Лето 1836 года Пушкин с семьёй проводит на Каменном Острове. В это время, помимо создания великолепных произведений, о которых я недавно писала, он занят делами «Современника». Даже в Москве поэт не переставал думать о журнале: «Благодарю и Одоевского за его типографические хлопоты. Сказж ему, чтоб он печатал как вздумает — порядок ничего не значит. Что записки Дуровой? Пропущены ли цензурою? они мне необходимы — без них я пропал» - из письма к жене. Да, именно к этому времени относятся встречи Пушкина со знаменитой «кавалерист-девицей».
Об этой удивительной женщине написано очень много, и я не буду сейчас останавливаться на её причудливой биографии: есть исследования, есть собственные её «Записки» (в которых кое-какие данные об авторе попросту отсутствуют). Меня интересует лишь связанное с Пушкиным.
5 августа 1835 года Дурова пишет Пушкину: «У меня есть несколько листов моих записок; я желал бы продать их и предпочтительно вам. Купите, Александр Сергеевич! Прекрасное перо ваше может сделать из них что-нибудь весьма занимательное для наших соотечественников, тем более что происшествие, давшее повод писать их, было некогда предметом любопытства и удивления» (обратим внимание: автор пишет о себе в мужском роде, да и подписано письмо будет «Преданный слуга ваш Александров»).
«Запискам» пришлось попутешествовать из-за «охоты к перемене мест» у Пушкина и его отъезда из Михайловского раньше, чем предполагалось, но, к счастью, утеряны они не были, вернулись к автору, вновь часть их была послана Пушкину…
Конечно же, «Записки» Дуровой поэта интересовали (когда они «блуждали» вслед за поэтом, он писал автору: «Я было совсем отчаивался получить “Записки”, столь нетерпеливо мною ожидаемые. Слава Богу, что теперь попал на след»). В письме к брату Дуровой Пушкин дал высочайшую оценку её мемуарам: «Сейчас прочел переписанные “Записки”: прелесть! живо, оригинально, слог прекрасный. Успех несомнителен».
О своём приезде с рукописью в Петербург и встречах с Пушкиным Дурова рассказала в мемуарной повести «Год жизни в Петербурге, или Невыгоды третьего посещения». Исследователи, анализируя повесть, находят неверной указанную Дуровой хронологию событий, поэтому, видимо, полностью доверять ей нельзя, но всё же кое-что почерпнуть можно. Привожу лишь небольшие отрывки (повесть была опубликована неоднократно и доступна в любых источниках):
«Я написала к Александру Сергеевичу коротенькую записочку, в которой уведомляла его просто, что я в Петербурге, квартирую вот тут-то. На другой день, в половине первого часа, карета знаменитого поэта нашего остановилась у подъезда… Входит Александр Сергеевич!.. к этим словам прибавить нечего!..»
Очень любопытно её замечание о том, что позднее поэт отметит, поставив к предваряющему её «Записки» предисловию эпиграф «Modo vir, modo foemina. Ov. [То мужчина, то женщина, Овидий]»: «Впрочем, любезный гость мой приходил в приметное замешательство всякой раз, когда я, рассказывая что-нибудь относящееся ко мне, говорила: “был!... пришёл!... пошёл!... увидел!...” Долговременная привычка употреблять “ъ” вместо “а” делала для меня эту перемену очень обыкновенною, и я продолжала разговаривать, нисколько не затрудняясь своею ролею, обратившеюся мне уже в природу!» Не могу не отметить, что поначалу в письмах Пушкин к Дуровой обращался «милостивый государь Александр Андреевич», а после вообще избегал обращений…
И прелестно описание того, как завершился визит: «Он взял мою рукопись, говоря, что отдаст её сейчас переписывать; поблагодарил меня за честь, которую, говорил он, я делаю ему, избирая его издателем моих записок, и, оканчивая обязательную речь свою, поцеловал мою руку!.. Я поспешно выхватила её, покраснела и уже вовсе не знаю для чего сказала: “Ах, Боже мой! Я так давно отвык от этого!” На лице Александра Сергеевича не показалось и тени усмешки, но полагаю, что дома он не принуждал себя и, рассказывая домашним обстоятельства первого свидания со мною, верно, смеялся от души над этим последним восклицанием».
Пушкин предлагал Дуровой, остановившейся в гостинице Демута, поселиться в его пустующей городской квартире (об этом пишет она сама, да и Пушкин в одном из писем делает приписку: «Дом мой к вашим услугам. На Дворцовой набережной, дом Баташёва у Прачечного мосту»), однако она натолкнулась на какие-то препятствия со стороны домовладельца (уже осенью поэт напишет отцу: «Я вынужден был покинуть дом Баташёва, управляющий которого негодяй», - не с этим ли происшествием связь?). Дурова побывала на даче Пушкина:
«Александр Сергеевич приехал звать меня обедать к себе.
— Из уважения к вашим провинциальным обычаям, — сказал он, усмехаясь, — мы будем обедать в пять часов.
— В пять часов?.. в котором же часу обедаете вы, когда нет надобности уважать провинциальных привычек?
— В седьмом, осьмом, иногда и девятом .
— Ужасное искажение времени! никогда б я не мог примениться к нему».
Оставила она и краткие воспоминания о доме поэта, а вот с Натали не познакомилась: «С нами вместе обедал один из искренних друзей Александра Сергеевича, господин П<летнёв> да три дамы, родственницы жены его; сама она больна после родов и потому не выходила».
Сохранилось описание наружности Дуровой, сделанное примерно в это время А.Я.Панаевой: «Она уже была пожилая [Дуровой было 53 года] и поразила меня своею некрасивою наружностью. Она была среднего роста, худая, лицо земляного цвета, кожа рябоватая и в морщинах; форма лица длинная, черты некрасивые; она щурила глаза, и без того небольшие. Костюм её был оригинальный: на её плоской фигуре надет был черный суконный казакин со стоячим воротником и черная юбка. Волосы были коротко острижены и причёсаны, как у мужчин. Манеры у нее были мужские; она села на диван, положив одну ногу на другую, упёрла одну руку в колено, а в другой держала длинный чубук и покуривала».
«Записки о 1812 годе» Н.А.Дуровой (отрывок из полной рукописи записок) были опубликованы во втором томе «Современника» с предисловием «Издателя» (то есть самого Пушкина), где, в частности, он, напомнив удивительную историю, как воевал «молодой мальчик, по имени Александров», и сказав, что «корнет Александров был девица Надежда Дурова», ставит вопрос: «Какие причины заставили молодую девушку, хорошей дворянской фамилии, оставить отеческий дом, отречься от своего пола, принять на себя труды и обязанности, которые пугают и мужчин, и явиться на поле сражений — и каких ещё? Наполеоновских!»
И – предваряет сами мемуары: «Ныне Н.А.Дурова сама разрешает свою тайну. Удостоенные её доверенности, мы будем издателями её любопытных записок. С неизъяснимым участием прочли мы признания женщины, столь необыкновенной; с изумлением увидели, что нежные пальчики, некогда сжимавшие окровавленную рукоять уланской сабли, владеют и пером быстрым, живописным и пламенным. Надежда Андреевна позволила нам украсить страницы “Современника” отрывками из журнала, ведённого ею в 1812—13 году. С глубочайшей благодарностию спешим воспользоваться её позволением».
Прочитав статью, Дурова была в смятении: «Имя, которым вы назвали меня, милостивый государь Александр Сергеевич, в вашем предисловии, не даёт мне покоя! Нет ли средства помочь этому горю? “Записки” хоть и напечатаны, но в свет ещё не вышли, публика ничего об них не знает, итак, нельзя ли сделать таким образом: присоедините их к тем, что сегодня взяли у меня, издайте всё вместе от себя и назовите: “Своеручные записки русской амазонки, известной под именем Александрова”».
Однако поэт не согласен: «Мнение мое, искренное и беспристрастное, — оставить как есть. “Записки амазонки” как-то слишком изысканно, манерно, напоминает немецкие романы. “Записки Н. А. Дуровой” — просто, искренно и благородно. Будьте смелы — вступайте на поприще литературное столь же отважно, как и на то, которое вас прославило. Полумеры никуда не годятся».
Дуровой очень хотелось, чтобы Пушкин взял на себя издание полного текста её «Записок», просила (я бы сказала, требовала): «Действуйте без отлагательства. Что удерживает вас показать мои записки Государю, как они есть? Он ваш цензор. Вы скажете, что его дома нет, он на манёврах! Поезжайте туда, там он верно в хорошем расположении духа, и записки мои его не рассердят». В результате пришлось П.А.Плетнёву объяснить «кавалерист-девице», у поэта совершенно нет времени заниматься её делами, и Дурова поручила издание книги другому человеку.
Успех полного издания «Записок» был так велик, что Дурова написала ещё несколько повестей (правда, прочитав кое-что из них, я заметила, что они много слабее мемуаров)
************
В комментариях к одной из последних статей меня призвали: «Не пишите про кончину поэта». Должна заметить, что о дуэли и смерти Пушкина я уже писала раньше. А сейчас – стремлюсь как-то отодвинуть страшное время… Сегодня вот – вместе с Дуровой.
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
