До пожара
Егор зачастил в их деревню Его не пугали угрозы местных парней, дальнее расстояние и холодность со стороны Марьяны. Ему нравилась эта девушка. Неглупая, легко поддерживающая разговор на любую тему, к ней безумно тянуло. Егор устроился в колхоз, чтобы заработать деньги на поездки. Вечером, уставший приезжал в деревню к Марьяне, чтобы побыть с ней хотя бы пару часов. Влюблялся в неё всё больше и больше, спал не более четырех часов и чувствовал необыкновенный прилив сил.
Подружки завидовали Марьяне, такого «бобра убила»: Егор не пил, не курил, был умен и вежлив. А еще красивый парень запал не в одно сердечко, но внимания на других он не обращал, жил только Марьяшей. Честно признаться, её пугала такая любовь, разговоры о будущем, о семье. Так далеко она не заглядывала, после школы мечтала уехать в город, поступить в институт, тем более родители поддерживали и поощряли её мысли. С Егором вела себя сдержано, лишнего не позволяла.
После пожара
У Капы не было знакомых в Ивантеевке, даже самых завалявшихся не нашлось, но она была твердо уверена, что сможет найти незнакомую Люсю. Оставив дочь на хозяйстве, она на перекладных рванула в это село. Где можно в селе получить нужную информацию? Конечно, в магазине. Услужливая продавщица, скучающая от отсутствия покупателей, быстро подключилась к поиску. Напряженно нахмурив лоб, судорожно пыталась вспомнить женщин по имени Люся.
Через пару минут в руках Капы оказался листок с тремя именами и адресами, написанными продавщицей карандашом. Первой из списка оказалась древняя бабка, жившая в покосившемся на один бок домишке. Вторая – школьницей. Дивясь на тупость продавщицы, Капа подошла к третьему адресу. Подошла и охнула, бессильно схватившись рукой за чужой палисадник. Работу Сергея она могла бы узнать с закрытыми глазами, витиеватые завитушки на ставнях точно были его рук дело.
Капа решительно открыла щеколду на воротах, неухоженный двор зарос крапивой, у сарая стояли неубранные с зимы лопаты для снега – пехла. Постучав для приличия в филенчатую дверь сенок, Капа оказалась в доме. Грязная посуда на столе, давно не стиранные половички и коврики, пыльные занавески на окнах. Капе хватило пары минут, чтобы рассмотреть подробности. Она ещё раз постучала. На шум из горницы выскочил тощий черный кот, следом вышла хозяйка.
– Ой, это Вы? А как же… А что же… Да Вы проходите, садитесь, – лепетала хозяйка, смахнув кота с табуретки и вытерев её засаленным кухонным полотенцем.
– Мы знакомы? – удивилась Капа.
Взгляд её упал на старенький сервант, за мутным стеклом которого она увидела пожелтевшую черно-белую фотографию: хозяйка дома с мальчиком на руках, Сергей. Мужа она узнала сразу. Сердце сдавило от острой боли. Сжав пальцы в кулак, Капа взяла себя в руки.
– Ну, рассказывай, Люся, как ты тут с моим мужем кувыркалась. Это ты на могиле была?
Люся кивнула.
– По любви или как снюхались? – строго спросила Капа.
– По любви, – с вызовом ответила хозяйка, – по такой любви, что шестнадцать лет он как привязанный ко мне ходил. Сын у нас, Егорушка, взрослый совсем, папкин любимец.
– Папкин? – переспросила Капа.
– Да, сына он любил очень, а тот его папой называл.
Капа сильнее сжала кулак.
– А ты чего явилась? Нету Сереженьки нашего, умер кормилец, любимый мой.
Люська завыла, запричитала, спрятав лицо в ладонях.
Капа встала. Ей было всё ясно, а оставаться здесь было невыносимо. Она пошла к выходу, как в дверь в дом открылась и вошел худенький мальчик, прихрамывающий на одну ногу. Кривоватая улыбка озарила его лицо.
– Мама, у нас гости? – спросил Егор.
– Она уже уходит.
Утерев слезы и высморкавшись в то же кухонное полотенце, Люська сердито спросила:
– Ты хлеб купил?
– Не привезли еще. Я позже схожу, – услышала Капа, закрывая за собою дверь.
Она не помнила, как добралась до дома. Зашла во двор, взяла в руки лёгкую литовку и начала методично выкашивать любимые цветы. Марьяша, увидевшая мать в окно, выскочила во двор.
– Мама, что ты делаешь, остановись, мама!
Дочь обняла мать со спины. Капа бросила литовку, повернулась к дочери, обняла её и отчаянно разревелась.
– Как жить, доченька? Как теперь жить? Ирод! Натворил дел и успокоился в могиле. А я? Как же я?
Марьяша подхватила мать и довела её до беседки.
– Сволочь! Какая же сволочь твой отец, дочь!
Ничего не понимающая Марьяша заплакала из-за жалости к матери. Так и сидели, обнявшись, испытавшие на своей шкуре предательство, мать и дочь
Продолжение следует
Я буду вам благодарна если вы останетесь со мной . Подпишитесь)