Внимание! Конкурс фотографий для подписчиков! Приз - книга автора о волках!
Устроившись на лёжку где-нибудь в чаще сумрачного ельника или в густых зарослях в верховьях лесного оврага, молодая волчица нередко вспоминала свою прошлую жизнь в составе родительской семьи.
…Самым первым, самым ранним и почти забытым воспоминанием волчицы Ди был теплый, нежный и шершавый язык матери, облизывающий её мордочку. Влажный язык проходит по закрытым глазам, неглубоко проникает в ушки и даже залезает кончиком в узкие ноздри. А потом он спускается по шее и дальше по животику, рождая ощущение невероятного удовольствия и тихого счастья. Весь мир ещё слепого волчонка сосредоточен пока в этих прикосновениях, да ещё в материнских сосках, дающих вкусную и питательную жидкость. Вот только чтобы заполучить её, приходится отталкивать таких же, как она, круглых и мягких существ, обладающих, однако, когтистыми лапами, которыми они могут больно поцарапать нос или ушко, отстаивая свое право на материнский сосок. Но щенок уже понял, что сосок на материнском брюхе не один, и всегда можно попробовать отыскать незанятые. Беда в том, что передние и средние соски содержат больше молока, чем те, что расположены в самом низу материнского живота. Именно поэтому за передние соски всегда идёт борьба, а нижними приходилось довольствоваться, если все остальные уже были захвачены конкурентами. Волчица-щенок отступала, если была не сильно голодна, но голодная она отчаянно боролась за свое право на материнское молоко. Захватив сосок, она не только начинала быстро и жадно высасывать из него молоко, но и активно перебирала передними лапами, оказывая давление и массируя молочную железу. Пока глаза щенков были закрыты, они питались только молоком матери. Иногда мать куда-то ненадолго уходила, принося на своей морде волнующие запахи. Щенки ещё не понимали, что это запах принесенной Волком-отцом добычи, запах крови и мяса убитых им животных, но он их очень волновал и возбуждал.
С самого рождения волчонок жил в мире запахов. Сначала их было не так уж и много. Самыми сильными, окутывающими и пронизывающими всё вокруг были запахи родного логова. В первую очередь это были запахи матери. Хотя они и были разными, но сливаясь друг с другом, они образовывали неповторимый родной аромат. Запах материнской шерсти, запах материнской слюны, который Ди улавливала, когда язык матери-волчицы облизывал мордочку, запах материнских лап, и, конечно же, запах её молока. Ничего роднее и дороже этих запахов у Ди пока не было. Таким же родным был и запах влажной земли, смешанный со смолистым ароматом точащих из потолка и стен логова еловых корней, подгрызенных и укороченных материнскими зубами в процессе расширения лисьей норы. Постепенно в её жизни появились и другие запахи. Сходно, но всё же по-разному пахли три брата и сестра. Щенки различали друг друга обонянием ещё тогда, когда у них даже не открылись глаза. А когда глаза открылись, перед ними возник новый, неведомый мир. И хотя в логове была почти полная темнота, поскольку слабый свет проникал лишь через входное отверстие, волчьим глазам, способным видеть даже ночью, это помехой не было. Почти каждый запах, усвоенный и понятый волчонком, имел и свое зрительное, слуховое и осязательное воплощение. Оказалось, что все видимые объекты тоже обладали своими запахами. По своему пахли ветви жимолости и ивы, колючие ветки ели и можжевельника, кора березы и кора сосны, пожухлые листья лесной подстилки и пробивающиеся сквозь них молодые побеги лесных трав. Вот это сочетание вида объектов, свойственных им запахов, издаваемых ими звуков и связанных с ними тактильных ощущений и создавало в голове волчонка всё более сложный образ окружающего мира. Пока этот мир ограничивался лишь логовом. Центром этого мира, источником пищи, ласки, помощи и поддержки была Волчица-мать.
Но мир не замыкался на ней. Постепенно в их мире появился и Волк-отец, заглядывающий иногда в логово. Он ложился на брюхо снаружи от входа, засунув голову через лаз внутрь. Его, как казалось волчатам, огромная лобастая голова почти полностью перекрывала и так слабый свет, проникающий в логово. А от его лежащей на когтистых лапах морды, так волнующе пахло чудесными ароматами леса и трав, болотной воды, перьев птиц и шерстью зверей, засохшей кровью и свежим мясом. Поначалу он отрыгивал волчице принесенное в желудке мясо перед входом в логово, поскольку в первые дни после щенения она его в логово не пускала, закрывая вход своим телом и тихо ворча. Волчица выходила к нему, протиснувшись в узкий лаз входного отверстия, жадно хватала покрытые пеной, липкие от желудочного сока и слюны куски отрыгнутого мяса, почти не жуя, заглатывала их и возвращалась к щенкам. Волк-отец не всегда приносил мясо в своем желудке. Иногда он приходил к логову, держа в зубах пойманного зайца или глухаря. А однажды, когда щенки уже подросли, он принёс покрытую густой плотной шерстью живую енотовидную собаку. Поначалу этот мохнатый зверь выглядел совершенно мёртвым. Он лежал на спине у входа в нору, вывалив язык и закатив глаза. Волчата подбежали к нему, стараясь обнюхать и пробуя укусить, но молочные зубы щенков не могли пробиться сквозь густой мех добычи. Глаза зверька были закрыты, а изо рта свешивался розоватый кончик языка, вроде бы неоспоримо свидетельствуя о завершении его жизненного пути. Но как только щенки отошли в сторону, затеяв возню на террасе перед входом, смешной коротконогий зверёк начал потихоньку оживать. Первым делом он медленно, не делая резких движений, перевернулся, спрятав свой покрытый короткой чёрной шерстью живот. Затем втянул вывалившийся язык и приоткрыл щёлочки глаз. Дрогнули веки, слегка расширились ноздри, втягивая запахи волчьего логова. Он уже подтянул под живот ноги, приготовившись к решительному броску, но Волчица-мать, заметив, что её обед собирается удрать, подскочила к нему и, схватив зубами за шею, с хрустом перекусила шейные позвонки. Встряхнув пару раз безжизненно повисшее тело, она отошла с ним подальше от играющих щенков и принялась за еду.
За несколько лет до того, как она устроила логово в лисьей норе на склоне оврага, Волчица-мать щенилась в старой угольной яме, расположенной в паре километров к северу от этого оврага. Угольной ямой называется сооружение мастеров-углежогов, в которых наши предки выжигали древесный уголь. Эти следы древнего углежогного промысла, на яму не очень-то и похожи. Скорее наоборот, это не яма, а холм с кратером посередине, диаметром около десяти и высотой от одного до двух-двух с половиной метров. В середине этого холма действительно расположена яма, углубление, в котором когда-то располагался штабель березовых дров, заготовленных углежогами. Плотно уложенные дрова укрывали слоем земли и поджигали. Они медленно тлели, теряя летучие компоненты, в условиях недостатка кислорода под слоем земли превращаясь в древесный уголь. Когда процесс завершался, углежоги раскрывали яму и уголь увозили. Обычно делалось это уже по санному следу, после промерзания болот и лесных ручьев. В это время на лошади, запряжённой в сани, можно было проехать по заснеженному лесу в любом направлении. Снятая со штабеля дров земля и образовала холм с кратером в центре. Постепенно земля оседала, зарастала травами, а на склонах холма вырастали деревья. Множество угольных ям в виде небольших холмов с кратерами до сих пор существует в наших лесах. В тех местах, где грунтовые воды подходят близко к поверхности, угольные ямы нередко используют для своих нор лисицы, барсуки и енотовидные собаки, поскольку выкопанные в этих холмах норы всегда будут сухими. В логове, расположенном с внутренней стороны кратера старой угольной ямы, волчица щенилась несколько лет подряд. Но два года назад в декабре в лес пришли лесорубы. Загудели тракторы, завизжали пилы. Лес вокруг угольной ямы оказался вырублен, а вся окружающая местность была завалена грудами порубочных остатков. Между ними располагались дороги-волока, по которым тракторы вытаскивали спиленные стволы. Угольная яма с логовом одиноким островом возвышалась теперь посреди свежей вырубки. Поэтому волки покинули это место и в январе нашли новое, на склоне оврага в лисьей норе, где в начале апреля того года и родилась волчица Ди.