Американский бунт
3.Страшная земля свободы
20 августа 1619 года в Чесапикский залив вошел и бросил якорь у берегов Вирджинии английский двухмачтовый корабль «Белый лев» под черным флагом с черепом и двумя перекрещенными костями. Пираты предложили местным жителям совершить бартерную сделку: мол, вы нам воду и продовольствие, а мы вам - два десятка негров. Так на территории современных Соединенных Штатов появились первые чернокожие рабы, и началась эпоха рабства, растянувшаяся в США на два с половиной века.
Работорговцам, обосновавшимся на западном побережье Африки, не было необходимости бегать по джунглям и прериям и отлавливать быстроногих аборигенов. На Черном континенте издавна бытовала практика набегов одних племен на другие с целью захвата пленников и использования их в качестве товара. И европейцам достаточно было предложить местным вождям оружие или ткани, чтобы получить партию невольников. Их до подхода кораблей, созданных специально для перевозки рабов, содержали в прибрежных резервациях.
За две бочки рома
Капитаны прибывших кораблей отбирали самый качественный «товар»: так, как отбирают лошадей на базарах. Даже в рот заглядывали. Стоимость молодого и здорового негра была эквивалента 100 галлонам рома (порядка 400-450 литров) или 100 фунтам пороха. В Америке цена чернокожего раба существенно возрастала. В том числе из-за того, что во время четырехмесячного путешествия через Атлантический океан в скотских условиях смертность среди узников доходила до 20 и более процентов. Ведь работорговцы руководствовались принципом: «негр не должен занимать в трюме места больше, чем в гробу». Тем не менее, количество черных рабов в будущих США быстро нарастало: использовать практически дармовой труд на плантациях сахарного тростника, хлопка, риса и табака оказалось весьма прибыльным делом — эти экзотические для Европы товары имели там большой спрос и стоили очень дорого. Негры окупались быстро и начинали приносить огромные барыши.
Основными потребителями чернокожих невольников были южные английские колонии. Однако и в колонии Нью-Йорк в первой четверти XVIII века каждый девятый человек был африканцем. Здесь их участь была куда менее трагичной, чем у соплеменников на южных плантациях. Но и здесь рабы постепенно осознавали всю вопиющую несправедливость своего положения: безжалостная эксплуатация, право хозяина в любой момент продать раба другому хозяину, жестоко наказать за любую провинность или просто по прихоти рабовладельца. В одних округах колонии рабам было запрещено собираться в группы более трех человек, в других им было предписано ходить ночью с фонарем, в третьих полагалось наказание за нахождение на расстоянии более мили от своего постоянного местопребывания.
В апреле 1712 года рабы города Нью-Йорка подняли мятеж. Они устроили обширный пожар, а когда белые жители сбежались для его тушения, чернокожие девять человек из них убили и два десятка покалечили. В город ввели войска. Расправа над бунтовщиками была свирепой. Губернатор Нью-Йорка Роберт Хантер злорадство вал: «Часть из них сожгли, некоторых повесили, одного колесовали и одного живьем повесили в городе на цепях, так что наказания были придуманы самые поучительные».
«Красные петухи» над Манхэттеном
Но эта кровавая вакханалия ненадолго устрашила чернокожих рабов (были и белые рабы, в основном ирландцы, люто ненавидимые в Англии за их приверженность католицизму и тысячами отправляемые в рабство в обе Америки). Уже в 1741 году в Нью-Йорке случились события, известные в истории как «заговор негров». 18 марта загорелся дом губернатора Джорджа Кларка на острове Манхэттен — историческом ядре Нью-Йорка. Огонь перекинулся на примыкающую церковь. Под угрозой оказалось соседнее здание, где хранились все городские документы. Губернатор приказал выбивать в нем окна и выбрасывать папки с документами на улицу. Через неделю пожар вспыхнул в другом месте, но был быстро потушен. Еще через неделю загорелся склад. Спустя три дня сгорел коровник. А на следующий день кто-то заметил под стенами конюшни в богатом районе охапку сена, в которой дымились угли. Поползли слухи о неслучайности пожаров.
6 апреля возникло сразу четыре возгорания. Толпа, возбужденная криками «Негры поднимаются!», схватила некстати побежавшего от нее раба Каффи и хорошенько его помяла. Он был заключен в тюрьму. Всего за март-апрель 1741 года в Нью-Йорке случилось 13 пожаров, при чем ни один его район не избежал этой напасти. Страх охватил граждан города, ведь был тогда Нью-Йорк почти весь деревянный. Белое население укрепилось в уверенности, что «красных петухов» пускают рабы, составившие широкий заговор. И требовало от властей решительных действий. Муниципальный совет объявил награду тому, кто предоставит полезную информацию о заговоре: белому человеку — 100 фунтов стерлингов, свободному черному или индийцу — 45, рабу—20 фунтов и предоставление свободы. Тогда это были очень приличные деньги.
Девочка и «охота на ведьм»
Некий Хьюсон держал на окраине города таверну, где собирались представители городских низов. У властей была уверенность, что он не гнушается скупкой краденого, в том числе и у рабов. А это было равно сильно воровству. Но уличить Хьюсона никак не удавалось. И тогда судья Хорсмэнден, который вел дело неуловимого трактирщика, чем-то запугал его 16-летнюю служанку — белую рабыню Мэри Бертон — и заставил ее рассказать о закулисной деятельности хозяина. И как раз в это время вспыхнул первый пожар, превративший в пепел дом губернатора с церковью. Хорсмэнден не преминул поинтересоваться у запуганной девочки, не является ли пожар рукотворным. И пригрозил бросить ее в тюрьму, если она не раскроет всю правду.
И тут посыпались разоблачения, от которых судья довольно потирал руки. Мэри призналась, что между черными и белыми рабами и свобод-ными люмпенами существует заговор — сжечь город дотла. Назвала Бертон и нескольких завсегдатаев таверны Хьюсона, обсуждавших эти планы.
Начались аресты. Тогдашнее американское правосудие умело выбивать из подозреваемых признательные показания.
Например, его могли подвесить за ноги и оставить так на долгое время. Популярна была дыба: это когда тело растягивают в противоположных направлениях, разрывая суставы. Гаррота представляла из себя металлический обруч со стягивающим винтом: обруч надевался на голову, и с каждым вопросом винт подкручивался. При пытке водой в рот пытаемому вставлялась воронка, и в нее лили воду. Нет предела человеческой изощренности...
Под пытками женщины признавались, что они ведьмы, и многие тысячи «ведьм» были сожжены заживо по приговору Святой инквизиции.
Вот и в Нью-Йорке 1741 года почти каждый арестованный признавался в участии в заговоре и называл имена других заговорщиков. Претерпели изменения и цели заговора: не только сжечь город, но и перебить всех белых мужчин, женщин сделать наложницами, избрать нового короля и нового губернатора.
Круг арестов ширился с каждым днем. Так от брошенного камня расходятся круги на воде.
Двое негров с царственными именами — Цезарь и Принц — отказались давать показания и первыми были повешены 11 мая. За двух других рабов — Каффи и Куэко — вступились их хозяева, весьма уважаемые в городе люди. Они засвидетельствовали, что во время инкриминируемого им преступления оба неотлучно были дома. Но под напором разъяренной толпы суд все равно приговорил их к повешению.
Все шло к тому, что вскоре в Нью-Йорке не останется ни одного раба: последнего осудят на смерть за дачу ложных показаний. Ведь в разгар охватившей город истерии половина рабов мужского пола в возрасте от 16 лет оказались участниками заговора и были либо вздернуты на виселицу, либо сидели в тюрьме.
В конце концов, свидетели стали в число заговорщиков включать представителей высшего сословия и членов семей судей. Абсурд стал очевиден. А туг еще сменилась в городе власть. Не успевшие попасть на виселицу осужденные и подозреваемые были освобождены.
С 11 мая по 29 августа 1741 года были повешены 17 негров и 4 белых, 13 черных рабов подверглись обожжению.
Свои 30 серебрянников в виде 100 фунтов стерлингов Мэри Бертон получила.
