Смрадную дырку закрыли щитами, чтобы больше никто в колодец не сигал и пламя не подкармливал. Но от пожара это не помогло, поэтому на 17 уровне все кашляют, а Капитан Очевидность Тиргей говорит, что где-то горит рудничный газ, забывая, что обычно метан не горит, а взрывается.
Должник вновь предлагает себя Щену, в смысле свои жизненные силы, потому что всё равно маст дай. Щен отказывается, но просит Мхабра облегчить страдания товарища. Тот соглашается и начинает гипнотизировать Должника. Момент настолько душещипательный, что все даже про газ забывают и перестают кашлять.
Именно этот момент выбирает наша семейка готов Вилия и Волк, чтобы под зловещую музыку прошагать в ногу парадным маршем на 17 уровень. Вилия теперь тоже одета в кожаный плащ, но с капюшоном, похожим на зюйдвестку. Похоже, у художника по костюмам какой-то фетиш на головные уборы.
А ещё она глубоко беременна, и Волк готов с нее пылинки сдувать: «Вот это, душечка Вилия, самые мерзкие каторжники. Вот этот заморыш, душечка, сейчас отдаст концы. Он ещё дышит, серденько, но скоро перестанет, и его косточки сгрызут местные лабораторные крысоньки. И больше он не будет дышать, потому что у него не будет ребрышек».
Увидев эту сцену, Должник вытаращил глаза. Но только он открыл рот, чтобы сказать: «Дочь, ты что, неформалка? Только не говори мне, что ты ещё тату сделала и курить начала!», как его прервал рудничный кашель, а дочь в качестве лекарства кинула в него кинжал неудобной формы, и кашель стих. «Одной собакой меньше», – говорит Вилия. Щен показывает ей бусину Должника, Вилия сначала слегка смущается, но потом вспоминает, зачем пришла. Она обещает Щену, что так легко он не помрет, ибо вина его страшна – это он виноват, что она попала в Самоцветные горы, а не сдохла в топях. Ведь она помнит, как ее вытащила из топей «шелудивая серая собака», у которой были его глаза.
Но которую она не могла видеть, потому что была в обмороке, вдобавок собака была не серая, а белая с коричневыми пятнами.
Резюмируем. Итак, Вилия самовольно убежала из дома, чтобы спасти отца, догнала караван, строила глазки Волку, хамила Церегату, а теперь Щен виноват в том, что у нее трудная жизнь.
Уж кто бы говорил, Вилия, кто бы говорил! Вдобавок хотя ты теперь в аду, но с вилами в руках, а не в котле.
Четвертая серия.
Со следующим караваном к Самоцветным горам бредут бледные поганки. Я не шучу. Сзади них идут молодые шампиньоны, не доросшие до шляпки.
Увидев их, Вилия говорит, что в их краях эти грибы зовутся вестниками мора и проказы, а Шаркут закатывает глаза – это жрецы Богов-Близнецов, и сейчас они будут отделять агнцев от козлищ, опустошая рудники. Так что лично он предпочел бы мор.
Всех работников сгоняют в одну кучу. Тиргей советует сказать: «Святы Близнецы, чтимые в трех мирах, и отец их, предвечный и нерожденный». Щен помалкивает.
Итак, начинается торжественная линейка.
Председатель ее – главный мухомор – начинает задавать каверзные вопросы.
Тут рудничный какой-то орет: «Припадаю к стопам Мораны!», хотя она тут совершенно не при чем.
Но все равно жрецы Близнецов поднимают его и отводят в сторону. Далее другой мухомор переходит к агрессивному миссионерству и начинает обзывать чужих богов. Мхабр такого не стерпел и мощно высказался насчет морального облика жрецов, за что получил нож в печень. Щен, несмотря на нож, сказал: «Я молюсь своим богам», и был прекрасен.
Жрец уже замахнулся, но Щена спасла жадность миссионеров, которым и так надо возмещать рудничному начальству стоимость Мхабра. Такими темпами может не хватить на выкуп набранных агнцев и придется вместо них везти обратно караван с телами непокорных язычников. Церковное начальство такого точно не оценит.
Тем временем начинается второй тур выборов, где неофиты должны доказать свою веру.
Для этого напротив них встают шампиньоны и… стреляют в них из балестрино – тайного арбалета асассинов.
В итоге в финал вышли самые тощие и бородатые. Семь штук.
«Какой-то странный отбор. Народ постреляли, да ещё и перед этим цирк устроили», – бормочут надзиратели, а потом весело ржут над представлением. Однако Тарким тут же затыкает их, рассказав о резком падении курса динария, и физиономии надсмотрщиков резко вытягиваются. Выходит, что квадрион работников был изведен зря.
Это ещё не все плохие новости. Невеста Гвалиора не стала ждать 10 лет и вышла за простого пастуха, потому что довыпендривалась: с понижением курса динария бабы резко подешевели и готовы выйти за любого, кто не даст им умереть с голоду. Так что повар или пастух сейчас стоит дороже не только Гвалиора, но даже Церегата. Ибо камни человек кушать не может, а повар никогда с голоду не помрет, потому что с едой работает.
Гвалиор в расстройстве от такой новости, он набухивается в хлам и уходит в рудник. Ещё бы: 6 лет пахал на каторге (сценаристы, ну сколько можно – то 10 лет, то 4, то 6!) только для того, чтобы все сбережения превратились в тыкву. (Тут ему сочувственно кивают все вкладчики Сбербанка, пережившие 90-е.)
На 17 уровне свои разговоры. Там из бывшей тесной компании друзей остались лишь Тиргей и Щен. Тиргей просит Щена предупредить его, когда он задумает просить у Волка сатисфакции, чтобы успеть с ним попрощаться.
Вспомнишь солнце – вот и лучик. На 17 уровень спускается Волк и начинает бесить Щена, насмехаясь над предсказанием Саадат. Впрочем, если Щен ему сапоги оближет, Волк смилуется над ним и переведет его в условия получше. Щен требует права, но Волк говорит, что решать не ему, поэтому перебьешься, собака сутулая.
Гвалиор тем временем тоже бесит, но свое начальство. Приходит к Церегату в сиську пьяным, дышит на него перегаром и пытается сложить отдельные звуки в связную речь. Долго пытается. Но алкоголь делает свое черное дело, поэтому понять речь Гвалиора ещё труднее, чем речь Козловского в фильме «Чернобыль».
Кончилось тем, что, отчаявшись, Гвалиор сорвал с шеи Церегата самый большой зеленый камень, плюнул ему в рожу, с мычанием убежал в штольню, отвалил запертую дверь и упыхтел по направлению к колодцу.
Караван уходит в город без Гвалиора. Ксоо Тарким напоследок говорит Церегату, что теперь все каторжники будут стоить не меньше 3 тысяч, тот вздыхает и просит в следующий раз хотя бы грибы к нему не тащить. Но Тарким говорит, что это не в его власти, так триумвират велел. Взаимодействие государства и церкви, веротерпимость, совместный бизнес – ну, ты в курсе, брат Церегат. Церегат, которому и без того грустно без его любимого зеленого камешка, тяжко вздыхает.
