиной сохранилось почти невредимое изображение ущербной луны.
И Раэ оно было знакомо с детства. Если ему надо было кому-то его показать из мальчишек, то он быстро чертил его на песке, давал смотреть ровно один миг, тотчас стирал и трижды плевал на то место. Проклятый знак.
В родовом поместье Олмаров хранилось прожженное знамя с таким же изображением. И хранилось сокрытым, редко и неохотно выставляемое напоказ, хотя Олмары в силу своей кичливости любили хвастаться трофеями. Но даже для них подобное хвастовство было перебором. Сам дед Раэ, Армаллам, завещал не показывать это знамя в лишний раз, и даже после смерти деда его воля уважалась. То была страшная и славная память о последней некромантовой войне с Ваграмоном, похороненная на днищах сундуков и толщах свитков пожелтевших мемуаров. Раэ знал, что деда Мейно, в юности оруженосец Армаллама, не любил об говорить о тех легендарных сражениях на гландемских болотах, где его дед разбил наголову ваграмонских колдунов. И охотник лишь в общих словах знал о том, как Армаллам захватил знамя ковена «Ущербной Луны»… одного из самых грозных ковенов Ваграмона, не пренебрегавшего некромантией и считавшегося острием военного тарана империи…
А тут он встречает такую памятку из прошлого – вот так запросто изображен себе этот знак на подвеске и лежит себе полеживает под открытым небом среди костей!
Выходит, Раэ нынче стал свидетелем того, кто и как пытался прорваться в Кнею за филактерией… Надо же, какие могущественные силы этого мира пытались это сделать! И сейчас у Раэ на бедре сумка одного из ваграмонских колдунов из ковена «Ущербной Луны», который решился пробраться в Кнею. Охотник не усомнился, что кости владельца сумки по-прежнему лежат где-то здесь, и лишь сумка без владельца добралась до дома погибших ведьм. Шнурки на ней до сих пор опаленные. А нечитаемые клочки бумаги на ваграмонском, что были самом дне сумки, Раэ выбросил, но сейчас припомнил, что они там все-таки были. Очевидно, в сумке лежали какие-то важные бумаги, раз ее забрали в Кнею, перед этим разлучив с владельцем довольно жестоким способом…
Вот значит, как… К сердцу Кнеи пытался пройти отряд ваграмонцев из ковена Ущербной Луны. И эти стрыгайи в ржавых ошейниках– их слуги. Здесь, на этой черте, ваграмонцы полегли, и страшные летучие бестии остались без хозяев и возможности выбраться из этого пояса…
Впрочем, испытывать потрясение от такого открытия Раэ было некогда. Да и устал он настолько, что его впечатления притупились.
Охотник решил на ночь глядя не переходить границу. Мало ли, что его встретит во втором поясе, а он вымотался за этот день, да и за предыдущие не отдохнул. Тут хотя бы было безопасно после того, как Раэ расправился с гивром и этой стаей стервятников.
Кроме того, задерживало и другое… Некоторые стрыгайи все же цапнули кого-то из альвов. Это Раэ понял по тому, как ревущие малыши складывали на землю чьи-то окровавленные крылышки и лапки. Охотник никак не мог их пересчитать и узнать, сколько погибших, все сбивался в счете, однако горевала вся стая. Кроме того, не выдержал один из старых седых альвов и тоже помер. Раэ пришлось рыть ему маленькую могилку. И одну общую для недоеденных останков альвов, погибших от стрыгайев.
-Ох, чтоб нам не двигаться в следующем поясе хоть шаг без разведки, - несколько раз сказал Раэ Сардеру. Тот только крутился вокруг человека и что-то там цвиркал-причитал, - чтобы шагу без разведки ни-ни! Так и скажи это и князю, и княжичу!
Он поискал взглядом обоих. Княжич сидел на камешке нахохлившись, может, чувствуя себя виноватым. Белоснежный князь утешал кого-то из своих пищащих подданных в отдалении... Охотник с опаской оглядывал альвов. Надо ли кому-то из них сейчас давать меда или же подождать? А ну как завтра ослабнут? Как, кстати, тогда делить этот несчастный горшочек? По малышам вроде не видно, хотят они есть или нет. Так тут и воды нет. И если во втором поясе не будет, то это, конечно, будет та еще беда…
Тут он с облегчением увидел, как один из горюющих альвов, всхлипывая, пережевывает сосновые иголки и сует их как утешение другому альву, который, явно в большом горе, не глядя, что ему дают, берет и жует… Ну хоть так! Что ж, мед надо поберечь. То ли еще будет. И в тот миг он почувствовал себя дураком с этим горшком меда. Дураком, не осознававшим до конца, что такое побег.
Что ж, сидеть и просто сожалеть о непредвиденном тоже будет очередной глупостью... Раэ решил потратить остатки сил этого дня на то, чтобы поискать место для ночлега. И нашел: кусты, свесившиеся над небольшим углублением в земле. Удобное место. Отсюда можно было наблюдать за округой, самому оставаясь незамеченным. Вон, даже тот зловещий обелиск заметен среди обширной площадки растрескавшихся плит. И даже его острая длинная тень, как стрелка солнечных часов, указующая на закат, туда, куда завтра надо двигаться Раэ.
Он наломал туда лапника для лежанки. Ночь обещала быть теплой. Но спать он будет в доспехах, как на учениях или в походе на северных колоссов. Выпил немного воды, заставил себя сгрызть сухарь – есть не хотелось, а надо было так самого себя перед сном успокоить.
Альвы сообразили, что тут будут ночевать, завозились, принялись обустраиваться. Точнее, обустроили постельку своему князю, а сами гроздями расселись по ближним кустам и принялись по-вечернему цвиркать. Раэ опустился на колени, чтобы помолиться. Почему-то на ум в тот миг пришла Мурчин. Должно быть потому, что ему приходилось молиться по вечерам украдкой, да на дверь с оглядкой – не ввалится ли ведьма, которая однажды, застав охотника за противным ей делом, обожгла ему руки.
Раэ достал четки с зеркальцем и медленно-медленно стал их перебрать. Сам по себе без помощи Творца он бы не прошел этот день. Гивр этот… как он совню-то упустил, а потом вытаскивал сулицу из змеиного подбородка… эти твари, которых им повезло обнаружить прежде, чем они смогли бы напасть на их легкомысленный отряд! А все это проклятое место жертвоприношения вывело его и альвов из душевного равновесия.
Раэ тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Не об этом он сейчас должен думать, а сосредоточиться на молитве. Остановил бездумное, рассеянное перебирание четок. Надо быть собранным в такое время в таком месте! Охотник поднял глаза и увидел, что альвы тоже тихо сидят, опустив уши и хвосты. Кроме попискивающих детей все тоже, как и Раэ, молчаливо сосредоточены. Похоже, альвы тоже молились. Даже эти могли это делать с таким тщанием, какого человеку не достичь! Раэ устыдился и ухватился за костяшку четок, стараясь больше никуда на ускользать мыслью. Получалось кое-как…Потом он, отгоняя стыд из-за рассеяния на молитве, растянулся под ветками кустов и только тогда ощутил, как у него ломит спину и какое удовольствие сейчас получил от того, что может пораньше лечь спать!
Вдруг раздался командный писк, после которого альвы тотчас завозились и принялись прятаться. И даже пригнули над Раэ верхние ветки.
-А, эти, - буркнул Раэ, догадавшись, кто сюда летит, - это наименьшая из наших забот.
Альвы ждали с минуту, и вскоре над кустом, где лежал Раэ, пронесся стремительный ветер, взъерошив ветки, кроме тех листьев, за которые уцепились альвы, и исчез. После этого малыши ожили, повыбирались из-под кустиков, завозились.
-Хм… - задумался Раэ, - если сильфы здесь постоянно летают, то он должны наблюдать за этими стрыгайями… и уж конечно доложат Мурчин об убитом гивре .
А сильфы тут наверняка летают постоянно. Выходит, Мурчин знает, что творится в этом поясе. Почему она не расправилась со стрыгайями, которые могли навредить гивру? Она была уверена, что змей справится сам или ей не было дела до того, что ближний пояс к Кнее рискует остаться без змея-охранника?
-Я уже знаю, что ты ничего не делаешь зря и не бросаешь все на самотек, - сказал Раэ в небо. Теперь, когда Мурчин рядом не было, можно было разговаривать с ней вслух, - значит, ты знала, что тут маются с голодухи эти твари. Чего ты их не добила?
Малыши-альвы, стали пристраиваться вокруг Раэ, глядя на удлиняемые лучи садящегося солнца. Раэ увидел, как алеет закат между остатками колонн у разрушенного моста. Скоро надвинется ночь. Ночь шабаша Мурчин… а он ее проведет здесь.
Альвы доверчиво посверкивали на него своими глазенками. У кого-то из них в силу привычки начинали загораться на вечерней заре фонари на хвостиках.
-Ну что, малыши, - сказал Раэ, слов они не понимали, но его тон должен был подбодрить, - я вам сейчас расскажу о стрыгайях то, что нам рассказывал Виррата перед сном.
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Ведьмин лес. 8 глава