Те, кто видел фильм «Парфюмер» или что-то похожее, могли заметить, что нравы французов в новое время были далекими от тех, что можно увидеть в романах А. Дюма и изрядно напоминали средневековые.
Казалось бы, пик жестокости и дикости должен был уйти в прошлое вместе со Средневековьем, однако ничего подобного в реальности не происходило.
Даже Просвещение на самом деле затронуло лишь часть аристократии, остальные же просто изображали причастность к этим идеям, а по сути, как зверьми были, так зверьми и остались.
Что уж говорить о простом народе, который в Средние века ходил на казни, как на народные гулянья – с пирожками и бутербродами.
Кстати, хотя я не являюсь патологическим ура-патриотом (как и русофобом), но не могу не признать, что у нас такого все же не было. Осужденным часто сочувствовали, и казни как шоу широкие массы как-то не восприняли.
Но это у нас, а на Западе все по-другому. Даже на родине изящества – во Франции. Итак, ближе к делу!
Все началось с того, что смертность в XIX веке в пределах Парижа была впечатляющей. Причины были разными, но суть была в том, что ежедневно на улицах, в сточных канавах и в реке обнаруживали изрядное количество жмуриков.
Их нужно было не просто закопать, но для начала попытаться как-то идентифицировать. Поэтому было найдено простое решение: при соборе Парижской Богоматери организовали морг, где лежали тела умерших, которые можно было бы опознать.
Казалось бы, разумная мера, поскольку родственники пропавших могли посетить это заведение и проверить, что к чему.
Все было по уму, но не учли инициаторы психологию парижан. Хотя в XIX веке много говорилось о просвещении, об азиатской дикости и о том, что прежние жестокие времена безвозвратно ушли в прошлое, народ, хотя и был одет во фраки и цилиндры, оказался тем же самым, что и тогда, когда люди давили друг друга, чтобы посмотреть на сожжение еретика.
В морг стали заходить люди, которым там вообще делать было нечего. Поток стал шириться и вскоре заведение превратилось в излюбленное место отдыха парижан и гостей города.
В отсутствии былых жестоких публичных расправ, морг стал единственной достойной отдушиной для просвещенного европейца и туда стали ломиться куда активнее, чем даже в находившийся рядом роскошный собор.
Лирическое отступление: если присмотреться, то французская культура вообще явно тяготеет к идее разложения.
Французы по сей день считаются одной из самых грязных наций Европы и объяснить это логически возможно не всегда. Теперь же, благодаря мигрантам, их подсознательная тяга к грязи реализовалась еще больше.
Литература изобилует убийствами, самоубийствами, смакованием процессов разложения, сточных канав. Даже сыры – и те с плесенью…
Поводов полюбоваться телами, далеко не все из которых были доставлены сюда «как только – так сразу», у французов нашлось предостаточно.
Кто-то щекотал себе нервы, кто-то таким образом играл в сыщика, вглядываясь в едва узнаваемые лица и пытаясь понять, кто же это мог быть, кто-то просто делал своим детям приятное, а кто-то банально делал морг местом романтического свидания.
Шло время, но туда так и не заросла народная тропа. В иные дни заведение даже не могло принять всех желающих, которых было порой до 40 тысяч человек в день! Иностранцев тащили сюда же, считая, что это один из важнейших культурных объектов французской столицы.
То, что посещение «хранилища» французы воспринимали в первую очередь как приятное развлечение, можно понять из того, что на входе во множестве продавали леденцы, пирожные и прочие лакомства.
Закончился XIX век, начался век ХХ, а интерес к моргу не пропал. Властям стало ясно, что с такими пристрастиями недолго и опозориться, да и избыток посетителей мешал работе полиции.
Доступ к трупам был закрыт, парижане опечаленно вздохнули, лавочники, делавшие у входа свой бизнес, вынуждены были искать новое хлебное место, а со временем был снесен и сам морг, на месте которого сейчас находится парк.
Впрочем, есть и такие, кто считает, что подобные развлечения совершенно нормальны, ибо смотреть на мумию Ленина или Тутанхамона ходят по сей день, а засушенные части тела отдельных религиозных деятелей и вовсе становятся предметами поклонения и даже гастролируют по странам.