38,3K подписчиков

«Но не хочу, о други, умирать…»

4,2K прочитали
Ещё одно, о чём часто пишут, что всплывает во многих комментариях к моим статьям, - дескать, дуэль Пушкина была завуалированным самоубийством, он смерти искал… Но когда смотришь на факты биографии...

Ещё одно, о чём часто пишут, что всплывает во многих комментариях к моим статьям, - дескать, дуэль Пушкина была завуалированным самоубийством, он смерти искал…

Но когда смотришь на факты биографии поэта, относящиеся к осени 1836 года, подобного ощущения никак не возникает.

Во-первых, Пушкин всецело занят издательской деятельностью, готовит к печати новый выпуск «Современника», куда войдёт новинка – только что завершённая «Капитанская дочка». В конце октября – начале ноября П.В.Нащокин пишет ему из Москвы о В.Г.Белинском: «Теперь коли хочешь, он к твоим услугам — я его не видал — но его друзья, в том числе и Щепкин, говорят, что он будет очень счастлив, если придётся ему на тебя работать. — Ты мне отпиши, — и я его к тебе пришлю».

Во-вторых, не могу не привести историю, по-моему, дающую очень яркое представление о человеческих качествах Пушкина.

Я уже не раз писала о предпринимавшихся им попытках поддержать сосланного в Сибирь В.К.Кюхельбекера. Ещё в 1832 году Пушкин писал Бенкендорфу: «Генерал, девица Кюхельбекер просила узнать у меня, не возьму ли я на себя издание нескольких рукописных поэм, оставленных ей её братом. Я подумал, что дозволения цензуры для этого недостаточно, а необходимо разрешение вашего превосходительства. Осмеливаюсь выразить надежду, что разрешение, о котором я ходатайствую, не может повредить мне: я был школьным товарищем Кюхельбекера, и вполне естественно, что его сестра в этом случае обратилась ко мне, а не к кому-либо другому». Разрешения поэт не получил, однако в 1845 году сам Кюхельбекер писал графу А.Ф. Орлову: «Не излишним считаю довести до сведения вашего, что в 1835 году, когда я находился ещё в Свеаборгской крепости, по ходатайству покойного А.С. Пушкина, государю императору угодно было дозволить напечатать две части моей мистерии «Ижорский», найденной нашим великим поэтом в моих старых бумагах».

Книга была издана без указания имени автора, просто с надписью на лицевой стороне «Ижорский. Мистерия. Спб. 1835». Есть письмо цензора В.Н.Семёнова от 15 июня 1833 года: «Милостивый государь Александр Сергеевич! Имею честь препроводить к Вам просмотренные и приготовленные для печати 2 первые части Ижорского; я сделал в них три или 4 бездельные перемены». Оно, конечно, подтверждает, что издавал «Ижорского» именно Пушкин.

Осенью 1836 года Пушкин вновь обращается к творчеству друга. Он из письма Кюхли узнаёт, что тот посылал ему рукописи для публикации в «Современнике», но они были задержаны III Отделением, и, понимая, что напечатать их ему не дадут, решает действовать иначе. Через своего знакомого и родственника Кюхельбекера С.Н.Дирина (писали, что это был «добрый и честный человек, и к тому же самый горячий поклонник Пушкина, которому впоследствии он и был представлен в качестве его обожателя») он передаёт цензору П.А.Корсакову рукопись Кюхельбекера «Русский Декамерон 1831 года» (разумеется, без указания автора - на титульном листе указано: «Соч. И. Иванов»). 15 октября, судя по записи в цензурном «комитетском регистре», начинается работа по изданию книги, а в конце ноября она выходит в свет. В книге напечатана поэма Кюхли «Зоровавель», разбитая на части и перемежающаяся прозаическими рассуждениями автора о литературе (где, в частности, упомянут и Пушкин с поэмами «Граф Нулин» и «Полтава»). Уже после гибели друга Кюхельбекер писал В.А. Жуковскому: «Ныне кто (особенно из пишущей братии) примет во мне такое живое, сердечное, деятельное участие, какое Пушкин принимал во мне, узнике, а потом изгнаннике...».

Хорошо известны свидетельства интереса Пушкина ко всему новому в искусстве. В конце сентября он вместе с Натали побывал на осенней выставке работ молодых художников, кончавших в этом году Академию художеств, где познакомился с 19-летним И.К.Айвазовским. Уже через шестьдесят лет художник вспоминал об этой встрече (уж простите за огромную цитату!): «Узнав, что Пушкин на выставке и прошёл в Античную галерею, мы, ученики, побежали, туда и толпой окружили любимого поэта. Он под руку с женой стоял перед картиной художника Лебедева, даровитого пейзажиста, и долго рассматривал и восхищался ею. Наш инспектор академии Крутов, который его сопровождал, искал всюду Лебедева, чтобы представить Пушкину, но Лебедева не оказалось нигде. Тогда, увидев меня, он взял меня за руку и представил Пушкину, как получающего тогда золотую медаль (я оканчивал в тот год академию). Пушкин очень меня ласково встретил и спросил меня, где мои картины. Я указал их… Узнав, что я - крымский уроженец, Пушкин спросил: "А из какого же вы города"'? Затем он заинтересовался, давно ли я здесь и не болею ли на севере...

Тогда, во время нашего разговора, я его хорошо рассмотрел, и даже помню, в чём была его красавица жена… Мы, все ученики, проводили дорогих гостей до подъезда. Теперь я могу пересчитать по пальцам тех лиц, которые помнят поэта: их осталось очень немного, а я вдобавок был им любезно принят и приглашён к нему ласковой и любезной красавицей Натальей Николаевной, которая нашла почему-то во мне тогда сходство с портретами её славного мужа в молодости».

А ведь действительно похож! (портрет Айвазовского 1846 г.)
А ведь действительно похож! (портрет Айвазовского 1846 г.)

Ещё одно свидетельство о той же выставке – Пушкину очень понравились скульптуры Н.С.Пименова и А.В.Логановского, изображающие народные игры (в свайку и в бабки - справа).

Ещё одно, о чём часто пишут, что всплывает во многих комментариях к моим статьям, - дескать, дуэль Пушкина была завуалированным самоубийством, он смерти искал… Но когда смотришь на факты биографии...-3

По преданию, Пименов был представлен Пушкину, который, пожав художнику руку, сказал: «Слава Богу! Наконец и скульптура в России явилась народная». И написал четверостишие, тут же вручённое им художнику вместе с приглашением к себе:

Юноша трижды шагнул, наклонился, рукой о колено

Бодро опёрся, другой поднял меткую кость.

Вот уж прицелился… прочь! раздайся, народ любопытный,

Врозь расступись; не мешай русской удалой игре.

Было написано и четверостишие, посвящённое другой статуе:

Юноша, полный красы, напряженья, усилия чуждый,

Строен, легок и могуч, — тешится быстрой игрой!

Вот и товарищ тебе, дискобол! Он достоин, клянуся,

Дружно обнявшись с тобой, после игры отдыхать.

Оба четверостишия Н.В.Кукольник включил в свою статью «С.-Петербургская выставка в императорской Академии художеств» с пояснением: «Эти изваяния имеют и литературное достоинство! А. С. Пушкин почтил их приветными античными четырестишиями, которыми, с обязательного согласия автора, мы имеем удовольствие украсить наше издание. Эти четырестишия равно принадлежат как отечественной литературе, так и отечественным художникам».

Примерно в то же время юная писательница Е.А.Ган (она же «Зенеида Р-ва») встретила Пушкина в частной картинной галерее и писала сестре: «И я при втором взгляде узнала Пушкина. Я воображала его чёрным брюнетом, но его волосы не темнее моих — длинные, непричёсанные, маленький ростом, с заросшим лицом, не очень красив, только глаза, как угли, блестят и в беспрерывном движении. Я, разумеется, забыла картину, чтобы смотреть на него. И он, кажется, это заметил, несколько раз взглядывал на меня, улыбался, видно на моем лице изображалось какое-то adoration [обожание]».

Е.А.Ган
Е.А.Ган

27 ноября А.И.Тургенев отмечает в дневнике: «С Жуковским и Пушкиным в театре». Это была премьера оперы Глинки «Жизнь за царя» (рассказывали, что Пушкин сидел в 11-м ряду партера с краю у прохода, в антрактах к нему подходили зрители из первых рядов с похвалами Глинке), а в воскресенье, 13 декабря, в день чествования М.И.Глинки у А.В.Всеволожского, был исполнен авторами «Канон в честь М.И.Глинки» на музыку В.Ф.Одоевского и М.Ю.Виельгорского, сочинённый М.Ю.Виельгорским, П.А.Вяземским, В.А.Жуковским и Пушкиным, написавшим четвёртый куплет:

Слушая сию новинку,

Зависть, злобой омрачась,

Пусть скрежещет, но уж Глинку

Затоптать не может в грязь. (А ведь это всё происходит параллельно развитию дуэльной истории!)

В эти же дни на одной из суббот у Жуковского Пушкин разговаривает с М.И.Глинкой по поводу оперы «Руслан и Людмила».

И, наконец, Пушкин продолжает работу над «Историей Петра»: в середине октября он получает от М.А.Корфа перечень иностранных сочинений, относящихся к эпохе Петра Великого…

Похоже ли это на поведение человека, стремящегося к смерти? Мне скорей вспоминается знаменитое

Но не хочу, о други, умирать;

Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать…

Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь

«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь