Анатолий Зверев – скромный московский художник, которого однажды заметил сам Пабло Пикассо.
Зверев рисовал много, часто, что хотел и где хотел, не оглядываясь на традиции «высокого стиля» Сталина и не следуя течению второй волны русского авангарда. Вдохновение посещало его всегда и везде: дома, на улице, в метро, в местном кабачке во время игры в домино. Даже после стопки водки или с похмелья, когда дико болела голова, #художник Зверев мог выдать сразу несколько картин, гениальных по своей простоте. Он настолько виртуозно владел карандашом, кистью, углем и другими пишущими предметами, что порой трудно было поверить, будто над портретом случайного прохожего или сценкой с бродящей под окном вороной ему пришлось работать не дни и ночи напролет, а какие-либо полчаса.
Своему таланту Зверев особого значения не придавал. К исключению из Московского областного художественного училища за богемно-анархическое поведение относился философски. Поддержки от родных и близких не ждал. Его отец был инвалидом гражданской войны, мать – заводской рабочей. Две сестры умерли, две – уехали из города. Однажды Зверев признался, что художником стал чисто случайно и выбрал для себя тот путь, который легче всего давался, «ибо рос болезненным и слабым».
Своим учителем он выбрал Леонардо да Винчи, «читая коего, нашел много себе близкого». Как примерный ученик великого мастера, Зверев искусно передавал каждым взмахом пера любое настроение, будь то глубокая грусть или безграничная радость. И вот, #картины. В чертах лиц некоторых его персонажей с полуопущенными глазами обнаруживаются сходства то с Ледой, то с Филипом, то со святой Анной, оставшихся на эскизах да Винчи. В размашистых мазках на уцелевших холстах прослеживается параллель с живописью Ван Гога, а иногда и Врубеля. В супрематических этюдах – с графикой Малевича. Искусствоведам никогда не удавалось с точностью определить стилистическую принадлежность Зверева, то склоняющегося в сторону экспрессионизма, то следующего тенденциям «подпольного» искусства 50-х. Но что получилось, так это подсчитать, сколько работ включает его наследие. Оказалось, более 30 000.
После войны Зверев всегда носил с собой небольшой альбом и перо. Случалось, что по пути он все страницы изрисовывал и, чтобы продолжить, покупал в киоске какую-либо газету, например, «Советский спорт», и тут же дополнял образы футболистов из «Спартака» неожиданными штрихами. Через некоторое время газета оказывалась в урне. Зверев никогда не задумывался о ценности своих работ. Деньги его и вовсе не интересовали, даже после персональной выставки в Париже, о которой лестно отозвался сам #Пикассо. Зверев так часто дарил свои #рисунки соседям, собутыльникам, друзьям, детям и даже первым встречным, что только ленивый не пытался их перепродать, либо сразу, либо по истечении нескольких десятков лет, но уже за круглую сумму.
Стоит ли говорить, рынок сейчас переполнен подделками на его работы. Сомнения не вызывает лишь подлинность работ, которые остались у современников, всячески поддерживающих художника, например Георгия Костаки. История его собрания, чудом выжившего после пожара на даче, напоминает остросюжетный #роман со счастливым концом. Работы Зверева обгорели, однако, огонь только поспособствовал им к украшенью, - рассказала дочь коллекционера, Наталья Костаки. И она права: опаленные края – это последний штрих к рисункам, которые могли быть преданы забвению.
