Границу между первым и вторым поясами защиты Раэ искать не пришлось. Тот беспорядочный навал камней, на котором он сперва увидел стрыгайев, оказался разрушенным мостом. Некогда тут была река, и при желании можно было высмотреть ее высохшее русло. Вдоль бывших берегов тянулась цепочка изглоданных костей этих тварей. Земля была изрыта их когтями. Выходит, угодившие сюда стрыгайи пытались выбраться, месили когтями землю на одном месте, пока бесплодные попытки не сломили их упорства. И все же они старались держаться этой границы. Может, в их индюшачьих мозгах была какая-то надежда, что они освободятся, может, просто чувство направления заставляло их держаться поближе к черте.
Кроме того Раэ высмотрел на заросшей стелющимся кустарником земле несколько оленьих троп. Так-так…
Поворошив кости вдоль границы, Раэ обнаружил оленьи черепа и разломанные оленьи кости, все издолбанные как зубилами клювами стрыгайев. Что ж, для оленей препятствий не существует. Получается, что кое-какую пищу эти несчастные твари все-таки получали из внешнего мира и из Кнеи, но, конечно, недостаточную для того, чтобы прокормиться. Раэ порылся в памяти, как он охотился на оленей в Кнее и как он удивлялся, что они, даже обнаружив охотника, все равно в Кнею возвращались… Ну что ж, если их снаружи ждала на чаща, а гивр и эти твари, то их можно было понять…
Раэ решил на ночь глядя не переходить границу. Мало ли, что его встретит во втором поясе, а он устал за этот день, да и за предыдущие не отдохнул. Тут хотя бы было безопасно после того, как Раэ расправился с гивром и этой стаей стервятников.
Кроме того задерживали и другие неприятности. Некоторые стрыгайи все же цапнули кого-то из альвов. Это Раэ понял по тому, как ревущие малыши складывали на землю чьи-то окровавленные крылышки и лапки. Раэ никак не мог их пересчитать и узнать, сколько погибших, все сбивался в счете, однако горевала вся стая. Кроме того, не выдержал один из старых седых альвов и тоже помер. Раэ пришлось рыть ему маленькую могилку. И одну общую для недоеденных останков альвов, погибших от стрыгайев.
-Ох, чтоб нам не двигаться в следующем поясе хоть шаг без разведки, - несколько раз сказал Раэ Сардеру. Тот только крутился вокруг человека и что-то там цвиркал-причитал, - чтобы шагу без разведки ни-ни! Так и скажи это и князю, и княжичу!
Он поискал взглядом обоих. Княжич сидел на камешке нахохлившись, может, чувствуя себя виноватым. Белоснежный князь утешал кого-то из своих пищащих подданных в отдалении...
Что ж, сидя горю не поможешь... Раэ же решил, что надо поискать место для ночлега. Он с опаской оглядывал альвов. Надо ли им сейчас давать меда или же подождать? А ну как завтра ослабнут? По ним вроде не видно, хотят они есть или нет. Так тут и воды нет. И если во втором поясе не будет, то это, конечно, будет та еще беда…
Тут он с облегчением увидел, как один из горюющих альвов, всхлипывая, пережевывает сосновые иголки и сует их как утешение другому альву, который, явно в большом горе, не глядя берет и жует… Ну хоть так! Что ж, мед надо поберечь. То ли еще будет.
Раэ отыскал ночлег – кусты, свесившиеся над небольшим углублением в земле. Наломал туда лапника, ночь обещала быть теплой. Но спать он будет в доспехах, как на учениях или в походе на северных колоссов. Выпил немного воды, заставил себя сгрызть сухарь – есть не хотелось, а надо было так самого себя перед сном успокоить.
Альвы сообразили, что тут будут ночевать, завозились, принялись обустраиваться. Точнее, обустроили постельку своему князю, а сами гроздями расселись по ближним кустам и принялись по-вечернему цвиркать. Раэ опустился на колени, чтобы помолиться. Почему-то на ум в тот миг пришла Мурчин. Должно быть потому, что ему приходилось молиться по вечерам украдкой да на дверь с оглядкой – не ввалится ли ведьма, которая однажды, застав охотника за противным ей делом, обожгла ему руки.
Раэ достал четки с зеркальцем и медленно-медленно стал их перебрать. Сам по себе без помощи Творца он бы не прошел этот день. Гивр этот… как он совню-то упустил, а потом вытаскивал сулицу из змеиного подбородка… эти твари, которых им повезло обнаружить прежде, чем они смогли бы напасть на их легкомысленный отряд! А все эти проклятые статуи вывели его и альвов из душевного равновесия. Альвов, конечно, озадачили, ведь они ни разу не видели людей крылатыми и голыми, и Раэ еще более того смутили. И какой больной разум додумался изображать людей нагими? Ладно там в свитках по врачебному делу. Там можно и нужно показывать не то что наготу, но и внутренности для благого дела. Но так-то ваять зачем?
Думая об этом, Раэ пришел к выводу, что его смущает больше всего: нагота человеческая была приукрашена. Ведь если так подумать, голый человек сам по себе нелеп и некрасив, пусть даже молодой и здоровый. Чем более он прикрыт одеждой, тем лучше, и чем больше на человеке свободных одежд, тем больше в нем достоинства. А тот, кто любуется этой несуществующей красотой наготы, тот явно не в своем уме.
Раэ вспомнились нежные белые ножки Мурчин, которые она приводила порядок перед шабашем, как бы ненароком открывала рядом с учеником. Да, что-то в них было мимолетно красивое, но только в том случае, если сильфы поднимали подол ненадолго, а затем скрывали от глаз. Да уж…
Раэ тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Не об этом он сейчас должен думать. Замер с наполовину перебранными четками! Да еще в такое время в таком месте! Он поднял глаза и увидел, что альвы тоже тихо сидят, опустив уши и хвосты. Кроме попискивающих детей все тоже, как и Раэ, молчаливо сосредоточены. Похоже, альвы тоже молились. Даже эти могли это делать с таким тщанием, какого человеку не достичь! Раэ устыдился и продолжил перебирать четки, стараясь больше никуда на ускользать мыслью. Получилось кое-как.
Потом он растянулся под ветками кустов и только тогда ощутил, как у него ломит спину и какое удовольствие сейчас получил от того, что может пораньше лечь спать!
Вдруг раздался командный писк, после которого альвы тотчас завозились и принялись прятаться. И даже пригнули над Раэ верхние ветки.
-А, эти, - буркнул Раэ, догадавшись, кто сюда летит, - это наименьшая из наших забот.
Альвы ждали с минуту, и вскоре над кустом, где лежал Раэ, пронесся стремительный ветер, взъерошив ветки, кроме тех листьев, за которые уцепились альвы, и исчезли. После этого малыши ожили, повыбирались из-под кустиков, завозились.
-Хм… - задумался Раэ, - если сильфы здесь постоянно летают, то он должны были видеть стаю стрыгайев, которая сюда попала… и уж конечно должны были об этом доложить Мурчин.
И Раэ добрался во всей этой дневной суете и до этой странной загадки. Прикидывал так и эдак, и у него не получалось убедить самого себя, что стрыгайи попали в этот пояс случайно. Да никак не получалось! Их сюда кто-то пропихнул и закрыл проход. Это один стрыгай может, вцепившись в оленя, которому границы не в указ, случайно проскользнуть через узкий проход, но стая…
Гивр, конечно, могучий змей, но отчаянные твари все-таки откусили ему часть капюшона и можно сказать, что перекусили им, распробовали. И уж конечно искали случая откусить от змея чего-нибудь еще. Каков из гивра был бы охранник, если ему самому приходилось отбиваться от оголодавших, потерявших инстинкт самосохранения тварей? То, что он был на момент схватки с Раэ жив-здоров, говорило лишь о том, что гивр сумел отбиться на тот раз, когда потерял часть своей башки, но только на тот раз. Что его ждало, не убей его Раэ? Новая схватка со стаей стрыгайев? И кто бы вышел из нее победителем? Слабеющие от голода стрыгайи или не умеющий летать гивр? Сложно сказать.
А сильфы тут наверняка летают постоянно. Выходит, Мурчин знает, что творится в этом поясе. Почему она не расправилась со стрыгайями, которые могли навредить гивру? Она была уверена, что змей справится сам или ей не было дела до того, что ближний пояс к Кнее рискует остаться без змея-охранника?
-Я уже знаю, что ты ничего не делаешь зря и не бросаешь все на самотек, - сказал Раэ в небо. Теперь, когда Мурчин рядом не было, можно было разговаривать с ней вслух, - кто-то засунул стрыгайев сюда, но кто? И зачем?
Внезапно он вспомнил, кто и как согласно истории использует стрыгайев. Он даже присвистнул от мысли, внезапно посетившей его. Резко сел. Малыши-альвы, которые пристраивались было вокруг него, обеспокоено запищали. Раэ увидел, как алеет закат между остатками колонн у разрушенного моста. Скоро надвинется ночь. Ночь шабаша Мурчин… а он ее проведет здесь.
Альвы доверчиво посверкивали на него своими глазенками. У кого-то из них в силу привычки начинали загораться на вечерней заре фонари на хвостиках.
-Успокойтесь, малыши, - сказал Раэ, слов они не понимали, но его тон должен был подбодрить, - я вам сейчас расскажу о стрыгайях то, что нам рассказывал Виррата перед сном. Я, кажется, догадался, как они тут очутились…
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Ведьмин лес. 8 глава
