В одном из нескольких потрясающих эссе про теннис Дэвид Фостер Уоллес открывает читателю суровую правду: оказывается, та стадия больших турниров, которую показывают по телевизору – лишь самая-самая верхушка мирового тура. Там красота, эпичность и былинность. В основной части сетки даже самый топовый турнир – это битва спортсменов за скудные тысячи долларов, борьба за выживание в профессиональном спорте.
Проиграл, пролетел мимо призовых – и нечем оплачивать следующую поездку.
Интервью, которое вы читаете сейчас, раскрывает похожую изнанку хоккейного мира. Рассказывает Сергей Щенков – жизнерадостный парень, воспитанник «Динамо», который до 24 лет цеплялся за то, чтобы остаться в хоккее, и за это время повидал многое: от платной канадской лиги до удивительной арены в Ангарске, по которой гуляли настоящие слоны. Получилась очень важная напоминалка: тот хоккей, о котором мы пишем в 90% случаев, тот хоккей, что мы видим по телевизору – это самая-самая верхушка. Это гении, счастливчики и большие таланты.
Основная масса хоккеистов во всем мире – это работяги, которые бьются за вполне приземленные деньги, но ровно с теми же побочными эффектами, травмами, безумными тренерами, обидными поражениями. В обычной жизни игрока смешное идет под руку с грустным. Рассказав кучу всякой дичи про подземку нашего хоккея, на финишной прямой разговора Серега добавил:
– Давай все это обыграем как-нибудь красиво, чтобы не выглядело так, будто я жалуюсь, что у меня не получилась хоккейная карьера. У меня все нормально, я и сейчас не хуже реализуюсь. Это все просто такие смешные случаи.
Так что если вам померещится подозрительное, вспомните эти слова. Серега – крутой и веселый парень. После окончания карьеры он остался в хоккее и сейчас помогает действующим игрокам (в том числе и своим друзьям) готовиться к сезону летом или поддерживать форму – тем, кто по каким-то причинам остался без контракта и ищет команду (об этом мы тоже поговорили). Чтобы вы понимали, за эти лето и осень он поработал с Никитой Гусевым, Кириллом Капризовым, Александром Радуловым, Максом Шалуновым, Максом Маминым – и это вообще неполный список; можете сами посмотреть в его хоккейном и фитнес-инстаграме.
В какой-то момент подготовки интервью Сергей скинул свои хоккейные фото, и среди них оказалось вот такое:
– О, а это ты на руках у Овечкина?
– Ну да. Эти рекламы висели по всей Москве, их было штук 150. На другом плакате я один – и надпись: «Традиция воспитывать смену». Это я отдельно приезжал на базу в Новогорск, там меня снимали. Для этого плаката фотографировались вчетвером – тоже приезжали, делали все как надо.
Это было так. Я тогда играл в «Динамо», и моим родителям сказали: «Надо поехать и сняться для рекламы». Приезжаю на базу в Новогорск, вижу Овечкина. А это мой кумир с детства, человек, на которого я всегда равнялся, хотел быть как он – хотя я играл в другом амплуа.
С тех пор наши родители подружились, общались между собой. Его дядя, царство ему небесное, возил меня на тренировки. Много у меня призов всяких, его клюшек с автографами.
– Ты, наверное, в какой-то момент его клюшкой играл.
– Играл, да. Но ничего не получилось, потому что у него особенный загиб: я два раза шайбу бросил – она улетела в потолок. Тяжеловато было играть, у него там такой крюк-вертолет, прям закрученный.
– А расшифруй, я не очень понимаю.
– Ну вот крюк клюшки – и у него сильный загиб. Саша настроил его под себя и играл с ним постоянно. У человека, который берет его клюшку в первый раз, бросок получается сильный, но неуправляемый. Вот у меня он просто в потолок полетел.
Если бы у меня было 15 таких клюшек, и я мог бы их ломать, тренироваться и привыкать – было б нормально. А когда одна – тяжело.
Платная канадская лига, пончики, хоккей как религия
– Что за лига Greater Metro (GMHL)? Как ты туда попал?
– По своему году я играл в «Динамо», и меня позвали в Канаду после сезона, просто попробоваться на турнир. Это нормальная практика. И так получилось, что мной заинтересовались в Америке – «Индиана», команда USHL. А это одна из лучших юниорских лиг мира. Но мне не дали визу.
И так как я был на трай-аутах в Канаде, меня и Сергея Большакова – он сейчас в «Юности» зажигает – позвали в эту лигу. На самом деле не жалею, что поехал – очень полезный был год.
Это не самая лучшая лига, но я поехал, потому что мне было 16-17 лет и нужен был год для опыта и игровой практики. МХЛ тогда была постарше, и этот возраст, как правило, пропадал. А в Greater Metro было не так тяжело уехать, потому что она платная.
– О, а как это?
– Для нас, для ведущих игроков, она была, можно сказать, бесплатная. А так люди платят деньги – для канадского и американского спорта это нормально – за год игры, за проживание. В CHL совершенно другой уровень – это агенты и драфт, без которого туда не уехать, там все иначе устроено.
А в эту лигу попасть может каждый. Это бизнес: люди создают лигу на 18, кажется, команд – участие для игрока стоило, наверное, тысяч 5 долларов. Лучшим игрокам делают скидку, кто похуже – им дороже. В эту плату входит аренда льда, экипировка, проживание. Ну и владельцы, я так понимаю, немножко на этом зарабатывают. Это у них такой бизнес, совершенно нормальная практика в Америке.
– Где ты там жил?
– Мы с Серегой Большаковым жили в семье у нашего второго тренера. Он боялся, что мы, ведущие игроки его команды, пойдем не по той дороге, начнем развлекаться, гулять – а так мы были под присмотром. Но мы, в принципе, и так нормально режимили.
Мы выиграли эту лигу, Серега стал лучшим игроком плей-офф, а я – лучшим защитником по очкам, на матч звезд ездил.
И вообще я там защитником стал – до этого был нападающим. В принципе, это мне, может, по карьере немножко помешало: так играть в защите, как я играл там, в России в 18-19 лет нельзя.
– Ты, получается, все Онтарио объездил.
– Почти все Онтарио и немножко Квебек – туда у нас был самый дальний выезд. Плюс еще был Матч всех звезд — с ним прикольно получилось, потому что трассу засыпало, и мы ехали, наверное, 20 километров в час. Изначально дорога на 5 часов, а мы добирались 12. Весело.
Но вообще год в Канаде – лучший в моей жизни. Каждый день что-нибудь новенькое узнавал. Несмотря на то, что лига платная, все равно твоим развитием занимаются. Все на таком уровне, что у нас в МХЛ я не встречал. Хотя я и в Новокузнецке играл, и во Владивостоке – ничего плохого не могу сказать, но в плане развития тебя как игрока в Канаде все получше сделано.
– Например?
– Там что ни день – новый пример. Команда как семья. У нас каждый понедельник были собрания внутри команды, с тренерами – выписывали штрафы тому, кто плохо себя вел. Я такого в России никогда не видел. Грубо говоря, кто-то ел неправильную пищу – прям совсем неправильную – ему за это выписывают штраф.
После игр команда ходила в бар – кому не было 19, те пиво не пили, а кому было, те выпивали с тренером по кружечке и обсуждали игру. Кто где ошибся, кто, где и как должен был сыграть. Раз в месяц у нас была командная туса – мы все собирались дома, отдыхали. И это так сплачивало! Наверное, лучший коллектив в моей жизни.
Когда людей обменивали, они просто плакали – я такое впервые видел. И благодаря этому мы и победили, у нас реально была семья. Мы все делали группой, все вместе.
Смешная история с финалом. Мы играли против команды из нашего города. Они в этой лиге ветераны, все выиграли. А мы типа считались отбросами – команда никогда ничего не выигрывала, играет на старом стадионе.
Последняя игра на нашей арене. Они приехали в нашу бывшую раздевалку и испортили ее, позачеркивали имена. А я такое прям ненавижу, и меня завело. Мы ведем 3:1. Третий период, нас удаляют, играем втроем. Тренер начинает орать – и просто кидает в судью бутылку воды. Мы играли втроем, наверное, минуты четыре. Отстояли, победили.
И есть фотка – я, конечно, не горжусь этим – где все радуются, сбрасывают перчатки, шлемы, а я на синей линии еду и просто факи показываю. Мама потом увидела, сказала: «Ну точно, мой сын».
Кстати, у тех, с кем мы играли, в составе был парень из «Белых Медведей». В «Медведях» же был шикарный 1992 год – и он как раз оттуда. Галло, по-моему, зовут, как-то так.
– Блин, так это венгр, про него тренер Кучерова постоянно рассказывает.
– Ну вот. Я с ним сначала чуть не подрался, а потом мы нормально пообщались. Но он бы меня, конечно, вырубил – было б как Овечкин со Свечниковым, с одного удара, без шансов.
А у нас при этом была абсолютно новая команда. Новый тренер, с прошлого года осталась пара человек, которые помогли нам сплотиться – типа тафгай и бомбардир. В первый день, когда мы приехали, тренер на собрании сказал – ребят, запомните мои слова, мы выиграем эту лигу, я вам обещаю. И мы ее выиграли. Сезон был как в кино, реально.
– Брэдфорд, где вы играли – крохотный городок.
– Я этого не замечал, потому что всегда грезил Канадой и Америкой, и для меня эти маленькие городки как-то пропитаны хоккеем. И потом пицца, пончики – ну все, я как в фильм попадал, мне все это было очень легко, я просто кайфовал каждый день.
Вот когда я потом в Уссурийск приехал, то чуть подохренел. А в Брэдфорде полегче было.
– Там хоккей, видимо, очень любят.
– Заходишь в любой магазин – шоколадки в виде шайб, клюшек. Все основано на хоккее, все про хоккей все знают. По радио хоккей, по телевизору хоккей, все ходят в символике «Торонто», «Бэрри Колтс» (команда юниорской CHL – Sports.ru) – мы играли в Брэдфорде, но жили в Бэрри. И мы ходили на «Колтс», там тогда играл Экблад, я смотрел и кайфовал. Тоже хотел играть за них, но у меня не получилось задрафтоваться.
Там везде хоккей, это религия. Мы раз в две недели от команды ходили в школу. Рассказывали про Россию, про хоккей. Дети подбегали, фоткались, общались, просили автограф. В нашу школу придешь, на тебя посмотрят – ты кто вообще? Даже если, не знаю, придет условный Кучеров – его не узнают. Узнают, может, только Овечкина. А там мы играли в какой-то юниорской команде, особо никому не нужной, а нас все знали. Приятно.
Россия, безумный тренер, 8 минут без сознания
– После этого ты вернулся.
– Владивосток – шикарный город. Новокузнецк многие ругают, но я провел там два года – мне город очень нравился. Ну тут тоже зависит от того, идет игра или нет. Если идет – тебе любой город в кайф. Если нет – то и Москва не понравится.
Удивили Орск и Ангарск. После Ангарска я решил завязать с хоккеем, потому что понял, что ниже падать некуда. Там я просыпался, потому что меня будил лев. Видимо, из-за ковида под стадионом расположили цирк, и по ночам выл лев. Потом шел на тренировку, а рядом слоны ходят. Ты в форме идешь с одной стороны арены на другую, а рядом цирк. Все, думаю, хватит.
– Не было других вариантов?
– Я съездил в Беларусь – и мне там понравилось, конечно. «Шахтер» – хорошая команда. Потренировался месяц, мне дали сыграть одну игру, и так совпало, что это был худший матч команды за сезон. Я вроде нормально сыграл, но мне сказали, что я «не сильнее всех на голову, и мы тебя не сможем взять, у нас тяжелые времена».
Ну и все. Я понял, что мне уже 24 года, меня не взяли в Беларусь, в вышку тоже только в Ижевск или Ангарск, на последних местах смысла играть нет. Украина? Казахстан? Ну, короче, падать уже некуда. А тешить себя иллюзиями, что я стану хоккеистом, выберусь, и это будет голливудская судьба, уже надоело.
– Долго верил в Голливуд?
– Слушай, я понимаю, что играть-то я могу. Но у меня всегда по жизни происходили какие-то непонятные ситуации. Реально. Вот играл в Новокузнецке. Меня брали в молодежную сборную. Подключали к КХЛ. Я сначала получил сотрясение, 8 минут лежал без сознания, а потом два раза за сезон ломал ключицу.
Еще на сборах я был с командой КХЛ – оттуда меня спустили в молодежку и там сделали капитаном. Перед сезоном я сломал ключицу в первый раз. Потом восстановился, вроде как меня должны были менять в «Адмирал» – и за два дня до обмена я ломаю ключицу второй раз.
После этого все пошло тяжелее. Выкарабкался, поехал на сборы с первой командой «Адмирала». Там начал играть в атакующий стиль. Мне сказали – ты должен отдать и смениться, я так не стал играть. Ну глупый был, молодой.
Еще в одном месте мне тренер встретился – вообще ужас.
– В смысле?
– На третий день работы мне сказали: «Иди тренеру газон коси». Он сам мне говорил: «Ты должен бить молодых». Или еще, сыграли первый период, он говорит: «Снимаем коньки, прыгаем 10 минут в форме». Выходим на второй период – ни у кого нет сил. Проигрываем – он опять: «Все, переодеваемся, бежим на стадион, там 8 раз по 400 метров».
На следующий день в 7 утра зарядка, потом полтора часа собрание, а уже в час дня игра, мы проигрываем – и опять все так же. Ну вообще беспредел.
Он человека отправлял кувыркаться прям во время игры. Зрители смотрят матч, а у нашей лавочки игрок кувыркается. И это в МХЛ! Ладно бы была первая лига Брянской области. Но молодежная лига – это хоть какой-то уровень. Как такое можно делать?
Ну, мы будто в армию попали. Перед играми забирали телефоны. В плейстейшн нельзя было играть.
– Наверное, и улыбаться тоже нельзя.
– Ни в коем случае. Мне, кстати, это тяжело было. Потому что в Канаде-то я привык улыбаться. Даже в Новокузнецке все нормально было, ни одного плохого слова не скажу. А тут реально улыбаться нельзя. Тяжело, на самом деле. Перед играми – «Это война, вообще нельзя улыбаться, вы сюда посмеяться приехали? Да вы не хотите играть!».
– В этом, наверное, большая разница между канадцами и нами.
– Мне там нравится, что люди получают удовольствие. Я у Голдобы, когда он в НХЛ играл, спрашивал: «Вот ты как настраиваешься перед играми?». Он говорил: «Серег, я играю в лучшей лиге мира. Я выхожу и получаю удовольствие. Все».
А мы уже за два дня до игры ни с кем не разговаривали, настраивали себя. В итоге перегораешь, и ничего не получается. Там люди на рекламной паузе танцуют, жвачку жуют. Так и должно быть.
У нас же вообще с детства убивают право на ошибку. Ошибся – все, тебя посадили, на тебя наорали. Там ты ошибся – значит проявил индивидуальные качества. «Ничего, не пугайся, играй дальше». И из тебя выращивают лидера. Человека с хорошими, сильными индивидуальными качествами.
Если у человека отнять право на ошибку, он не заиграет точно. Сейчас, когда я тренирую ребят помладше, стараюсь привить это: не бойся, делай, импровизируй – и тогда все будет.
У меня из-за этого были проблемы, даже в последнее время – Беларусь, Владивосток, вышка. Я хотел быть центром и не хотел играть в защите, но меня всегда делали защитником. Я мог обыграть и подключиться, а мне говорят – так нельзя делать. Я говорю – ну я же не ошибся. А мне говорят – а если бы ошибся?
– Ну я же не ошибся!
– Ну а вдруг!?
Ну и все – я не играю, потому что вдруг бы я ошибся.
– А это как-то меняется сейчас?
– Мне кажется, да. Ребята, которые завершили карьеру, кому 34-35, в принципе, думающие. Сейчас в «Динамо» много молодых тренеров, в «Спартаке». Сейчас и условия получше стали – может, и нормально все будет.
– Расскажи про 8 минут без сознания.
– К счастью, я со стороны не видел. Повезло, что это был последний год молодежки, когда не все игры снимали. Поэтому и родители не видели, а так бы вообще был ужас. Тогда в МХЛ А еще были Учалы. Играем в большинстве. Они выбрасывают шайбу. Я в большинстве спокойно за ней еду и смотрю – на меня один активно бежит. А это вообще вопиющий случай, чтобы в меньшинстве человек бежал в чужую зону.
Я обычно ехал за ворота, делал резкий тормоз и сбрасывал человека со спины, он проезжал дальше. Делаю все так же, а он локтем в щеку.
И все, потом я просыпаюсь, будто в Call Of Duty, где-то в больнице. Мне рассказывали, что моя первая фраза была: «Мы выиграли или нет?»
В Учалах меня положили в больницу. Больница хорошая, но рядом со мной лежало четыре деда, которые даже разговаривать уже не могли. И кнопки никакой не было. Я часов шесть лежал, у меня сильно пересохло в горле, но я не мог пошевелиться. Хорошо бабулька пришла к дедушке, часов в 9 утра – я ее еле-еле коснулся, спрашиваю: «Попить можно?». Она мне стаканчик налила.
В больнице еще думали, что меня рвет, извините за подробность, кровью. А я только через два дня вспомнил, что пил красный энергетик, с вишней. Сказал им, что все нормально – они думали, что какое-то кровоизлияние.
– Как ты после этого восстанавливался?
– Ну, нагрузку не давал. Переживал, потому что там плей-офф начинался, надо было восстановиться. В итоге я и восстановился к первому раунду, но меня поберег тренер. Говорит, если во второй раунд пройдем – будешь играть. Но мы не прошли. Хотя команда в Новокузнецке вообще неплохая была – Карей на воротах, Каприз, Ляма, Язь.
ОФП, тренировки, игроки без контракта
– Как ты занялся ОФП?
– Подумал, что пора менять что-то. Сидеть дома, хлопать себя по ляжкам и жалеть, что я закончил с хоккеем, не собирался. Друг предложил тренировать по ОФП теннисистов. Я начал – и вроде хорошо пошло. Начал инстаграм развивать, сарафанное радио, хоккеисты пошли, какие-то знакомства.
Когда я еще играл, то тренировался вместе с Толчем (Сергеем Толчинским – Sports.ru). Летом он мне написал: «Серег, можешь помочь?». Я у него был, грубо говоря, как спарринг-партнер. Он же всегда сам готовится к сезону, сам знает, что ему надо, где его слабые места. Я с ним играл как защитник, помогал – то есть у нас был чуть ли не полный контакт. Он вылезал на ворота, укрывал шайбу, из-под меня бросал. На роликах мы с ним тоже чуть-чуть тренировались.
И потом позвонил Макс Мамин: «Серег, мы сейчас на Арктике тренируемся, поработаешь с нами?». У них времени час сорок. 35-40 минут мы тренируемся, и потом они час – час-пятнадцать играют. Я говорю, давай попробуем – и пошло-поехало. Сейчас еще и с Максом вдвоем тренируемся. Я ему помогаю.
– Как проходят такие летние тренировки?
– Первое время за 35 минут мы делали просто пару упражнений 1-в-0, 2-в-1 и больше работали на технику – броски, улитки.
Потом мы общались и корректировали – меня попросили, чтобы 15-20 минут было прям на технику, на катание, на руки и броски. И 15 минут, чтобы продышаться – упражнения, где побольше передач, на объем катания.
Ребята сами говорили, над чем хотят поработать, и передавали через Макса или напрямую. И я под это подбираю упражнения. Как правило, всем интересно, чтобы минут 15-20 уделили технике. Объем катания плюс обводки, виражи, смена ритма и чисто руки.
– А что вообще игроку важно летом?
– Все индивидуально. Кому-то надо работать каждый день, кто-то это любит и от этого заряжается. Кто-то наоборот – в сезоне так устает, что летом хочет просто по лайту тренироваться, поддерживать себя в тонусе. Если это игрок КХЛ, то ему еще два месяца тяжело работать, бегать и ходить в зал.
Кто-то анализирует себя и понимает: нужно поработать, например, над броском. Многие работают над ОФП, чтобы было поменьше травм. Потому что в командах дают зал, но можно самому именно мелкие мышцы прокачать, чтобы не было растяжений и надрывов.
Мне кажется лет 5-7 назад так хорошо, как сейчас, не готовились. Люди к сборам приезжают стопроцентно готовыми. Я смотрю инстаграмы, все-таки всю жизнь провел в хоккее, знаю тренеров – летом все готовятся.
– Вася Пономарев говорил, что в году без хоккея одну неделю проводит.
– Мы в турнире 3-на-3 в одной команде были. Вася очень преданный хоккею человек, фанат с большой буквы. И ему это в кайф, мне кажется, без хоккея он будет себя чувствовать хуже. У него и отец – хороший тренер, так что Вася с головой ко всему подходит, не перегружает себя.
Важно, чтобы ты летом не устал от хоккея. Ты можешь себя загнать, а у тебя потом еще два месяца сборов. Так что надо дозировать нагрузку.
– А на основе каких знаний ты собираешь свою программу?
– По ОФП – я поиграл, проходил сборы и дополнительно готовился сам с одними из лучших в стране ребятами. Несколько раз готовились по программе Коли Голдобина. Этот опыт плюс у меня образование есть, я РГУФК окончил. И все время изучаю что-то новое – смотрю инстаграмы тренеров по хоккею, по ОФП – русских, американских, и так далее.
А на льду – я же сам поиграл и понимаю, что надо давать в конкретный момент сезона. Мы начали, допустим, в июне – у тех, кто в НХЛ, сезон был вообще не скоро, у тех, кто в КХЛ, поближе, но у них еще всякой борьбы три месяца. Давали больше скилла – катание, руки и так далее.
Сейчас делаем больше борьбы – потому что ребятам, которые без команд в КХЛ, технику тренировать бессмысленно. Они приедут в команду, и им надо будет неделю-две привыкать к этому ритму, борьбе, единоборствам. Поэтому мы сейчас делаем тренировки как в командах. Чтобы были и скорость, и борьба.
По сравнению с летом сейчас все перестроили. Понятно что у нас ограниченное количество человек, и мы не могли делать все полностью, но мы делаем много борьбы, игровых упражнений, разные виды игр – 1-в-1, 2-в-2, 3-в-3.
Сейчас еще тенденция – почти всех берут на просмотр. А просмотр – это три игры. В этих трех играх ты должен быть лучше многих, чтобы тебя оставили. Нужно быть максимально готовым.
Уже нет смысла делать такой жесткий зал, как это было в предсезонке. Тебя могут подписать в любой момент – надо быть свежим. Поэтому сейчас зал идет для поддержания формы, а не для набора. Лучше не убивать себя в зале: сделаешь супертяжелую тренировку, а тебе говорят – послезавтра игра, ты подписал контракт. Это же бывает прямо в один день.
Поэтому нужно держать себя в хорошем тонусе. Вот сейчас с нами работал Ильдар Шиксатдаров – он приехал из «Северстали» и подписался с «Витязем». Надеюсь, у него все будет хорошо.
По ОФП главная задача, чтобы не было травм в сезоне, стараться закачивать все эти мелкие мышцы. То есть от перелома ты не застрахован, а вот микронадрывы и растяжения можно исключить.
– Как себя чувствуют игроки, которые во время сезона без контракта?
– Физически, я думаю, вопросов нет, все готовы. А в ментальном – это очень тяжело для любого спортсмена. Мы стараемся поддерживать шутками, в раздевалке все нормально.
Но бывает тяжеловато: несколько тренировок все задорно, все весело, классно, с борьбой, с энтузиазмом. И раз в две недели одна тренировка, когда все тяжело – все эмоционально чуть-чуть подсели и надо раскачивать. Но потом все разъезжаются – на этой неделе в группе осталось человек пять.
