А ты меня жди. Лидочка.

- Поберегись! - крикнул Михаил и, ловко подцепив вилами охапку сена, подкинул ее кверху.

Мария подхватила сено граблями и, подтянув к себе, загребла его на сеновал.

- Ну, вот - смахивая пот со лба и поправляя косынку, выдохнула она - поди́, управились, теперича и в баньку можно.

НАЧАЛО ИСТОРИИ ЗДЕСЬ

- Прыгай, словлю́! - крикнул Михаил снизу и рассмеялся.
- Да ну тебя - отмахнулась Мария - лестницу давай сюды. Слышишь? Лидка в доме заливается, проснулась.

Михаил приладил лестницу. Мария перебравшись через перекладину, спустилась на землю.

- Ой, вёдро-то какое стоит - потянулась она - благодать да и только. Поди, пшеница-то знатная уродится, с хлебом будем.
- Будем - усмехнулся Михаил и, хлопнув жену по мягкому месту, притянул к себе.
- Михайло - вскрикнула Мария - а ну пусти, увидят - вырываясь из крепких объятий мужа, воспротивилась она - пусти! Кому говорю?

Михаил не унимался.

- Уймись, бесстыжий - толкнула она его и, хохоча, побежала к дому - пойди лучше, вон, баню проверь - бросила Мария - а я покамест на стол соберу.

Глашка высунулась в окно и, завидев развеселившихся родителей, невольно заулыбалась сама.

- Мамка - крикнула она - Лидочка проснулась и ку́ксится, титьку просит.
- Бегу! Бегу! - ответила Мария и прибавила шагу.

Разомлев после баньки, да отведав прохладного кваску, счастливое семейство, с устатку решили пораньше отправиться на боковую.

Дочитав вечернее правило, Мария пригасила лампадку, перекрестила детей на сон грядущий и улеглась под бочок к мужу.

Сладко зевнув, Глашка забралась на полати. На полатях, да в такую-то жару, самое любое место.

В доме воцарилась тишина.
Старинные ходики, мерно постукивая маятником, отмеряли счастливые часы. Время неумолимо ускользало, разделяя их жизнь на до и после.

Стук. Настойчивый, непрекращающийся стук давил в уши. Что-то трещало. Кричали люди.

- Михайло! Мария! - звали голоса.

Остатки сна ускользали. Звуки усиливались. Глашка открыла глаза и поморщилась. В нос ударил резкий запах гари. В горле першило. Закашлявшись, она закрыла лицо сорочкой и на ощупь спустилась с полатей. По окнам били палками. Дым застилал глаза.

- Мамка! Батя! - тормошила она спящих родителей.

Первым проснулся Михаил. Быстро оценив ситуацию, он кинулся в кухню и, намочив в ведре рушники, наказал приложить их к лицу. Мария запричитала.

- Не время! - отрезал Михаил - детей возьми и ступай к окну! Покуда не скажу, не открывай!

Пробравшись к двери, он слегка приоткрыл ее и резко отпрянув, захлопнул обратно.

- Господи, помилуй! - перекрестился он.

Дети завопили. Мария шептала "Отче наш". Михаил распахнул окно и перевалившись через подоконник, повис на руках.

Окна были высоко от земли. Михаил спрыгнул. От резкой боли в ноге он застонал и глянул наверх. Сеновал горел. Огонь переметнулся на крышу дома. Подбежал Игнатич, словно не в себе. Запричитал, что погорел. Что у Головиновых загорелась баня, а ветер-то сюды и с дома на дом, с дома на дом...

Михаил покивал, отмахнулся и, прихрамывая, поспешил под окно.

- Мария! - позвал он - живо спускай детей!

Мария откинула рушник от лица, положила Лидочку на подоконник и подсадила Глашку.

- Доченька, родненькая - запричитала она - ты только ручонками-то цепляйся покрепше, а там тебя батя словит.

Глашка зажмурилась, вцепилась пальцами в щель на подоконнике и, скользя босыми ногами по шершавой стене дома, повисла.

- Глашенька, дочка - позвал отец - не бойся, отцепи ручки.

Глашка разжала пальцы, вскрикнула и сиганула вниз. Сердце зашлось и, подпрыгнув в груди, нырнуло куда-то в живот. Миг и Глашка оказалась в руках отца.

- Роднулечка ты моя! Ну, все-все... бега́й к огородам - прошептал Михаил и глянул на крышу - Мария, скорей! - закричал он.

Мария схватила Лидочку и прыгнула. Михаил, как мог, старался смягчить удар, но... при падении Лидочка ударилась головкой, тихонечко вскрикнула и захрипела. Тотчас послали за доктором. Доктор приехал к утру. Долго смотрел Лидочку, качал головой и что-то говорил мамке с батей. Мамка всхлипывая, тихонечко раскачивалась, словно успокаивая себя. У бати скулы ходили ходуном. Глашка тревожилась. Тревога, пронизывая тело, щекотала кожу и тошнотой подступала к горлу. Хотелось плакать.

Лидочка прожила еще несколько дней и померла. А вместе с ней померла и счастливая сытая жизнь. Батя стал понурый. Мамка постоянно плакала. А от их красивого большого дома почти ничего не осталось. Теперь они ютились у бабки Анны, отцовой матери.

Было тесно, серо и угрюмо.

- В тесноте, да не в обиде - приговаривала бабка и гладила Глашку по русой голове - всё пройдёт и не такое переживали - задумчиво кивала она, не догадываясь даже, что ожидает их впереди.

Как говорится: "Пришла беда, отворяй ворота"

Шёл сороковой год... близился сорок первый...

____________________

ПРОДОЛЖЕНИЕ

Уникальность текста зафиксирован на сайте text.ru