После сужающихся кругов ада разора и запустения Никольского-Обольяниново, Никольского-Прозоровского и Ольгово кажется, что всё, буквально всё пропало. Было вытоптано, выжжено, пущено по ветру. Что нет даже надежды.
Но надежда есть.
Ведь есть Марфино.
Первое упоминание об усадьбе Марфино относится к 1585 году. Как водится, земли переходили из рук в руки, пока в 1729 году здесь не обосновался Пётр Семёнович Салтыков (1698-1772), купивший Марфино у своего брата за 7 000 рублей.
Это был интереснейший человек.
Начинал свою карьеру юный, 16-летний Петя Салтыков, типичным для того времени способом: был зачислен на службу в гвардию и отправлен Петром Великим во Францию для изучения морского дела. Однако расположения к морю, по-видимому, не чувствовал, ибо, вернувшись в Россию, и не думал служить во флоте. Пошёл по сухопутной части.
Честно прошагал с русскими войсками Войну за польское наследство (1733-1735) и Русско-шведскую войну 1741-1743 годов. Небыстро, но поднимался вверх по карьерной лестнице, командуя дивизией и корпусом. Ну казалось бы, что тут такого, таких генералов были десятки.
Но в 1756 году разразилась война, которую впоследствии назовут Семилетней. Уинстон Черчилль уже в XX веке назовёт её «первой мировой войной».
В Семилетней Войне (1756—1763) Российская империя в 1757 году выступила союзницей Франции и Австрии. Главным противником для России была Пруссия, армию которой возглавлял лично король Фридрих II. Первый период войны с 1757 по 1758 год был не слишком успешным для российской армии: плоды первой победы при Гросс-Егерсдорфе были утрачены невнятным Апраксиным. Сменившему его Виллиму Фермору просто не повезло: в битве при Цорндорфе (Zorndorf, "Деревня гнева") с ним сошёлся сам великий и ужасный Фридрих II. Сражение превратилось в кошмарную бойню, русские и пруссаки потеряли по трети состава (одна из самых кровопролитных битв XVIII века в Европе). Обе стороны посчитали себя победителями и в победных реляциях расписывали свои успехи. Однако доклады докладами, а в Петербурге такими потерями были не на шутку встревожены, да и в действующей армии понимали: если Фермор устроит ещё одно такое сражение, после воевать будет просто некому. Нужен был новый командующий.
Выбор пал на Петра Салтыкова.
Андрей Болотов (спасибо ему за многотомные "Записки") вспоминал о его прибытии в армию:
"Нельзя изобразить, с каким любопытством мы его дожидались и с какими особыми чувствиями смотрели на него, расхаживающего пешком по нашему городу. Старичок седенький, маленький, простенький, в белом ландмилицком кафтане, без всяких дальних украшений и без всех пышностей, ходил он по улицам и не имел за собою более двух или трёх человек. Привыкнувшим к пышностям и великолепиям в командирах, чудно нам сие и удивительно казалось, и мы не понимали, как такому простенькому и по всему видимому ничего не значащему старичку можно было быть главным командиром толь великой армии, какова была наша, и предводительствовать ею против такого короля, который удивлял всю Европу своим мужеством, храбростию, проворством и знанием военного искусства. Он казался нам сущею курочкою, и никто не только надеждою ласкаться, но и мыслить того не отваживался, чтоб мог он учинить что-нибудь важное, столь мало обещивал нам его наружный вид и все его поступки".
Однако "курочка" зажгла. Сначала Салтыков форменно отколошматил прусского генерала Веделя при Пальциге (ну Ведель сам на рожон полез). А потом взялся (вместе с австрийцами Лаудона) и за самого Фридриха Великого при Кунерсдорфе. По итогам сражения пруссаки потеряли более 25 тысяч солдат; прусская армия оказалась фактически рассеяна. После боя в руки русских попала даже шляпа короля (сейчас хранится в музее Суворова в Петербурге). Фридрих на почве нервного срыва частично утратил зрение. От окончательного поражения Пруссию спасло лишь так называемое «чудо Бранденбургского дома».
Но... но противоречившие один другому приказы, поступавшие из Вены и Санкт-Петербурга, фактически свели все достижения Салтыкова и Лаудона на нет. Победа в войне ускользала, Фридрих снова копил силы и Салтыков под предлогом обострения грудной болезни в 1760 году по собственному прошению сдал команду обратно Фермору.
Потом было генерал-губернаторство в Москве и работы по благоустройству Первопрестольной. Не забывал Салтыков и про Марфино - тут был возведён новый дворец — в стиле барокко, каменный, двухэтажный, с боковыми флигелями.
После смерти Салтыкова-старшего, Марфино унаследовал его сын, Иван Петрович Салтыков (1730-1805).
Один из богатейших вельмож своего времени, граф Салтыков был большим сибаритом, любил кутежи и женщин, но главной его страстью была охота, которой он посвящал всё свободное время, имея до ста человек одних псарей. На марфинские празднества нередко собиралось до 300 и более гостей. Оркестр из 120 крепостных музыкантов, хор из 80 человек услаждали слух. Присутствующие с удовольствием гуляли по тенистым аллеям, катались на лодках и каруселях. Часто в дни празднеств приглашались крестьяне из окрестных сел, которые радовали гостей песнями, плясками, играми. Из двенадцати пушек давался салют.
Филипп Вигель, часто бывавший в Марфино, оставил следующую характеристику Салтыкова-младшего:
"В графе Иване Петровиче Салтыкове можно было видеть тип старинного барства, но уже привыкшего к европейскому образу жизни; он любил жить не столько прихотливо, как широко, имел многочисленную, но хорошо одетую прислугу, дорогие экипажи, красивых лошадей, блестящую сбрую; если не всякий, то по крайней мере весьма многие имели право ежедневно садиться за его обильный и вкусный стол. В обхождении его, весьма простом, был всегда заметен навык первенства и начальства; вообще он был ума не высокого, однако же не без способностей и сметливости; он не чужд был даже хитрости, но она в нём так перемешана была с добродушием, что его же за то хвалили.
Каждый день за обедом и ужином у Салтыкова выкладывали шестьдесят приборов; каждое воскресенье съезжалось к нему на бал несколько сот человек. Вкупе с частным театром и многолюдными выездами на охоту такой образ жизни вводил его в большие расходы. В итоге граф Салтыков оставил своему единственному сыну шестнадцать тысяч крестьян, в том числе тысячу двести человек дворовых людей, и два миллиона восемьсот тысяч долга".
Интересно, что жена его, Дарья Петровна Салтыкова (Чернышёва) была сестрой княгине Наталье Петровне Голицыной, да-да, той самой пушкинской "Пиковой даме". То есть неподалёку от Марфино, в Ольгово, Апраксин-младший был женат на дочери "Пиковой дамы", а здесь, в Марфино, Салтыков-младший был женат на сестре "Дамы". И это уж не говоря о том, что обеими усадьбами в своё время владели командующие русской армией в Семилетней войне. Вот уж как неожиданно переплетаются судьбы и усадьбы в истории...
Так вот, Дарья Петровна получила блестящее воспитание и образование, которое поставило ее и её сестру Наталью Петровну в ряд образованнейших русских женщин конца XVIII века. Выйдя замуж за графа Ивана Петровича Салтыкова, она заняла выдающееся положение в свете, чему много способствовала ее крайне самобытная личность. Будучи женщиной самой строгой добродетели и стоя неизмеримо выше мужа по уму и нравственным качествам, она снисходительно, с оттенком презренья, относилась к его многочисленным любовным похождениям, никогда не унижаясь до ревности. Муж платил ей глубокою привязанностью и уважением и был неутешен в ее смерти.
Какая была пара!
С угасанием мужской ветви Салтыковых (сын Ивана Салтыкова умер в 1813 году), через дочь Салтыкова-младшего, Марфино отошло к Орловым и Паниным. И при них-то усадьба и приобрела свой нынешний незабываемый вид.
В 1837 - 1839 годах была произведена перестройка Марфино в духе «николаевской неоготики» по проекту архитектора М. Д. Быковского.
"Самое неожиданное в усадебном доме — не столько псевдоготический стиль, сколько расцветка — нежно-розовый тон стен. Точно кому-то захотелось поиграть в рыцарскую эпоху, создать здесь, около Москвы, обстановку, созвучную романам Вальтера Скотта" - А. Н. Греч, "Венок усадьбам".
Русская готика - удивительное смешение романтических течений в русской архитектуре XVIII-XIX веков, состоящих из элементов западноевропейской готики, византийской архитектуры и московского барокко. Русская готика появилась позднее неоготического направления в архитектуре Западной Европы. В отличие от неоготики, с подлинным средневековым зодчеством русская готика имеет мало общего.
Как необычно, как непривычно выглядят такие "средневековые" башни в русских краях!
В июне 2020 года, когда мы приехали в Марфино, охранники на проходной санатория дали нам от ворот поворот. Казалось бы, в 2016 году Министерство обороны России, следуя директивам Путина о расширении сферы внутреннего туризма, впервые открыло бесплатный доступ в садово-парковый ансамбль усадьбы и санатория для всех желающих — с ознакомительными, некоммерческими целями, по предъявлению паспорта. Так в чём дело?
- В санатории сейчас всё занято иностранными солдатами - немного помявшись, вполголоса признался охранник.
- Солдатами НАТО? - оживился я.
- Да нет, на парад в честь 75-летия победы привезли таджиков разных, будут по Красной площади идти - признался страж ворот. - Даже если мы и пропустим, вас внутри Росгвардия отловит.
Всё понятно, вопросов нет. Действительно, Росгвардия нужна - рабочая сила окрестным дачникам ох как пригодится и парад мог недосчитаться союзного таджикского контингента - копать землю и ставить заборы куда интереснее и прибыльнее, чем чеканить шаг на Красной площади.
Так что к фотографиям лета-2020 я добавил немного фото лета-2015. Поверьте, Марфино практически не изменилось за эти пять лет.
В отличие от нас...
Парадные ворота и башня привратника - 2015.
Здесь проезжали экипажи с гостями Салтыковых и Паниных.
От здания усадьбы открываются сказочные виды на огромный пруд с островом посередине.
Сын архитектора Быковского вспоминал:
"Помню, как я был поражен, когда из-за березовой рощи вдруг открылся вид на пруд, мост с колоннадой, ворота и дом со спускающимися от него к пруду каменными террасами и лестницею с фонтаном и пристанью с грифонами по сторонам ее. Все в бледно-розовых тонах, освещенное ярким солнечным светом, выделялось на фоне зелени и, только что выстроенное, содержалось превосходно. Все террасы были обрамлены гирляндами цветов. Это была какая-то сказочная картина, и впечатление от нее было настолько сильно, что сохранилось на всю жизнь … и не изгладилось по сие время."
У воды нас встречают грифоны.
Туловище льва и голова орла.
Грифоны - противоречивые существа, одновременно объединяющие Небо и Землю, Добро и Зло. Их роль - и в различных мифах, и в литературе - неоднозначна: они могут выступать и как защитники, покровители; и как злобные, ничем не сдерживаемые звери.
А вот и план усадьбы: сейчас мы стоим на пристани.
Во времена Ивана Петровича Салтыкова на небольшой площади в 13 гектаров был разбит парк в регулярном стиле, за ним ухаживал садовник, специально выписанный из Дании.
Но пора пойти берегом к мосту. Мост великолепен, но судьба его печальна.
Мост перекинут через протоку, которая соединяет два Марфинских пруда и состоит, собственно, из двух мостовых арок и галереи.
Первый мост был построен ещё при Салтыковых, в 1770-х годах, но настоящий, "готический" вид обрёл в 1837–1839 годах трудами архитектора Быковского.
Увы, мост разваливается на глазах. Не знаю почему, но формально мост принадлежит не армейскому "Санаторию Марфино", а Мытищинскому району Московской области. Армейцы как могут, следят за своим имуществом (санаторий по меркам Минобороны элитный), район же за своим добром... Да мало ли в Мытищенском районе усадеб, усадебных парков и мостов (спойлер - в 1917 году было много, а сейчас с каждым годом всё меньше)...
Марфинский мост в 2015 году.
Марфинский мост в 2020 году. Правая опора моста осыпалась за месяц до нашего визита, во время майских проливных дождей. Да и слева высокий зубец уже канул в Лету пруд...
Вход на мост огорожен страшной паутиной из ржавой арматуры. Вот она, ажурная "рыцарская" галерея, совсем рядом...
Ну, если рядом, надо лезть. А то обрушится через пару лет и буду жалеть, что так и не увидел...
Ах, какая галерея... "Рыцарский" щит встречает гостей владельца усадьбы.
(Не пытайтесь повторить. Все трюки были сделаны профессиональными любителями)
Во всех этих колоннах, арках, галерее есть какая-то удивительная гармония.
И вид. Вид на тихий пруд...
Странный, но жгучий вопрос: почему усадьба выжила, почему сохранилась до наших дней?
Декретом Советского правительства от 15 апреля 1918 года усадьбы была национализирована. После национализации некоторое время Марфино использовалось как место практики для студентов Московской Петровской академии (ныне – Сельскохозяйственная академия им. Тимирязева), в 1919-1923 годах здесь располагалась детская колония для беспризорников, руководила которой Луначарская. Все вещи, представляющие художественную ценность, были вывезены в Исторический музей, Музейный фонд и другие учреждения. Библиотека, насчитывающая к тому времени 15 тысяч томов, была перемещена в Московский государственный книжный фонд и затем распределена между рядом музеев и библиотек.
А в 1933 году в усадьбе расположился Марфинский Центральный Военный Клинический Санаторий. Во время Великой отечественной войны территорию санатория занимал штаб 64-й отдельной морской стрелковой бригады тихоокеанского флота. С 1944 года в усадьбе снова размещён военный санаторий (с 1953 года — санаторий Московского военного округа). С 1986 года здесь расположен Марфинский центральный военный клинический санаторий Министерства обороны России.
Как всё-таки замечательно, что судьба Марфино является исключением из судеб подмосковных усадеб.
Марфино, ты даришь надежду. Спасибо тебе!
Усадьбы Подмосковья. Никольское-Прозоровское
Усадьбы Подмосковья. Никольское-Обольяниново
Усадьбы Подмосковья. Середниково
Усадьбы Подмосковья. Виноградово
Усадьбы Подмосковья. Шахматово
Усадьбы Подмосковья. Абрамцево
Оригинал - https://justfedja.livejournal.com/21697.html
Июль 2020