Продолжим рубрику «Жизнь замечательных людей»? О таких людях как наш сегодняшний герой я еще не писала, так начнем же?
Владимир Иванович Пономарев (1892–1951) известен гораздо меньше, чем он заслужил своей плодотворной работой во славу русского балета. С его именем связаны успехи в мужском танце советского балета начиная с 1930-х годов. Он преподавал в Ленинградском хореографическом училище и был репетитором в театре, и из-под его «крыла» вышли Алексей Ермолаев и Вахтанг Чабукиани, Николай Зубковский и Константин Сергеев, Петр Гусев, Леонид Лавровский, Семен Каплан, Владимир Преображенский, Борис Фенстер (позднее балетмейстер), Аскольд Макаров, Всеволод Ухов, Владилен Семенов; Александр Пушкин и Алексей Писарев – сами ставшие известными педагогами. Москвич Асаф Мессерер тщательно изучал его уроки. В общем, имена «детей» – «птенцов гнезда Пономарёва» – говорят сами за себя. Недаром поэт-современник писал о нем:
В быту ль, в ролях – «отец балета»,
Преподаватель всех основ.
Растет число его сынов,
Его душа теплом согрета –
Немало тронул он сердец,
Как благороднейший «отец».
Подпись прилагалась к его доброму шаржированному портрету, сборник каковых о балетных вышел перед войной.
А собственно вид его был таков:
Если рассказать вкратце, карьера В. И. Пономарева была такова. Родился 10 (22) июля 1892 г. в Петербурге, в 1910 г. окончил театральное училище и поступил в Мариинский театр. Был в кордебалете, затем в солистах.
Еще молодым, с 1913 г., начал параллельно преподавать в родном училище. Родным для него был и театр: там он работал свою жизнь, с небольшим перерывом в 1938–1939 гг., когда возглавил балетную труппу Ленинградского Малого оперного театра. Был помощником худрука балетной труппы (А. Я. Вагановой), главным репетитором балета, в 1941–1944 гг. во время эвакуации театра в Молотов (Пермь) был и. о. худрука балета. После возвращения домой – опять главным репетитором. Он вел класс усовершенствования танцовщиков. В годы активного «строительства» соцлагеря был приглашен преподавать в дружественную страну Венгрию, в Будапештскую оперу. Там он преждевременно скончался.
Был он и балетмейстером-редактором. «Тихим», но важным. Мы обязаны ему возвращением на сцену балета «Баядерка» в 1941 году. Он это сделал вместе со своим учеником В. Чабукиани. У них была единая цель: сохранение классического балета, но не в законсервированное, а творческое, обновленное. Это единственный балет, где фамилия Пономарева стоит в афише до сих пор, и то только в Мариинском театре. Но заслуги его неисчислимы – целая статья впереди.
Кроме того, он реставрировал и возобновлял балеты «Сильфида», «Сильвия», «Ручей», «Талисман», «Арлекинада» для училища; «Дон Кихот», «Тщетная предосторожность» и даже «Лебединое озеро» в театре им. Кирова. Последнее он возобновил в эвакуации во время Великой Отечественной войны.
Пономарев-педагог
Комбинации, учебные сочетания «азбуки» классического танца, составляющие самую суть урока (класса) – вот в чем было ценнейшее наследие Пономарева. Он продолжал традиции русской школы, требующей разнообразия и сложности экзерсиса классического танца.
И вот взгляд из Москвы: Мессерер, посещавший класс усовершенствования в театре имени Кирова, рассказывал:
Комбинации Пономарева были логичны, одно движение как будто вытекало из другого. Кроме того, он строго следил за точностью исполнения «канона», хотя замечания делал мягко и как бы мимоходом. Чувствовалось, что это добрый, приятный человек... Потом, в Москве, я пробовал на себе те комбинации, которые запомнил у Владимира Ивановича. И это благотворно сказывалось на моей технике.
Пономарев позаимствовал у Вагановой рациональную структуру экзерсиса на середине зала (второй части урока), но привнес и свое.
В этой части урока он уделял большое внимание различным вращениям. Еще бы, ведь они – важнейший аспект мужского классического танца. Ученики Пономарева легко владели технически трудными пируэтами и разными видами туров ан лер. До Алексея Ермолаева крутили 5–6 пируэтов – он стал крутить 10–12, так еще и менять при этом позы и даже замедляться и ускоряться!
Ермолаев развил это благодаря своей фанатичной целеустремленности, но фундамент вращения – «ось», выверенную форму рук и ног дал ему Пономарев. Исходя из этих его возможностей, Лопухов поставил ему большой скользящий пируэт с движением по диагонали в партии Актера в балете «Светлый ручей».
Но то новый балет, а в классике… Ну, консерваторы ворчали потихоньку на «трюкачество» дерзкого сотрясателя основ академизма, а ему, Ермолаеву, технические новшества помогали находить и новые детали образа. Привычному принцу Зигфриду, например, прекрасные кабриоли придавали необычно мужественные черты. Поиски виртуозной техники в балетном театре 20-х – 30-х гг. классику не испортили, а наоборот – наполнили содержание академического танца новыми качествами, которые не противоречили самой его сути. Не буква, а дух!
Ученики Пономарева пользовались техническими достижениями, полученными на его уроках, по разному. Никакой стандартизации, штампа, «инкубатора». Вот Константин Сергеев мог разово (с одного препарасьона) скрутить пируэтов не меньше Ермолаева, но это был не вихрь, а вращение в спокойном темпе, что в чем-то даже и сложнее. Ему были удобнее кантиленные движения – он был лириком, «поэтом танца». Поэтому его препарасьон был не быстр, а количество пируэтов достигалось этим, а также устойчивостью. «Бунтовщику» Ермолаеву был нужен короткий, резкий препарасьон. И обоим помогали уроки Пономарева, они формировали скоординированное тело, развитую стопу, правильные позиции рук.
Чабукиани, ставший лидером направления в мужском героическом танце, у Пономарева проучился недолго, но максимально результативно. Тот разглядел задатки ученика и помог ему раскрыться. Незабываемо, когда Чабукиани делал туры шене кругом через всю сцену – от скорости вращения силуэт аж размазывался, терял очертания. И за этим тоже стояла рука довольно спокойного, сдержанного «отца балета».
Второй главный элемент мужского танца – прыжки. Тут Пономарев уделял внимание бесшумности приземлений. Прекрасно прыгнув, можно было при приземлении «загреметь» погромче оркестра. Но только не ученики Пономарева! Это достигалось благодаря глубокому, основательному деми-плие перед прыжком и особенно при приземлении.
Что касается других движений, то отметим еще мелкие заноски. Из моды они тогда выходили, но на уроках Пономарева они присутствовали – так сказывалось то, что он не забывал и о канонах прошлого тоже. В целом, он развивал в учениках координацию, силу, ловкость.
Все ученики Пономарева, технически и артистически, были разными. Хотя сценической же выразительностью он специально вроде бы и не занимался. Тем не менее его ученики ею владели
«Чудесная ленинградская традиция видна в исполнении учеников Пономарева и Шаврова, а штампа нет. Все они одинаково благородно, уверенно и чисто танцуют и все они в то же время глубоко различны по своим артистическим качествам», – писала В. М. Красовская про выпуск 1947 года. В нем был, кстати, Юрий Григорович – замечательный танцовщик в свое время.
О ком же получилась статья? Вроде как об учениках, и не очень о самом Пономареве. Но иначе и невозможно. Он – весь в учениках: «немало тронул он сердец как благороднейший "отец"»...
См. также о Ермолаеве и Сергееве:
