Нет, конечно, может быть, несколько человек его и знают, но не больше. Более того, почти все уверены, что автора никакого и нет, а стишок – это просто детский фольклор. Трагическая судьба героя вызвала столько слез, что кто-то дописал еще несколько строчек, чтобы стишок звучал жизнеутверждающе. Вы, наверное, уже догадались, о каком произведении идет речь? Да, это он, бессмертный зайчик! И у него есть автор!
Все начиналось с подписей к детским картинкам. Нет, не к «Веселым картинкам» и не к «Мурзилке». Речь идет о веке девятнадцатом. Именно тогда, в 1851 году, и было написано это всем хорошо известное произведение.
Раз, два, три, четыре, пять,
Вышел зайчик погулять;
Вдруг охотник прибегает,
Из ружья в него стреляет...
Пиф-паф! ой, ой, ой!
Умирает зайчик мой!
А написал его литератор Федор Богданович Миллер. Он был автором романов и поэтических произведений, много переводил, ещё при жизни вышло его шеститомное собрание сочинений. Но в памяти народа осталось только одно. Это стихотворение из цикла «Подписи к картинкам (для детей первого возраста)». Вполне логично было бы предположить, что картинки тоже были, но, к сожалению, самих картинок я не нашла, потому что стихотворение везде цитируется исключительно по взрослому изданию 1880 года.
Может быть, они остались в каком-нибудь журнале для детей того времени, яркие и красочные. А может, картинок и вовсе не было, а автор просто написал несколько нравоучительных стихов для детей, как это модно было в середине XIX века.
Среди них были праздничные, жизнерадостные, как эта небольшая зарисовка ярмарочного веселья:
На базаре нет прохода:
Собралась толпа народа.
Там вприсядку без сапог
Мишка пляшет под гудок.
А на мишеньке верхом
Обезьяна и с ружьем.
Приключения обезьяны мы пропускаем, а завершают стихотворение строчки:
Дети смотрят на потеху
И катаются со смеху.
Но таких веселых стихов в цикле мало. Гораздо больше страшилок, в которых описывалась жуткая судьба детей, не слушающихся родителей или виновных ещё в каких-то грехах:
Вот идет старик седой.
Он несет мешок большой
Шалунов в него сажает,
А потом в реку бросает.
А дальше такое, что кровь леденеет в жилах от ужаса:
А уж рыбы там ребят
Переловят и съедят.
От рыб-людоедов ребят могло спасти только примерное поведение, так что читающие детки в будущем, прежде чем баловаться, должны были представить прожорливых рыб и отказаться от от шалостей.
Мода на подобные произведения пришла из Германии. Там в 1845 году немецкий психиатр Генрих Гофман написал к Рождественскому празднику для старшего сына шесть назидательных стихотворений (позже их количество выросло до десяти), которые сам же и проиллюстрировал. Этот сборник стал одной из первых в истории детских книжек с картинками. Сборник назывался «Штрувельпетер» (Неряха Петер) и пользовался огромной популярностью. В нем рассказывается, какие жуткие вещи могут произойти с детьми, которые не могут отучиться от вредных привычек. Например, девочка играла со спичками и сгорела:
Ах, Катя, спичек ты не тронь!
Вдруг платье охватил огонь:
Горит рука, коса, нога…
Печальный, я бы даже сказала душераздирающий, конец просто перехватывает дыхание:
Сгорела бедная она,
Зола осталася одна.
Да башмачки еще стоят,
Печально на золу глядят.
Интересно, а почему не сгорели башмачки? Может быть, были пропитаны особой жидкостью, предохраняющей от огня?
Или ещё одна страшилка – о мальчике, который любил сосать пальцы (сейчас, правда, борются с привычкой грызть ногти). Средства против вредной привычки, скажем прямо, радикальные – приходит портной с огромными ножницами и отрезает мальчику пальцы.
Но нас интересует стишок о зайчике. В чем-то он перекликается со считалкой Миллера. Охотник отправился в лес с целью подстрелить зайца, но заснул. Заяц украл у него ружье и очки и чуть было не расправился с незадачливым охотником, который сумел скрыться от жестокого зайца, только свалившись в колодец.
Вот охотник вышел в поле
Пострелять зайчишек вволю,
Взял ружье, рожок, ягдташ
Погулять охотник наш.
Но еще больше сходства у нашего зайчика со стихотворением Гофмана фон Фаллерслебена «Жалоба зайчика». В подстрочном переводе оно звучит так: «Моя жалоба бесполезна. О, горе, злой охотник приходит, едва он меня замечает, как уже со мной это происходит, и он стреляет, пиф-паф-пуф». Справедливости ради надо сказать, что автор отталкивался от народной немецкой песенки с таким же названием- «Жалоба зайчика». Так что родословная у зайчика весьма солидная, да ещё и с иностранными корнями.
«Зайчик" стал всенародно известным после того, как его опубликовали в учебной хрестоматии.
Упоминается он и на страницах некоторых русских писателей. В сказке Лидии Чарской «Три слезинки королевны» считалка с зайчиком превратилась в трогательный эпизод:
В ту же минуту из−под ног самой королевны, из высокой травы, выскочил маленький насмерть перепуганный погоней зайчик.
Он остановился в двух шагах от королевны, прижал длинные дрожащие ушки к спине и, поводя кругом круглыми, тоскливыми глазками, ждал, казалось, чего−то.
Пиф−паф! − раздался выстрел, и беленький зайчик с окровавленной мордочкой распростерся у самых ног королевны.
Желанная схватила на руки трепетавшего еще зайчика, прижала его к груди и закричала, бросившись навстречу охотникам и их дамам:
− О, злые, злые люди! Что вам сделал дурного этот бедный, невинный зверек? Зачем вы его убили?
Забавно используется этот образ в пьесе Е.Л. Шварца «Дракон»: «Вдруг дракончик вылетает, прямо в рыцаря стреляет… Пиф-паф, ой-ой-ой, объявляю заседаньице закрытым». Ирония усиливает впечатление от обращения к знакомым героям, несмотря на то, что зайчик, в соответствии с условиями этой сказки, превратился в рыцаря, а охотник в дракона.
В произведениях для детей зайчик всегда «воскресает».
В рассказе В. Драгунского «Не пиф, не паф» маленький герой очень близко к сердцу принимает страдания бедного ушастого. Вот как он описывает предсмертные жалобы зайки:
— Ой-ой-ой! Прощайте, все! Прощайте, зайчата и зайчиха! Прощай, моя веселая, легкая жизнь! Прощай, алая морковка и хрустящая капуста! Прощай навек, моя полянка, и цветы, и роса, и весь лес, где под каждым кустом был готов и стол и дом!
Заметили, как автор ловко ввернул цитату из Крылова? Но важно другое, мальчик придумал, как сделать, чтобы зайчик не умирал. Все оказалось очень просто: перед всеми словами, начиная со «стреляет», он вставил частицу не.
Переделывает окончание стихотворения и мама в рассказе В. Пановой «Про Митю и Настю». Последняя строчка в её пересказе звучит так: «Убегает зайчик мой».
Дети всеми силами спасают зайчика, они даже придумали смешное продолжение:
Привезли его в больницу,
Он украл там рукавицу,
Привезли его в палату,
Он украл там шоколадку.
Привезли его на крышу,
Он украл там дядю Мишу.
Привезли его домой,
Оказался он живой.
Так зайчик оказался «живее всех живых» и продолжает проказничать на радость детворе.
Спасибо, что читаете и ставите лайки! Приглашаю
подписаться на мой канал, надеюсь, вы
найдете что-нибудь интересное для себя!
