1980 год — первый год, который мы прошли в полку полностью, участвуя во всех служебных, хозяйственных и партийно-политических мероприятиях.
Со служебными проще: предварительная подготовка к полётам, полёты, разбор полётов, подготовка, полёты, разбор… Между этим: изучение всевозможных документов, шифротелеграмм, заблаговременная подготовка к новым видам лётной подготовки.
Два раза в год в полку проходила научно-практическая конференция по особенностям производства полётов, эксплуатации и обслуживания авиатехники в зимнем и летнем сезоне. Готовились доклады по всевозможным темам офицерами управления полка и зачитывались личному составу. Общие вопросы обсуждались со всеми вместе, а потом начинались доклады и обсуждения по отдельности: лётчики, группа руководства полётами и офицеры боевого управления в одном классе, а ИТС — в другом.
Нового на этих конференциях можно было услышать только один раз, потом уже всё повторялось. Но польза от них несомненно была: напоминались особенности эксплуатации и полётов, а они были. Каждый год к докладам присовокуплялся опыт прошлого сезона, который иногда был замешан на крови. Чужой опыт был важен.
А ещё у Главкома ВВС тогда была мода запрещать полёты после каждой аварии или катастрофы. В полках начиналась бурная деятельность по проверке авиатехники, поиску потенциальных неисправностей и их устранению. А лётчики начинали проходить тренажи с записью в Лётной книжке и сдавать зачёты по знанию правил эксплуатации авиатехники, действиям при её отказах в воздухе, зачёты по применению вооружению, зачёты по эксплуатации системы аварийного покидания самолёта, зачёты по...
Иногда мероприятия проходили формально, для видимости: отписались в бумажках и вперёд. Летать. А иногда всё было похоже на избиение младенцев царём Иродом. Зависело от случая, его близости к дивизии, армии, округу, или — от настроения командира полка. Ну, а если уж случай в самом полку произошёл… О, не завидую личному составу! Налетают проверяющие всех уровней, роются в документации, строчат замечания, учат командиров жизни, а командиры лютуют.
Ежемесячные планово-неожиданные тревоги. Занудное мероприятие: подъём по темноте, занятие готовности в самолётах, отбой готовности, проверка тревожных чемоданчиков, наличие тревожного четвертака, химзащиты и т. д. и т. п. Потом завтрак и рабочий день продолжается, как будто и не было ночного подъёма, до позднего вечера. А если какая-то эскадрилья не уложилась в норматив, то жди отдельной тревоги для этой эскадрильи.
Служба, как служба: уходишь из дома, дочка ещё спит, возвращаешься домой, дочка уже спит. Когда папой работать?
А были ещё парко-хозяйственные дни. Это когда лётчикам надо было появиться в зонах своих эскадрилий и взяться вместе с техниками за мётлы, лопаты, кисти… Мероприятие это проходило столь разнообразно даже в одном полку, что не рискну его описывать.
Отдельно стоит борьба с заносами на аэродроме. Орловка этим особо не отличалась, но бывали случаи, что приходилось дружно откапывать от снега свои зоны.
Ну и, конечно, субботники в городке. Хотя, правильнее их надо называть воскресниками. После схода снега, после листопада, перед государственными праздниками, перед военными праздниками, перед приездом верхнего начальства или гостей.
Воскресники были веселее всего остального. Жёны и дети участвовали. Заканчивались воскресники в сосне за эскадрильскими столами с закуской и вином. Музыка, танцы…
Зимой у офицеров в городке была ещё одна повинность: ответственный по котельной. Офицеров в гарнизоне много, гораздо больше, чем отопительных дней. Уверен, не каждому эта повинность доставалась. А мне однажды пришлось сходить зимней ночью в это тёплое место. Поскольку этот наряд был неофициальным, то я попытался подробнее выяснить у начальника штаба эскадрильи свои обязанности и права.
- Какие там ещё права? - недовольно сказал майор, - пинай бойцов, не давай им спать. Контролируй температуру воды на входе в тепломагистраль. Там метка стоит на термометре. Не дай Бог, температура упадёт ниже метки! Тогда и про свою ответственность узнаешь.
Спускаюсь по тёмной лестнице в котельную. Несколько печей в ряд, какие-то баки, переплетение труб, вентили, манометры, таблички. Дым, пар, гудение вентиляторов, шум насосов, закопчённые светильники. Два бойца: один лопатой выбирает из поддувала рдеющую золу в тачку, другой забрасывает бурый уголь в печь. Равнодушно скользнули по мне взглядом, не прерывая свои занятия. Я остановился, чтобы осмотреться.
Топка печей мне не в новинку: парень я сельский и в школьных интернатах с печным отоплением жил. Печь приходилось эксплуатировать. А с бурым углём уже здесь ознакомился при топке титана в квартире. Дрянь уголь, перешёл на шишки сосновые.
Боец протащил мимо меня тачку с горячей золой, которая обдала меня угарным газом. Из-за котлов показался третий хлопец и, подойдя ко мне, представился. Старший. Попросил его показать главный термометр, он глянул на мои ноги и повёл к прибору. Да, метка была, стрелка была и стояла чуть выше метки. Всё в норме пока. Пинать никого не надо, парни работают. Мне надо продержаться до полуночи, потом меня сменит кто-то. С утра на службу.
Пока осмотрел печи, пару раз услышал запах горелой шерсти. Вот почему они на мои ноги все посмотрели! Припёрся в филиал преисподней в унтах.
У тёплых труб стояли топчаны, стол с лавкой и парой табуреток. На топчанах спали два бойца, укрытые с головой шинелями. Очередная смена истопников. На деревянном столе стоял солдатский чайник и кружки.
Обстановка рабочая, старший держит процесс под контролем. Я успокоился. Предупредил старшего и пошёл переобуваться, до квартиры ходу пять минут. Унты мне ещё нужны самому. Вся зима впереди и не одна.
Дома я заварил крепкий чай, насыпал в термос сахара побольше, залил кипятком и взял этот китайский термос с собой. Чай в солдатской столовой был плохой. Пусть бойцы побалуются качественным чайком.
Потрогал в кухне батареи: едва теплились. А на выходе из котельной температура воды была 70 градусов. Дома были рассчитаны для средней полосы европейской части РСФСР, а строили их и за Полярным кругом. И топливо плохое. Вымерзание личного состава было заложено изначально при возведении городка. Стойко переносить тяготы и лишения…
Теперь я смело ходил по золе около печей, высотные ботинки жара не так боятся. Я вспомнил свои навыки разговора с бойцами на политзанятиях и расспрашивал кочегаров про их родину и родных. Накручивал круги по котельной, заглядывал в печи, проверял давление и температуру, приставал к бойцам с душещипательными разговорами про холод в ДОСах. И незаметно поглядывал на часы: когда же появится моя смена? Мне было жалко бойцов, которые проводят службу кочегарами в этой котельной. Мне было жалко дочку, которая спала в холодной квартире.
Недавно на выходные я решил подогреть спальню, где обитала дочка с женой, добавил ещё один обогреватель к двум. Всё у меня было промышленное, самодельное я боялся ставить, а обогреватели кустарные были в ходу в городке. Не прошло и пяти минут, как провод удлинителя загорелся по всей длине, а лежал он под лёгким одеялом на полу. Заметив дым, бросился на кухню выдернуть вилку из обгоревшей розетки. Страшно подумать, чем это могло закончиться, случись ночью во время сна, или в моё отсутствие? Балбес!
Появился мой сменщик. Сдал ему термометр с показаниями, забрал термос и, махнув рукой кочегарам, вернулся на этот свет. Городок спал. Редкие окна были подсвечены ночниками: там тоже маленькие дети.
Моя голова не помещалась в шапке. Голова была наполнена шумом котельной. В неё с трудом пробивался скрип моих шагов на снегу. Шёл к дому не спеша: надо прочистить лёгкие от угарного газа и избавиться от запаха печного дыма. От запаха я избавлюсь. А от этих воспоминаний котельной - филиала преисподней?
В этом году я покончил со своим комсомольским одиночеством: меня приняли кандидатом в члены КПСС. Все мои однокашники были уже партийными в училище. Процедура эта уже давно назрела и перезрела для меня. В полку уже второй год, зарекомендовал себя… Да никак не зарекомендовал, но там и сям замечен не был, а это уже хорошо. Отец семейства — тоже положительное качество. Предпосылок к лётным происшествиям нет. Короче, приём прошёл без проблем. Даже не помню кто мне давал рекомендацию. Влился во взрослую компанию. К этому времени я уже прекрасно понимал, что командирской должности с комсомольским билетом мне не видать.
А поскольку я озаботился после ведения политзанятий своей ораторской подготовкой, то пытался выступать по волнующим меня вопросам на собраниях. Потом анализировал выступление, реакцию, делал выводы и ждал нового подходящего повода для выступления. Мне хотелось, чтобы меня слушали. И слышали.
Возможно, эти старания были замечены партийцами и мою кандидатуру выдвинули в состав парткома полка. Причём, фамилия прозвучала сверх того списка, который был составлен и оговорен политрабочими заранее. Это было полной неожиданностью для меня и для замполита полка. Он попытался воспротивиться внесению моей фамилии в список для голосования, мотивируя малым партийным стажем, но этим только подогрел галёрку. Промолчал бы и результат был бы другим. Так я оказался в парткоме полка самым зелёным членом из состава.
За это лето я пристрастился к «тихой охоте». Это братья Никодимовы меня просветили. Они выросли в Белоруссии и прекрасно знали грибы, которые росли в лесу. От них я узнал, что шампиньон — съедобный гриб. У нас дома их называли печериками, росли они массово по отвалам навоза и никто их не ел. Теперь я различал маслята, грузди, свинушки, опята, подосиновики, подберёзовики и даже — белые грибы. Перед лесом я, степной человек, всегда благоговел. А тут сразу за ДОСами начинался сосновый бор. С другой стороны городка было болотце с осинами, тоже богатое грибами. Мало помалу старожилы сдавали нам свои секретные места, иногда мы открывали их сами. Каждую свободную минуту выходных я старался провести в лесу.
Из ягод мне больше всего понравилась голубика. Я сам случайно набрёл на болотце, где она росла на большой площади. Причём, ягоды были разной формы. В одной куртине они были круглые, в другой — продолговатые, в третьей — грушевидной формы, а между ними — промежуточных форм. Урожай был обильный. Я рискнул поставить немного вина, хотя процесс этот представлял очень смутно. На Новый год открыл бутылку и она зафонтанировала фиолетовой пеной. Вино оказалось приятным. Пожалел, что не хватило терпения набрать ягоды больше.
Ничего, будет ещё ягодный сезон...
