Ведьма! Ведьма проклятущая! Вон! Иди вон из деревни, чтобы духу твоего тут не бывало! И что тебе не живется спокойно? Бабка Конифатьевна как померла, так и началась чертовщина в деревне. Вон! Вон отсюда!
***Рекомендую прочитать начало рассказа, чтобы было понятно, о чем идет речь.
Марфа шла к себе домой, сутулясь под пронизывающим весенним ветром и вспоминала свою жизнь.
Странные создания эти люди. Когда им плохо, так бегут к ней, Марфе, крадучись, под покровом ночи, мол, спаси, Марфушка, не губи, подсоби, избави от недуга коварного. Сулят ей все блага земные, несут подношения разные в надежде на то, что Марфа поможет, Марфа избавит, спасёт.
А и деваться Марфе некуда, обет она давала, слово свое честное, что помогать будет всем болезным да страждущим, несмотря на все проклятия людские.
***
Бабушка, а на что тебе эти травки? И почто их, каждую, только в нужное время собирать можно? Оне ить все летушко растут, вон их сколь, рви- не хочу.
-Так надо, Марфа. У кажной травушки свой срок полезный есть, а в неугодное время все полезные свойства теряются, и становится ладная да полезная травинушка, что сорняк, проку от ей- что от поганки, только навредит больше. Вот смотри, это- пижма. Трава и полезная, и лютая. Закрепляет она понос у телят, коров, да людей, а бабам на сносях- чистый яд, опасная очень. А это- тысячелистник, тоже закрепляющее, но и опасное растение. А это- мята, она разная бывает, и успокаивать умеет, и силы придает, и боль в горле лечит, но если перебачить её- так вред такой будет, что тебе и не снилось, коли много потреблять- для сердца вредно. А это- лист смородины. Молчи, вижу, что знаешь, а ить не просто ягодка это, лист-то целебный у ей, коли с другими травами смешать, да вовремя дать болезному, то и от смертного недуга излечить можно. Это вот- Девясил, он сам за себя разговаривает, сам ведает, что лечит. Коли принимать, как должно, в меру, так он болезному 9 сил дает, и здоровье на долгое лета. Учись, Марфа, покуда я живая, тебе всю науку перенять придется, вот поди ж- ты, думали, что мать твоя переймет, да не случилось, сбилось что-то в роду-то нашем, видать, не нужон мамке-то твоей мой дар, так что только ты осталась. Вижу, девка, что сможешь ты, что сладится у тебя наука-то моя хитрая. учись, слушай, да запоминай. И помни, что человек- тварь неблагодарная. Бежать к тебе будет, когда лихо его прихватит, и открестится от тебя, не кручинясь, когда все ладно у его станет. Только ты серчать да кручиниться не моги, твое призвание- людям помогать, а за злобу свою да неверие оне сами себя накажут.
***
-Бабушка, люди сказывают, что ты то свиньей, то собакой оборачиваешься, да ребят молодых до рассвета гоняешь по деревне. Правда-ли, али брешут люди?
-Ой, Марфа, мала ты ишшо в таки дела влезать, да так уж и быть, скажу тебе. Люди много чего брешут. То от страха да незнания, да злобы природной. Много что я могу, много что умею, да только не дано мне в скотину оборачиваться, не обучен тому род наш. Меня сызмальства учили, что с нечистым связываться- себя и род свой на погибель вести. У нас все только с чистыми помыслами к людям шли. Никогда худого не мыслили, не делали. Ты к людям-то присматривайся, да гляди, кто на что горазд. иной в глаза смотрит, ласково так, изо рта- словно елей льется, а со стороны как глянешь, только диву даешься, сколь-же в сердце том злобы- ненависти, и как только люди не замечают? А от не видят они истинных злодеев, те им ангелами блазнятся, а уж те, кто добра желает- напротив, кажутся злодеями.
-Бабушка, а почто ты людям грубо отвечаешь? Вроде у его и так беда, горе горькое, а ты- нет бы пожалеть, да приласкать, а ты так иной раз отчихвостишь, другой бы бежал от тебя далеко, а ить стоят, слушают, да молчат.
-Дитё ты ишшо несмышленое, ребенок безвинный, глупый. А коли я всю боль людскую сквозь себя пропускать начну- надолго -ли меня хватит, сколь я продюжу? Сердчишко-то мое, чай, не каменно, все из крови, из плоти сделано. Так коли я кажного жалеть да тетёшкать начну, какой с меня помошник тогда сладится? Запомни, Марфушка, что жалость твоя никому не пользительна, напротив, один вред от ей, коли жалеть всех станешь- так и до беды недалеко, и себя погубишь, и людЯм не поможешь своими жалелками. Оне к тебе не за жалостью идут, а за помощью, за советом, ждут, что ты поможешь, спасешь от беды да горести.
-Злая ты, бабушка. Вот давеча у тётки Натальи ребенок приставился, тут ить вон как жалко, безвинный он, махонький ишшо, а у тебя в глазах- чисто лёд, ты ить сама отказалась помогать. а люди осудили тебя, от ить правы оне, люди -то, злая ты. Могла ить спасти, почто не помогла?
-Мала ты ишшо, судить да рядить мои поступки. Не знаешь, не ведаешь того, что мне ведомо. Пусть лучше Наталья отплачет, отгорюет по младенчику невинному, чем по убивцу потом панихиды заказывать. А на мне грехов и так навалом, чтобы ишшо за жизни чужие в ответе быть потом. Младенчику тому по судьбе писано рано преставиться. А коли залезет кто в тайную книгу судеб, да покопается там, так все перевернет- перекурочит, что хоть и спасет младенчика, да под удар другие жизни поставит. Коли жив бы он остался, так порешил бы в хмельной драке Митьку, сына фершала нашего. А у того- судьба великая, сколь жизней уготовано ему спасти, по семейной династии пойдет, врачевать станет, плоть людскую будет резать, а резанные жить потом будут, да ему спасибо говорить.
-Неужто исправить нисколь нельзя видения твои? Хоть и худо ты видишь там, дальше, а ит маленький он, безвинный, жальче оттого ишшо боле.
-Жальче, не жальче, а только не беру я грех на душу, когда супротив одной маленькой жизни сотни больших стоят. И ты, коли слушать меня будешь, так станешь разбираться, кому надо помочь, а кто пусть почит с миром. Лучше оплакать душу безвинную, она вскорости вернется на землю, чем потом и самой грех великий искупать не единым поколением.
***
Лизавета Конифатьевна была прабабкой для Марфы. Древняя уже старушка, под девяносто лет, воспитывала правнучку в строгости. Знала Лизавета, что у дочки её, Глафиры, дара целительного быть не может, не передается мастерство в каждом поколении, дай бог, если через одно, и то уже хорошо. Ждала она внучку свою с нетерпением, уж на покой идти хотелось старой знахарке, в те времена хоть и долгожителей много было, а все одно раньше люди многие прибирались, толи от работы тяжелой, толи от жизни нелёгкой. Поздно Лиза затяжелела, уж и не чаяла, а ить свершилось, стала мамкой, продлила род свой.
А вот поди- ж ты, все мужики рождались у дочки- то. Уж отчаялась Лиза , как не узнала, а почуяла, что дочь дитя под сердцем носит. Неспокойная была, пока внучку не увидала- а вдруг показалось, померещилось, да выродится смена для неё? Как только увидала новорожденную внучку, так и поджала сурово губы- не нашего роду- племени девка, нет у её ни ума, ни фантазии, а уж тем более дара нашего.
Рано внучка повзрослела, скорёхонько поспела, да замуж собралась. Расцвела бабка Лиза, с Ульянкой, внучкой, все беседы ведет, жизни учит, напророчила ей жизнь хорошую да долгую, сытую и богатую. Сказала, что первую дочь свою, которую нынче под сердцем носит, непременно Марфушкой нарекла, тогда все предсказанное и сбудется.
***
Вот и срок пришел, народилась Марфа, явилась свету белому. А только нет у Ульянки радости материнства, не манит её к дочери, пугает младенчик её взором своим серьезным. Ну не пристало деткам малым такими степенными быть. Другие дети гулят, плачут, смеются, а Марфушка только вздыхает горестно, словно знает что-то такое, эдакое, что и матери неведомо. И Только прабабке своей, Лизавете, нет-нет, да и улыбнется украдкой, словно тайна кака велика меж имя есть.
Дальше- больше. Сидит Марфа в спаленке, да в одну точку смотрит, а потом как закатится смехом неистовым, таким, что мороз по коже, да как глянет своими глазишшами черными, что Ульянку, мать-то девчонкину, словно оторопь берет. И снова сидит младенчик, словно ничего и не было, смотрит в одну точку.
Подросла Марфушка, и , как только слова первые сказала, так сладу с ей никакого не стало. Сидит, бывало, снова в точку одну смотрит, а потом рот как откроет, да и скажет:
-Вы, Тятенька, завтрева на крышу не ступайте, а то, не ровен час, упадете, покалечитесь.
Тятенька на дочку прикрикнет, чтоб помалкивала, мол, мала ишшо, батьку учить. А на другой день с крыши и свалится батька-то, и покалечится. Хоть и не шибко, а злобы в сердце отцовом столько, что аж страшно- вот языкастая девка-то растет, ну чисто ведьма, вся в прабабку!
Видала Лизавета, что сила в правнучке недюжинная, даром-ли через полтора поколения выродилась смена? Да только не знат кроха-то, что с силой этой делать, вот и говорит все то, что видит. Как бы лихушко не пришло, как бы беды не случилось с такими умениями. Надобно девку-то спасать, пока не поздно...
Дорогие друзья, мне очень важно ваше мнение. Что вы думаете об этом рассказе? Интересно ли вам читать такие произведения?
С уважением, Язва Алтайская. Ставьте лайки, пишите комментарии и подписывайтесь на мой канал.
Так же можно почитать и другие интересные рассказы.
И за что тебя только мужики любят? Ты даже краситься не умеешь!
