Натка присела, почти прижалась щекой к блестящему белому боку машины, прищурила один глаз и стрельнула вдоль борта.
—Битая? — спросила она у продавца, парня лет двадцати, усиленно пытавшегося произвести на нее впечатление скорей от самого себя, чем от машины.
—Ты что? — очень натурально удивился парень. — Она три года в гараже стояла!
Натка вздохнула. Все уловки парня она видела насквозь и ей стало немного скучно от его предсказуемости.
— Дверь, почему крашенная? — небрежно спросила она выпрямляясь. Весеннее солнышко пригревало, Натка расстегнула свою белую курточку, закурила.
— Где-е-е? — продавец присел, кряхтя, пытаясь увидеть то, что увидела Натка.
Она стояла, лениво курила, прищурившись глядя на снежно-белую «десятку». Машинка ей нравилась. Нравилась тем, что в салоне почти не чувствовалось присутствие прежнего хозяина, никаких дурацких наклеек, нашлепок на руль из дешевого пластика, покрашенного под дорогое дерево, все было почти в том виде, как было в годы юности этой белой машинки. Только явно дорогая магнитола и разбросанные по салону динамики, да красно-черные чехлы на сиденьях выдавали пристрастия прежнего хозяина.
— В Караганде, — улыбнулась Натка. — В общем, так. Дверь крашенная, тосол подтекает, хоть двигатель и мытый, а видно. Сигналку можешь забрать. Барахло полное. В остальном — подходит. Если скинешь, то возьму.
— Ты чего? — парень возмутился так, будто его оскорбили. — Сигналка супер! С этой сигналкой хоть двери не закрывай — не угонят ни за что! Ее сканеры не берут! — парень забыл о своем желании очаровать Натку и горячо размахивал руками. — Ты-то откуда знаешь? Понимаешь много, да?
— Нууу… в общем, с твоей сигналкой за две минуты машину угнать можно, она и не пикнет.
— Ага! А чё не за десять секунд? — продавец ухмыльнулся.
— Если было б можно за десять секунд, я бы так и сказала, — Натка бросила сигарету, растоптала ее носком белого сапожка, отметив, как глаза парня скользнули по ее ножкам в черных чулках.
— Да пустой разговор это! Просто выделываешься, цену скинуть хочешь! Вот давай покажи, как за две минуты!
— Покажу. Если за две минуты открою и заведу — скинешь двадцать процентов.
— Пф-ф-ф! Да хоть половину! А если не заведешь? — парень прищурился, демонстративно оглядывая Натку с ног до головы, задержавшись взглядом на ее черной мини-юбке.
— Ну… предлагай, — Натка лениво потянулась, откинула волосы назад.
Парень занервничал, забегал глазами, замялся.
— Стесняешься? — Натка усмехнулась.
— Ничего не стесняюсь! Если не заведешь, то до утра со мной будешь…
— До утра с тобой буду что? Раскраски разрисовывать? Картошку сажать? Мягкие игрушки шить? Ты давай поконкретней…
— Ну, погуляем… — робко начал парень.
— Всю ночь? — Натка откровенно издевалась.
— Ну, потом ко мне, пойдем… вина попьем…
— Виски.
— А?
— Виски, говорю. Я вино не люблю.
— Ну, виски…
— Потом?
— Ну… посмотрим.
Натка притворно вздохнула, стараясь, чтоб парень заметил, как под черным шелком блузки поднялась и опустилась ее грудь.
— Телевизор посмотрим?
Парень замялся еще больше, опустил глаза.
— Переспать, что ли, хочешь со мной? — Наташа изобразила удивление.
— Ну, не знаю…
— Ох, несмелый ты какой-то. Ладно, давай я скажу. В общем, так — если я за две минуты завожу машину, то ты отдаешь мне ее за полцены. Если нет — я с тобой с этого момента и до шести утра буду. Погуляем, потом в кино сходим, потом ты меня виски угостишь, потом переспим. Согласен?
Парень кивнул, пристально вглядываясь Натке в глаза, пытаясь определить, шутит она или говорит серьезно.
Натка поймала его взгляд, улыбнулась.
— Да не боись, не обману, — сказала она. — Ты главное, слово сдержи. Ну, забьем? — она протянула руку.
— Забьем! — бесшабашно, севшим голосом сказал парень, протягивая руку. В глазах его откровенно читалось, что он уже представляет, как будет раздевать эту длинноногую большеглазую красавицу.
Они пожали руки.
Натка скинула курточку, протянула парню, сняла с руки часы.
— Держи, — протянула она парню часы. — Время засекай.
Парень подрагивающей рукой взял часики.
— Ну, чего стоим? — Натка взмахнула руками. — Машину-то закрой!
Парень суетливо вытащил из кармана кожаной куртки пультик сигналки. Десятка моргнула поворотниками, чирикнула. Было слышно, как щелкнули замки.
— Только ты отвернись, — Натка поставила на капот свою сумочку.
Парень отвернулся, сжимая в руке пульт сигналки, словно боясь, что Натка его каким-то волшебным образом отберет.
— Время! — крикнул он.
Он услышал, как стукнули каблучки, как Натка рылась в сумочке, что-то напевая себе под нос, как вдруг раздался щелчок, потом секунд через пятнадцать — еще один, более громкий. Потом было слышно только, как Натка напевает.
Вдруг совершенно явственно, клацнул замок дверцы и почти сразу же зачирикал стартер, двигатель завелся.
Парень опустил глаза на циферблат часиков. Минута сорок.
— Бли-и-и-ин, — разочарованно произнес он.
Ему явно сейчас было все равно, что он потерял половину стоимости машины, он скорбел о потерянной ночи с красавицей.
Натка молча взяла у него из рук курточку, оделась, поежилась.
— Ну, вот и все! — весело сказала она.
— Ты как открыла-то? — мрачно спросил парень, с ненавистью глядя, как Натка, сев боком на водительское сиденье и вытянув ноги, отсчитывает деньги, аккуратно складывая их на бедре.
— А у меня ключик есть, — Натка задорно сверкнула глазами. — Волшебный! — и она положила ему на ладонь тонкую длинную пилочку для ногтей без ручки, причудливо изогнутую «невидимку» и распрямленную шпильку, с одного конца загнутую крючочком.
— Вот и вся наука, дружок, — Натка встала, взъерошила челку парня. — В женской сумочке, милый мой, можно и ядерный арсенал Китая найти, если знать, где искать! Да не дуйся. Спор честный был. Повезет тебе еще с девочками, вон, симпатичный какой! На деньги твои — как договаривались, половина.
Натка вложила стопочку банкнот ему в руку и чмокнула в щеку.
— Ну, поехали бумажки оформлять?
***
Натка уже почти полгода жила «нормальной» жизнью.
Квартира ей досталась хорошая, недавно после ремонта, светлая «двушка» в кирпичном доме, на седьмом этаже.
У нее теперь был свой балкончик, своя спальня, все свое. Получив «подъемные», Натка накупила в «Икее» мебель, наслаждаясь и растягивая это процесс, тщательно выбирая каждый предмет. Она смаковала это ненавистное многими хождение в магазин, покупала по одному предмету, растягивая удовольствие. В результате квартирка получилась уютной, светлой, с красными шторками, которыми Натка почему-то особенно гордилась.
На подоконниках плотными рядами стояли цветочки в горшочках.
А сейчас вот Натка осуществила вторую часть плана: купила, наконец, машину. От «подъемных» осталось еще довольно много и Натка решила, что их стоит приберечь, а жить на пенсию, которую она регулярно получала на пластиковую карточку.
Она знала теперь, что покупают люди в магазине, возвращаясь с работы, сама ходила за продуктами каждый вечер, превратив это в какой-то новый для себя ритуал.
Еще Натка окончила полугодичные курсы дизайнера, но с работой пока не получалось. Да и не особо пока рвалась Натка на работу. По ее плану работать она должна начать с осени, так что сейчас она просто вила свое гнездышко, обрастая бытом.
Она купила сотовый телефон, купила телевизор.
Из новых увлечений у нее проснулась страсть к кино, она скупала диски в ларьке недалеко от дома. И вечерами, приняв душ, завернувшись в пестрый плед, устраивалась на диване, просматривая по два-три фильма, за раз.
Телевизор Натка не любила и не смотрела.
Еще она очень полюбила читать и очень скоро в квартире появился стеллаж, забитый книжками, которые Натка таскала домой пачками.
Натка жадно пыталась наверстать то, что было упущено, запоем она внедрялась в эту новую, совершенно неизвестную, для нее жизнь. Она наслаждалась всем: от возможности по полдня валяться в постели до приготовления себе чая с бутербродами.
Правда, многое еще оставалось для Натки непонятным, неизвестным и ненужным, но в целом, как она считала, внедрение прошло достаточно удачно.
Единственный пункт плана, выполнение которого пока было очень туманным, была личная жизнь, но Натка с оптимизмом смотрела в будущее.
Почти каждый вечер она созванивалась с Машкой и Ликой, невероятно скучая по ним, болтала с ними подолгу, каждый раз строя планы, что надо собраться всем вместе.
Еще Натка очень любила гулять по городу. Она часами могла бродить по улицам, разглядывая старинные, опрятные здания или задирать голову на высотки новостроек. Подолгу любовалась набережной, морща нос и щурясь от солнечных бликов на черной поверхности городского пруда.
Она вглядывалась в лица прохожих и старалась вобрать в себя все краски, звуки, запахи этого города, который, как—то совершенно незаметно для себя, стала считать родным.
***
Припарковавшись у подъезда, Наташа, цокая шпильками, пешком поднялась на свой этаж (она редко пользовалась лифтом, стараясь растянуть удовольствие, возвращения домой мерным щелканьем каблучков по ступенькам), вытащила ключи от квартиры, смакуя процедуру открывания своими ключами двери своего жилища, прошла в сумрачную прихожую, быстро разулась. Бросив сумку на тумбочку, прошла на кухню, прищурившись от удовольствия, набрала в чайник воду, специально громко позвенела посудой, поставила на стол красную чашку, сахарницу, вазочку с конфетами.
Нарезала ровные ломтики колбасы, аккуратно уложила их на блюдце. Окинула взглядом получившийся натюрморт, передвинула сахарницу, добавила корзинку с нарезанным батоном.
Чайник угрожающе зашуршал. Натка отправила в рот розовый пятак колбасы, напевая и пританцовывая, отправилась в спальню, разделась и накинула халатик.
Сунув ноги в большие пушистые тапки, нарочито прошлепала на кухню, где чайник уже бился в истерике, села на деревянный стул с красной подушкой, налила чай, раскрыла книжку, вытащив вложенный вместо закладки фантик от шоколадки.
— Надо кошку завести! — вдруг сказала она себе и погрузилась в книжку, не глядя, ловко подхватывая хлеб и колбасу, складывая их в бутерброды, с наслаждением припивая горячий чай из красной кружки.
***
Кошка нашлась сама. Точнее, это Натка нашла ее во время своей ежедневной прогулки. Она была маленькая, грязная, худая, непонятного цвета с мокрой, торчащей сосульками, шерсткой. Отчаянно дрожа и подбирая лапки, мяукала, пытаясь сообщить прохожим о том, что ей страшно, холодно и голодно на мокром асфальте. Огромные, влажные, зеленые глаза с надеждой провожали каждого, кто проходил мимо. Натка, не задумываясь, подняла котенка, испачкав руки, заглянула в глаза:
— Ну, привет! — весело сказала она. — Потерялась, маленькая?
Кошечка нервно облизнулась и громким хрипловатым «мяу» сообщила, что потерялась.
Натка, одной рукой держа кошечку, второй вытащила из кармана куртки носовой платок, как могла, обтерла зверька.
— Знаешь, что? — спросила она. — Пойдем ко мне. У меня есть колбаса. Ты же будешь колбасу?
Громкое «мя-я-я-я», усиленное взъерошиванием усов, означало, что колбасу будут с превеликим удовольствием.
Всю дорогу до дома Натка разговаривала с маленькой кошкой, пытаясь придумать для нее имя.
Она вспомнила, как однажды в детстве, одержимая спасением всего живого, притащила домой кошку. Как мама долго пыталась придумать для той имя и сдавшись, сказала:
— Ну, пусть Мурка будет!
Но Натка не хотела Мурку. Она погладила свою находку, жадно лакающую молоко, по полосатой шерстке и сказала маме, для убедительности подняв пальчик:
— Это не Мурка, а Немурка!
И кошку стали звать Немуркой. Правда, папа как-то быстро и незаметно перекрестил ее в Немку, но Натка и мама все равно звали кошку Немуркой. А потом, когда Немурка подросла, она стала вопить, блуждая по квартире в поисках кота. Натка, по причине детской наивности, спросила у мамы, что с кошкой. Мама, улыбнувшись, ответила, что Немурка ищет котика, чтобы ей не было скучно.
Натка долго думала, чем помочь бедной кошке, морщила носик, и наконец, придумала. Проведя три часа за своим маленьким столом, изрезав тонну бумаги, вывозившись клеем и красками, Натка торжественно водрузила возле спящей Немурки бумажного, с лихо закрученными, как у Буденного, усами, кота с красно-зелеными полосками.
— Вот, Немурочка, котик тебе, — сказала Натка.
Немурка недолго дружила с бумажным котом, буквально на второй день она разодрала его когтями. Натка не обиделась на Немурку. Она просто поняла, что этот кот ей не понравился.
***
Поднявшись в квартиру, Натка первым делом отмыла котенка, вытерла пушистым полотенцем.
Кошка оказалось светло-серой, пушистой, с белой мордочкой и белыми носочками на трех лапках.
— Ну, растяпа, — ласково сказала Натка. — Где носок потеряла с задней лапы?
Она быстро поставила на пол блюдце, мелко нарезала колбасу. Кошка, утробно рыча, набросилась на розовые кусочки, жадно заглатывая их почти не жуя.
— Ну, нравится тебе у меня? — спросила Натка.
Переоделась, надела халатик, любимые свои мохнатые тапки.
— О, подруга, — обратилась она к кошке. — Ты на тапочки мои похожа! Будешь Тапкой?
Кошка замурлыкала, потерлась Натке об ногу.
Натка засмеялась, подняла кошку с пола.
— Ну, будешь Тапкой, значит!
***
В мае Натка уехала к дяде Сереже. Она две недели прожила в городе своего детства, по привычке каждый день гуляя по его улицам, прислушиваясь к своим ощущениям.
Город детства почти ничего не будоражил, а спокойно смотрел на Натку окнами домов. Единственное, что тревожило душу — это могила папы и мамы, куда Натка ходила через день, подолгу сидела у черного камня, пыталась получить совет, как ей быть дальше.
Но ничего не получала.
Она вспомнила, как перед отъездом из училища, они положили цветы у Черной Двери, на которой последним было выгравировано Светкино имя.
Вспомнила она и разговор с ВикСом о том, что живы традиции, которым они положили начало.
Клятва.
И то, что одна из девчонок в группе непременно красила волосы в красный цвет.
Натка улыбалась, вспоминая, как гордо сверкала глазами Машка при этой новости.
Натка вздыхала, гладила ладонью холодный мрамор памятника, пальцами чувствуя рельефные буковки имен папы и мамы. А над головой разливалось бескрайнее небо, молчаливое, совершенно равнодушное к переживаниям людей.
В душе происходило что-то непонятное, тревожащее. Как будто Натка сделала что-то такое, что уже ни исправить, ни изменить нельзя. И это «что-то» было ни хорошим, ни плохим — оно просто было.
Натка часто ходила и в свою любимую бухточку среди камней, подолгу сидела на нагретом солнцем камне, как в детстве, жмурясь на солнце и слушая музыку океана, пытаясь услышать в вековой его песне слова, которые помогут ей дальше в этой такой непростой жизни простых людей.
Но океан лишь шуршал успокаивающе галькой, ничего не отвечая Натке.
***
— Знаешь, дочка, — дядя Сережа, попыхивая сигаретой, хрустел мясорубкой, перемалывая подкладываемые его женой, Леной, куски мяса для пельменей, — ты не думай раньше времени о том, чего нет!
— Это как? — Натка, обливаясь слезами, резала огромные луковицы на деревянной доске.
— А вот так! Живи сегодня. Зачем переживать о том, что еще будет? И будет ли? Ты переживаешь, а может, и зря?
Лена, красивая и миниатюрная, с короткими каштановыми волосами в ситцевом халатике улыбалась, слушая дядю Сережу.
«Как же они друг друга любят», — с завистью подумала Натка. — «Вот тоже, как простые люди живут, а так светло у них. И дивана нет продавленного. Счастливые».
— А пока переживаешь, — продолжал дядя Сережа. — Все пропустишь. Так что, Наташка, живи сегодняшним днем! Вот тебе плохо сейчас?
— Да вы что?! — Натка вытерла слезы. — Мне так… спокойно. Уютно.
— Ну и все! И не надо больше ничего! Вот и не думай о том, чего еще нет. А мы сейчас пельменей налепим, по полтинничку накатим и песни попоем! Лёка у меня знаешь, как на гитаре играет!? А поет как!
Лена смущенно улыбнулась.
— А почему Лёка?
— Да сам не знаю, — дядя Сережа пожал плечами, шмыгнул носом и затушил сигарету в пепельнице. — А разве важно, почему?
Потом они дружно лепили пельмени. Над столом висели мучные облака, Натка лепила кривоватые пельмени, с непривычки вся перепачкалась в муке. Она все думала о том, что сказал дядя Сережа. Такими простыми словами он открыл, казалось, главный секрет жизни — жить тем, что имеешь сейчас. Радоваться тому, что живешь. Не задумываться о том, о чем задумываться необязательно. Все так просто. И так сложно.
Натка вернулась домой.
Домой…
У нее наконец-то появился свой дом: с кошкой и цветами на окнах, как и мечтали когда-то с Машкой. Оставалось немного: научиться варить борщ и обзавестись драным халатом. Натка улыбнулась, прижимая громко урчащую Тапку, наслаждаясь тишиной и уютом своей квартирки, свернувшись клубочком в кресле.
—Так, Тапка, — громко сказала она, глядя в зеленые кошачьи глаза. — Начинаем с тобой новую жизнь! Хватит бездельничать, пора на работу устраиваться!
Тапка ничего не ответила, угнездилась у Натки на коленях и уснула. В ее жизни все было просто и хорошо — теплый светлый дом, любящая хозяйка и всегда полная миска заморского сухого корма.
Натка гладила Тапку по шелковистой шерстке, курила и смотрела в окно. Впервые, наверное, волны беспокойства в ее душе стали, наконец, успокаиваться.
Ребята! Спокойствие, только спокойствие! Кошку не бросили, а договорились с соседкой. А то тут паника в комментах уже. Натка не живодерка.
Продолжение ЗДЕСЬ
Анонсы Telegram // Анонсы в Вайбере подпишитесь и не пропустите новые истории
Спасибо за прочтение. Лайк, подписка и комментарий❣️❣️❣️
Книга написана в соавторстве с Дмитрием Пейпоненом. Каноничный текст на сайте Проза.ру
НАВИГАЦИЯ по роману "Взрослая в пятнадцать" ЗДЕСЬ (ссылки на все опубликованные главы)