В последней своей статье о группе "Браво", я обещал поговорить о том, как "брависты" в очередной раз стали первопроходцами, на этот раз в жанре ретро-советской ностальгии, и о их роли в укреплении мифа о советских стилягах.
Для начала вспомним те славные времена, когда на просторах СССР водились пресловутые стиляги.
Музыкальный ландшафт времени появления первых стиляг можно восстановить только из воспоминаний современников, и прямо скажем, он был довольно таки пёстрым. Американская легкая музыка начала сороковых, попавшая в Союз вместе с "трофейными" фильмами и грампластинками соседствовала с контрабандными Петром Лещенко и Александром Вертинским, джаз-оркестры переигрывали латинские мелодии и довоенные фокстроты.
Всякого рода актуальная "американщина" была признана идеологический диверсией и с ней боролись не на шутку. Примерно в это время советская пропагандистская машина нанесла упреждающий удар, запустив миф о стилягах. Почему я говорю "миф", потому что между тем, как обстояли дела на самом деле, и тем, во что раздула это явление советская пропаганда, существовала большая разница, особенно на момент создания этого мифа.
Надо сказать, что стиляжья матрица пожаловала к нам из Европы начала сороковых: молодежные субкультуры, которые утрированно подражали заокеанским образцам были даже во Франции: тамошние стиляги назывались " зазу", и в нацистской Германии - "шлурфы" или "свинг-югенды", причем в последней за такое увлечение можно было и загреметь в лагерь.
В Советском Союзе пресловутый железный занавес был настолько плотным, что соответствующая субкультура не сумела по настоящему сформироваться: не было выработано единой собственной системы ценностей, язык и манера поведения - были общими только частично, одежда также могла отличаться в разных регионах. Вот что по этому поводу вспоминал музыкант Алексей Козлов (сам убежденный стиляга-"чувак"):
Трудно представить себе степень одиночества стиляг, живи они в маленьких или даже средних городках. Поэтому, собственно, их там и не было. Помимо Москвы вся эта "плесень" завелась только в Ленинграде и нескольких городах с недавним "западным" прошлым — Таллинне, Риге, Львове. Но никакого сообщества, да и просто мало-мальски тесных связей между стилягами разных городов не существовало. Поэтому даже манера одеваться была довольно разной: скажем, рижские стиляги, оккупировавшие приморский ресторан "Лидо", одевались не в пиджаки, а в спортивные, на молнии, куртки с большими накладными плечами и кепки с длинным козырьком… Страсть к музыке и танцам, однако, разделялась всеми "стильными" в равной степени.
Стиляга Эдик из короткометражки "Секрет Красоты" :
Даже само название, которое объединяло этих молодых людей в общественном сознании, было придумано не ими, а спущено "сверху".
Слово "стиляга" впервые появилось в известном одноименном фельетоне в журнале "Крокодил" и было изобретено самим автором - журналистом Дмитрием Беляевым. Оно изначально носило отрицательную коннотацию - сам суффикс аг/яг в русском языке обычно придает слову уничижительную окраску (коняга, деляга, доходяга) и естественно, сами стиляги себя так не называли. Однако все эти "штатники" и "чуваки" так и не переросли уровень местечкового сленга, а вот слово "стиляга" продержалось в советском лексиконе около пятнадцати лет, характеризуя при этом, как правило, не представителей определенной субкультуры, а вообще, молодых людей, пытающихся следовать западной моде сверх установленных рамок.
Надо сказать, что вошедший благодаря этому фельетону в историю, Дмитрий Герасимович Беляев это не просто рядовой фельетонист-колумнист: он был главным редактором журнала "Крокодил", который являлся, если кто не помнит, дочерним изданием газеты "Правда": очевидно, заказ на продукцию поступил с самого верха советской властной пирамиды.
Термина "эффект Барбры Стрейзанд" ещё не существовало, однако многие современники отмечают, что именно публикации в центральной советской прессе способствовали развитию "стиляжничества" среди молодёжи не только центральных городов, куда поступали хоть какие-то ручейки информации о внешнем мире, но и на периферии, хотя и в гораздо меньшей степени.
Редкое свидетельство эпохи: киножурнал «Ленинградская хроника» 1956 года. Советую посмотреть полностью - он коротенький. С 1.50 исполняются популярные тогда сатирические куплеты про стилягу. Между прочим авторства В. Людвиковского, который и сам считался не очень идеологически правильным..
Запретный плод сладок, и именно стиляги стали той ролевой моделью, которую держали в голове молодые люди, которые хотели быть модными и продвинутыми. Хорошую характеристику участникам движа дал все тот же Алексей Козлов:
Те, кого называли стилягами, подразделялись на несколько уровней, несколько категорий – совершенно четко. Была «золотая молодежь» – детишки неприкасаемые партработников, ученых, известных деятелей культуры, имевших возможность все доставать при помощи родителей, имевших квартиры отдельные, где можно было собираться, танцевать и развлекаться «по-западному». И это была очень узкая группа людей, к которой я не принадлежал. Я знал людей оттуда, но, как выяснилось, для них это было всего лишь модой и подчеркиванием того, что они находятся в элите советской.
Были убежденные «чуваки», то есть люди из совершенно обычных семей – служащих, рабочих московских – которые дошли до всего сами. Они верили в западную культуру и поэтому старались выделяться из толпы, одеваясь, причесываясь, танцуя и ведя себя так, как никто этого не делал.
И была еще третья категория – это были просто пижоны, у них убеждений не было никаких, они просто были модники. Им было все равно, какая там власть – лишь бы покадрить чувих и провести хорошо время. И они особенно не рисковали. Самый рискованный вид был [э́то тогда была статья, – слушали постоянно джаз, интересовались импрессионистами, абстракционистами и еще больше из-за этого начинали ненавидеть советскую власть. Они читали и запрещенных советских писателей – Ахматову, Зощенко. Даже «Двенадцать стульев» были запрещены. Была такая статья уголовного кодекса, ее только при Хрущеве – не сразу, правда – отменили. За нее можно было – если просто человек говорил: «Я люблю импрессионистов», его могли спокойно посадить в тюрьму."
(Здесь не надо воспринимать слова А. Козлова буквально: конечно никакой статьи за любовь к джазу и импрессионистам в сталинском УК не было, да и сам импрессионизм не был тогда запрещен. Но вот за контрреволюционную деятельность и агитацию сесть было можно, а там, в качестве доказательной базы, и такое сгодилось бы. Однако, после 1953 года это скорее была страшилка, чем реальная угроза, но это не значит, что людям не было страшно по-настоящему. Прим. автора)
К сожалению, если бы претензии советской власти к модникам носили исключительно эстетический характер, это было бы пол-беды, однако вызывающая внешность и музыкальные вкусы были названы маркерами более серьезных грехов: тунеядство, необразованность, аморальность.
Смотрим на то, как омерзительны могут быть модные танцы и люди, которым они нравятся - отрывок из кинофильма "Дело Пестрых" 1958 год.
Если относительно внешнего вида, информация распространялась быстро, то с музыкой и танцами были некоторые затруднения. Ну что там говорить, если "Серенада Солнечной Долины", музыка из которой была стала культовой в кругу стиляг, датировалась аж 1941 годом. Музыкальный голод в какой-то степени удовлетворял самиздат - та самая "музыка на костях".
Интересно, что собственно в изготовлении самодельных записей ничего предосудительного не было - схемы рекордеров "сделай сам" публиковались в журналах для радиолюбителей. Вообще, тема "музыки на костях" стала, благодаря своему макабрическому флеру, одним из самых ярких кирпичиков в мифе о стилягах. В разных статьях на эту тему я постоянно встречал какие-то пафосные подписи, что-то типа "и вот на таких пластинках слушали Элвиса Пресли". Однако сами бывшие умельцы, если они конечно не давали интервью западным журналистам, говорили, что не менее значительный объем продаж бутлега делали записи Петра Лещенко, Вадима Козина, Александра Вертинского и другая полулегальная русскоязычная музыка, плюс всякие сезонные штуки, типа песен из фильма "Бродяга" с Раджем Капуром, т.е. это не было какой-то чисто субкультурной фишкой, а являлось нормальным советским способом борьбы с тотальным дефицитом на культурном фронте. Вообще легкая музыка в это время выпускалась в гомеопатических количествах, и даже безобидные и вполне травоядные "Ландыши" или "Мишка" подвергались настоящей травле в советской прессе.
Кстати, "кости" можно было играть только на патефонах новой формации, с электромагнитным звукоснимателем. Старые патефоны просто дырявили этот тонкий материал. Но даже и на новых патефонах, срок жизни "рентгена" был не более десяти прослушиваний, и это при том, что трёхминутная запись делалась только на одну сторону.
С танцами было еще хуже, потому что кино с ними вообще мало кто видел, и "танцы стилем" были скорее местными фантазиями на тему воображаемой западной танцевальной моды. Опять слово Алексею Козлову:
Танцы вообще были центром существования. Тогда — в начале 50-х — имелись танцы "рекомендованные" — вальс, полька, падеспань, и "нерекомендованные" — танго, фокстрот и прочие, которые мы знали только по названиям — "джиттербаг", "линда"… И вот, когда изредка оркестр начинал играть фокстрот, мы выскакивали на площадку и начинали пляски. Было три стиля танца — "атомный", "канадский" и "тройной гамбургский". Откуда эти движения взялись — ума не приложу. Уже сейчас, насмотревшись кино и видео, я могу сказать, что танцы "в стиле" чем-то напоминали буги-вуги.
(Линда - это линди-хоп, прародитель всех свинговых танцев, джиттербаг - его разновидность, использующая больше акробатических элементов. Оба ведут свою историю еще с 30-х годов. Легендарный буги-вуги вообще никогда не был американским танцем - он появился в Европе после Второй Мировой войны, и назван в честь разновидности американского джазового стиля со специфической техникой игры на фортепиано, популярного в те годы. Прим. Автора )
Смешные советские шутки юмора на тему танцев смотрим с 38:20 в киноальманахе "Совершенно Серьезно" 1961 год.
Некоторое ослабление идеологического пресса в середине 60-х годов, первые советские шейки и твисты сделали объект обличения неактуальным, а через какое-то время мишенью насмешек и карикатур стали хиппи.
Стиляг на некоторое время забыли, однако интерес к этому явлению неожиданно проявился в конце семидесятых годов, и спектакль по пьесе драматурга Виктора Славкина "Взрослая дочь молодого человека" собирал аншлаги. До тех, до кого не дошла сама пьеса, достучался Александр Филиппенко в программе "Вокруг Смеха": его легендарный монолог построен на репликах героев пьесы Славкина, и фразы типа "Козел на саксе" ушли в народ.
Таким образом, стиляги уже к началу 80-х превратились в кукиш в кармане и символ "борьбы с системой", и чем дальше продвигалась перестройка, тем больше людей вспоминали про свои начесанные в молодости коки, галстуки с драконами и ботинки "на манной каше". Субкультура задним числом крепла и наливалась соком прямо на глазах и разные городские байки обретали силу исторических фактов, как, например, история харьковской "Голубой Лошади"..
Вернемся же к Браво.
Валерий Сюткин был зван в группу два раза, но пришел только на второй в 1990-году: очевидно, только после того, как намаявшись с чехардой приходящих и уходящих вокалистов, Евгений Хавтан предложил ему равноправное партнерство в группе. Насколько я понимаю, ни до, ни после Сюткина, ни один солист Браво этим похвастать не мог. Также поняв, что для того чтобы вытащить группу из болота требуется замена менеджмента, третьим партнером музыканты пригласили Евгения Фридлянда, который полностью взял на себя все заботы по организации деятельности группы. Вот что он сам вспоминал о начале работы с группой :
Дела у «Браво» в тот период шли плохо. Группа стоила очень дешево и выступала мало. Нужно было начинать новую раскрутку. Месяца два-три меня знакомили, причем со всеми подряд. Днями сидел в «ВИДе», общался с Демидовым, с Крутым. Очень многому в промоушне, в подходе к делу, в общении с людьми я действительно научился у Сюткина. Он коммуникабельный настырный человек, любящий поработать…
Сюткин, Хавтан и я с самого начала стали в «Браво» равноправными акционерами. Все убытки и дивиденды мы делили, грубо говоря, на троих, предварительно, конечно, расплатившись с музыкантами…»
С альбома "Стиляги из Москвы", выпущенного в 1991 году, который состоял наполовину из перелицованных старых вещей, написанных в период Евгения Осина, начался период нового восхождения группы.
В комментарии к предыдущим статьям часто приходили такие реплики: "Ну что вы выдумываете, Браво просто играли старый рок-н-ролл".
К сожалению, эта фраза как нельзя более наглядно иллюстрирует распространенное у нас непонимание стилей. Браво практически никогда не играли чистый рок-н-ролл.
Несмотря на упоминание в текстах, а также приписываемое Хавтану подражание Stray Cats, музыка Браво была достаточно далека как от рокабилли, так и от классического рок-н-ролла: достаточно послушать Чака Берри, Элвиса, Литл Ричарда или Джерри Ли Льюса, чтобы понять, что не на эту музыку, в основном, ориентировалась группа.
Не знаю, насколько это обстоятельство рефлексировали сами "брависты", но как только Валерий Сюткин, для соответствия стилю группы, лишился своих локонов, его осенила мысль обратиться непосредственно к советской эпохе середины 50-х, расставив, как говорится, все точки над i, чего группа до него никогда не делала. Таким образом, бравовская ретро-новая волна, последовательно трансформировавшись сначала в нео-свинг, потом плавно вкатилась в конкретное место и время: от начала 50-х до начала 60-х.
К сожалению, по разным причинам получилось так, что этот период оказался практически стерт в музыкальной народной памяти. Вопрос читателям : сколько советских песен периода 1946-63 г.г., не из кинофильмов, и не на патриотическую тематику вы помните?
Ручаюсь, что число будет не велико, вряд ли больше десяти.. А то что вспомните, проверьте по Гуглю на даты, возможно это песни более ранние или поздние. Если сопоставить это с массивом музыки аналогичного периода, допустим США, то может сложится впечатление, что в СССР вообще ничего не пели и не исполняли, что конечно же не так. Безусловно, этот период неоднороден, и есть большая разница между допустим, 1951-м и 1958-м годами, но даже от известных исполнителей, таких как Владимир Трошин или Гелена Великанова остались в памяти по две-три песни, а о существовании, допустим, Ружены Сикоры, вообще мало кто помнит.
Так что, в отличие от западных групп, эксплуатирующих ретро-тему, Браво не припадали к забытым корням, а попытались воссоздать ту музыку, которая могла бы существовать в то время, если бы бы не обстоятельства непреодолимой политической силы.
В фильме "Назад в Будущее" юный Макфлай играет на школьной вечеринке музыку своих родителей, которую ещё не придумали, Браво стало играть музыку того же времени, которую так и не придумали до начала 90-х.
Для создания такой органической стилизации была использована свинговая основа сороковых, щепотка американского соула 50-х и гитарные риффы оттуда же, и кремовые розочки советских квази-свинговых вещей Арно Бабаджаняна, Юрия Саульского и других авторов 60-х годов.
Получился легкоусвояемый коктейль, хорошо адаптированный к широким российским вкусам, и это не критика, а наоборот - комплимент.
Музыку, которую Браво играло на альбомах "Стиляги из Москвы", "Московский бит" (1993) , и частично на "Дороге в облака"(1994)(который обращалась уже больше к стилистике 60-х), вероятно можно сравнить с псевдо-советскими плакатами в стиле пин-ап.
Тем не менее, именно это попало в точку: с одной стороны, полноценной ностальгии по "совку" ещё не было, однако запрос на "что-то хорошее, старое и доброе" уже начал формироваться. Тема стиляг стала своеобразным мостиком, примиряющим людей начала 90-х с советским прошлым: с одной, стороны - ретро, с другой стороны контркультура для реального СССР.
Кстати, не надо вестись на названия и тексты песен, которые у Браво часто не отражают реальную музыкальную фактуру: так, например, в песне "Московский Бит"звучит никакой не бит, а нечто, напоминающее фокстрот (к этой песне у многих слушателей были также вопросы на счет использования ритма и характерной музыкальной фразы из песни группы Vaya Con Dios "Night Owls" . Однако, бельгийцы и сами были пересмешниками и активно эксплуатировали музыкальную фактуру прошлых лет, и это скорее всего тот случай, который можно охарактеризовать поговоркой "вор у вора дубинку украл").
Таким образом, группа Браво неожиданно "закрыла гештальт", и стиляги 50-х получили в общественном сознании собственное музыкальное наполнение. Думаю, что без музыки Браво не родился бы и фильм "Стиляги", который окончательно оформил миф об этой советской "субкультуре" и имел приблизительно такое же отношение к исторической реальности, как, например,"Мулен Руж" База Лурмана к временам Belle Epoque.
Все имеет свою обратную сторону, и удачная находка, которая позволила группе Браво взлететь второй раз, в итоге привела команду к очередному кризису. Евгению Хавтану стало тесно в рамках квази-советского свинга, а Валерий Сюткин, напротив, нашел в этом стиле свою комфортную среду обитания и сопротивлялся переменами, причем дело дошло до того, что он просто отказался исполнять некоторые песни на альбоме "Дорога в облаках". Его уход в 1995 году чуть было второй раз не прикончил Браво, поскольку, за несколько лет Валерию удалось заставить несколько потускнеть в памяти фанатов образ Жанны, и отставку харизматичного фронтмена пережили не все поклонники группы. Его сменщик Роберт Ленц, пожалуй, остаётся самым непопулярным солистом группы за всю её историю, и многие считают, что даже сам Хавтан поет гораздо лучше него.
Валерий Сюткин выпустил несколько вполне неплохих альбомов, однако уровня популярности Браво они не достигли.
