Недавно султан подсчитал сколько времени дарила ему счастье Хюррем и удивился — как незаметно пролетели эти годы, полные любви.
Если сейчас был жив шехзаде Мехмед, вечная боль его сердца, ему бы исполнилось тридцать шесть лет. Наверняка, обзавелся бы детьми и новыми наложницами. Впрочем, как знать, быть может остался бы верен своей большеглазой Айе-хатун…
Остался же верен своей Нурбану шехзаде Селим! Хатун, конечно, с характером, но одно радует — смотрит только в ту сторону, куда глядит ее ненаглядный принц,что вселяет определенные надежды на верный и долгий союз. Порой она направляет взор Селима, который, впрочем, и без нее, с готовностью ловит каждое слово отца.
Радует и то, что нет в нем той спеси, что всегда наблюдалась у Мустафы и неприкрытой злости к окружающим, которая порой имеется у Баязида.
Когда Селим приезжал в Топкапы и входил в покои отца, повелителю казалось — солнце вошло. И это впечатление создавалось вовсе не потому, что у него была такая же огненная шевелюра, как у матери. Кстати, волосы на голове он тщательно брил, а за растительностью на лице старательно ухаживал.
Просто у него была такая ослепительная улыбка, что сразу на душе становилось радостно. С этим сыном мог подолгу вести беседы и всегда удивлялся: почему прежде у них не находилось общих тем?
Скорее всего, тут руку приложила Нурбану, которая зорко следила за всем происходящим. Нет сомнений, едва предоставится возможность, сын тут же заключит с ней никях. К этому все идет. Нельзя сказать, что султан против, но почему-то очень хочется, чтобы церемония случилась после его смерти.
Ах, как он теперь понимает валиде, которая так активно выступала против его брака с Хюррем! Сейчас точно также ведет себя он, хотя ни шехзаде, ни его фаворитка не дают повода. Видимо, присущая его покойному отцу подозрительность, дает о себе знать в полной мере. Но как бы там ни было, ему было хорошо в обществе сына и его многочисленного семейства.
А вот с Баязидом ему никогда не было комфортно, а сейчас после объявления Селима наследником и вовсе отношения разладились. Он так и не знал — верить ли Хюррем, которая утверждала, что его оговорили в истории с поддержкой восстания лже-Мустафы или же, прислушаться к донесениям разведчикам, утверждавших, что шехзаде вынашивает планы свержения отца...
С Хюррем все понятно — она всегда безумно любила своих детей, обожала внуков и насколько могла защищала от всех бед. Сделать ей больно Сулейман никак не мог — она сильно переживала смерть сыновей, даже Мустафу оплакивала и вовсе как своего родного… Все это заметно подкосило ее здоровье. Дай Аллах, чтобы она жила как можно дольше…
Вчера он зашел в ее покои. Благо, что теперь далеко идти не надо — по ее предложению гарем плотно обосновался в главной резиденции султана, дворце Топкапы, а ее апартаменты в сорок комнат с золотыми решетками на окнах находились по соседству с его собственными.
Вошел и удивился. Настася вновь сама с собой играла в шахматы. Признаться, думал, что перестала этим заниматься. Оказывается, нет…
Так вот, хасеки сидела за шахматной доской. По лицу было заметно — разыгрывает очередную партию. Увидев интерес на его лице, пояснила: фигуры из красного дерева — двор шехзаде Селима. Фигуры из черного дерева — шехзаде Баязид и его придворные.
— Ну и кто выигрывает? — внезапно пересохшим голосом поинтересовался султан.
— Пока не могу сказать, — уклончиво ответила Настася. — Рядом с Селимом умный ферзь, думаю, мой повелитель понимает о ком идет речь, а вот у Баязида такового не имеется. Женщин у него много и они для него не являются авторитетом. Жаль, конечно, что наш мальчик так и не понял — без второй половинки ему не жить… Даже твой грозный отец считал — без женщины мужчина становится слабым.
Султан согласно кивнул головой. Спорить с ее словами было очень сложно…
Публикация по теме: Меч Османа. Книга третья, часть 42
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке