На нашем канале уже выходила статья про Александра Борисова - первого художника, написавшего Арктику, путешественника, романтика и просто деятельного человека.
Когда мы посещали музей художника в Архангельске, нам рассказали, что Борисов во время путешествий вел путевые заметки. И описывал всё, что с ним происходило: беду, случившуюся во льдах, едва не стоившую жизни художнику и команде корабля, богом забытые селения, скудный быт самоедов (ненцев)... Этнографические наблюдения и живые впечатления путешественника всегда настолько увлекательны, что загорелась идеей найти эти записи.
Однако заметки были опубликованы в 1907 году небольшим тиражом и с тех пор не переиздавались аж до 2020 года. А книга Александра Борисова, названная «У самоедов. От Пинеги до Карского моря», стала библиографической редкостью. И вот недавно, волею случая, повезло подержать в руках издание, вышедшее больше ста лет назад, и даже прочесть его, спотыкаясь о яти и еры, но от этого с не меньшим интересом. Поделюсь некоторыми, особо удивившими, моментами.
Керосиновое болото
Мир, описанный Борисовым и проиллюстрированный в книге им же, поражает своей крайней суровостью. В нём, на бескрайних просторах тундры и арктических пустынь идёт постоянная борьба за выживание. Слабого оленя убивают и съедают прямо на дороге, если он не может идти, метель заметает чум по самую крышу, дикие звери рыщут по тундре. В этом мире жизнь очищена от всего лишнего – то, что не нужно для выживания, здесь не приживается. В этом мире царит тишина, снег и лёд. Но, обо всём по порядку.
В своей книге Борисов рассказывает о своём путешествии к этому северному народу и о жизни с ними в течение года. В декабре 1897 он отправился из Петербурга на Печору, чтобы подготовить себя физически к полярной экспедиции на Новую Землю: «чтобы выучиться спать на открытом воздухе при 25 градусах мороза и питаться сырыми олениной и рыбой».
Художник постепенно движется всё дальше на север и по пути проезжает село Усть-Цильма, одно из старейших сёл на Русском Севере.
«Главные обитатели Усть-Цильмы – староверы. Сеют ячмень. Главный источник жизни – промыслы рыбы. Может быть, Усть-Цильма скоро будет одним из оживлённейших центров северной России в экономическом отношении. Дело в том, что по соседству есть болото, на поверхности которого всегда всплывает много керосина. Позднее анализ показал, что это прекрасного качества нефть». Кстати, предположение Борисова о том, что эту нефть можно будет добывать, не осуществилось. В Усть Цильме так и не были установлены нефтяные скважины.
От Пустозерска - лишь кладбище с крестами
Художник описывает и пишет красками Пустозёрск, первый русский город в Заполярье, ныне не существующий.
«Тяжёлое впечатление производит Пустозёрск. Это – последние проблески жизни осёдлой, хотя убогой и тяжёлой… Ничто не напоминает о тех временах, когда в Пустозёрске томились знаменитые ссыльные XVIII столетия. Здесь кончил на костре жизнь известный протопоп Аввакум: старики указывают на крест, который был когда-то поставлен на месте его сожжения…. Стоит Пустозёрск среди тундры, и ни кустика, ни холмика, только ветер неугомонный свистит да засыпает холодным снегом церковь, вокруг которой кладбище с крестами».
«Перед отправкой из Пустозёрска мне выдал самоедский старшина открытое предписание такого содержания: «Предъявитель сего есть художественник, то есть мастер, а потому строго предписываю всем моим подведомственным самоедам оказывать ему всяческое содействие. В случае же неповиновения вы строго будете отвечать по закону».
Вечно в долгу
Ну а дальше начинается самое интересное: Борисов едет дальше на север – к самоедам.
«Слово «самоед» происходит, не подлежит сомнению, от слова сам один, то есть живущий особняком, отдельно, своей семьёй, но никак не от слов сам себя ест». На Печоре и в Архангельской губернии самоедов называют только так: самодь, самодин или самоедин. А сами себя они называют неньця.
Когда читаешь о проблемах самоедов, описанных Борисовым, первая мысль, которая приходит в голову – но ведь сейчас ничего не изменилось! Мы общались с оленеводами, и трудности и особенности их ремесла, о которых получилось составить впечатления, те же, что и у ненцев 19 века, описанных Борисовым. Их жизнь, которую нам довелось увидеть краем глаза, описана художником так, как она представилась и нам. Картина, вообще, предстаёт довольно невесёлой, но, притом, не лишённой своего сурового очарования.
Во-первых, ненцы не знают цены своего товара и поэтому их систематически обкрадывают. Оленеводы, с которыми мы общались, продают шкуру оленя по смехотворной цене, а вот пимы, сделанные из этой же шкуры, потом в городе продаются в несколько раз дороже. В нарождавшемся капитализме 19 века самоедам было крайне сложно выживать и, если бы не программы поддержки северных народов, кто знает, существовали бы ненцы сейчас как этнос.
«Всё своё торговцы ставят по очень высокой цене и, напротив, очень дёшево всё самоедское. Самоед неграмотен, и ему трудно помнить, что он брал и чего не брал у русака или зырянина, и сколько ему доставил промыслов. Он точно уж убеждён, что ему на роду самим Богом предначертано вечно оставаться в долгу, а потому, спрашивая торговца, он никогда не говорит: «Сколько мне с тебя следует?». Нет, он спрашивает: «Сколько ещё осталось за мной?». А то и просто ничего не спрашивает, а с горечью на сердце, даже при хорошем промысле, только скажет: «Спиши с меня, а остальное после, чего достану».
Борисов сетует на то, как плохо поставлен промысел – мясо оленей в большом количестве выбрасывается и гниёт, заражая тундру, вместо того, чтобы быть проданным. Торговцы выкупают самоедские товары за грош, самоеды не могут «поставить на поток» свой промысел. «Самоед детски прост, даже если он и не пьян, а когда пьян, тогда и говорить нечего».
Водка - отрава тундры
Во-вторых, северный народ невероятно зависим от алкоголя. И проблема обкрадывания неразрывно связана с водкой, которую поставляют самоедам торговцы. От тёмной ночи и монотонной жизни оленеводы ищут спасение в одном - что в 19 веке, что сейчас.
«Торговцам выгодно покупать всё у самоедов не на деньги, а на товар, и ещё выгоднее – на водку. Если самоед к «несчастью своему» уловил шесть-семь пудов прекрасной рыбы, то он, бедный, продав рыбу сначала, как и водится на деньги, тут же пропивает их, платя по рублю за бутылку скверной водки. Когда самоед спустит всё вырученное от продажи, торговцы дают ему водку и в долг, если это ещё сравнительно в начале лета, и, следовательно, есть надежда на то, что самоед ещё может уловить и заплатить рыбой за выпитое вино. Если же ничего подобного не предвидится, то, конечно, самоед не получит ни капли водки, даже самой гадкой.
Жёны самоедов нисколько не останавливают своих мужей. Напротив, если муж не может достать водки, тогда они говорят, что он плохой самоед, и готовы, кажется, заложить или продать всех до последнего своих детей, чтобы только достать хоть с полбутылки драгоценного напитка. Водка – это отрава тундры. Она убивает в самоедах всякое человеческое чувство, она делает их жалкими, низкими, гадкими до омерзения. В трезвом виде самоеды обыкновенно в высокой степени симпатичны, добры. В пьяном – отвратительны».
Людям цивилизации не понять
Жизнь самоедов монотонна и безыскусна. Увиденные нами на Полярном Урале три чума, в которых теплится единственная жизнь на сотню километров, – обычная ненецкая жизнь. Борисов видит то же самое. Здесь можно не церемониться – разные бытовые неурядицы удивляют человека цивилизации. Самоеды к тому же не поют песен, вместо этого у них одинаковые бормотания и импровизированное мычание, много отличий во взаимоотношениях людей цивилизации и самоедов. Так, у самоедов распространено многожёнство. «Старый жёнка и новый» - говорит один из ненцев.
«Сегодня самоедка меня убила! Только что стали на место, поставили чум и уселись за чай, как слышу подозрительный звук – «трах!», и самоедка со словами «у дьявол, хальмер (покойник, ругательство на ненецком)» поворачивает ребёнка задним фасадом ко мне, заворачивает ему малицу и начинает выскребать испражнения тем самым ножом, которым всегда резала мясо и кокетливо мне подавала. Покончив с малицей, она два-три раза отёрла ножик о снег и, вынув варёное тёплое мясо, принялась резать его. Но сегодня я мяса не ел…».
Бездомные Карского моря
Художник Александр Борисов сталкивается с разными, не очень понятными тундровыми законами.
«Однажды, когда я зашёл в соседний чум, самоеды чистосердечно признались мне: «Вот, мол, как ты показался из-за тех холмов, наша старуха и говорит: Вон, смотрите, идёт какой-то человек, он в тундре пешком, поди, какой недобрый, надо бы его убить!» - Мы уже вытащили винтовку, чтобы тебя пристрелить, да увидели собаку – «А, с собакой! Ну, значит, это хороший человек».
Описывает он и необычные, глухие, труднодоступные даже в наше время, места. Например, самоедское кладбище на Югорском Шаре – два грубо сколоченных ящика, стоящих прямо на поверхности земли и обращённых головами на север, «к благодатному солнцу». Борисов видел также и скелеты мужа и жены, ненецких «бомжей», у которых ничего не было, и они вынуждены были жить под лодкой.
«Гробы ещё долго простоят на этом голом утёсе: летом грозное Ледовитое море и гигантские вечные льды стерегут их покой, зимой же их ревниво охраняют полярные вьюги, скрывая под толстым снежным покровом от голодных песцов и белых медведей. Мелодия – и тяжёлая, и грустная, но бесконечно поэтичная!»
Дикие обычаи
Книга «У самоедов. От Пинеги до Карского моря» богата описаниями поразительных пейзажей, в которых большую часть занимает снег, лёд и чёрный океан. Художник на каждом шагу восхищается предстающим глазам видам.
Довелось Борисову побывать в причудливом гроте на Новой Земле, которое самоеды считали святым местом и где приносили жертву для хорошей охоты.
«Самоеды только по имени христиане, на самом же деле они язычники. Среди самоедов ещё существуют человеческие жертвоприношения, так, например, два года назад самоед Иогаркан принёс в жертву своего сына. Я часто говорил самоедам, что «нехорошо убивать людей и приносить их в жертву Сядэю (дьяволу)», и самоеды отвечали всегда неизменно: «Да мы и сами знаем, что это нехорошо, потому мы и делаем, что это худо. Ведь это мы делаем не для Хая (Бога), а для Сядэя (злого духа). А Сядэй любит, чтобы мы делали худо и за это пригонит нам много-много зверя и рыбы!»
Когда прочитаны последние страницы раритетной книги, приходит чувство непостижимой огромности мира, где на краю света живут люди со своим укладом и образом мыслей, где плещется океан и ветер носится по тундре. Оттуда и вернулся со своими записками Борисов. А описанная им жизнь полярных кочевников удивляет до сих пор - даже нас, пресыщенных книгами и Ютубом людей 20-го века.
Ставьте 👍, подписывайтесь. За атмосферой Заполярья заглядывайте сюда: ✔️Арктический Чернобыль: во что превратился брошенный посёлок геофизиков ✔️У оленевода есть чум, стадо и снегоход. Есть ли ему ещё о чем мечтать?✔️Оленьи люди: кочевники показали, как устроена их жизнь посреди тундры
