Бычьи колесницы Евразии как древнейшая форма колесничного транспорта индоевропейцев.
Недавно нами была сформулирована гипотеза о существовании древнейшей доконной стадии развития колесничного дела у ряда индоевропейских народов (а именно, у носителей анатолийских, иранских и индоарийских языков), на которой в качестве упряжных животных в уже изобретённых двухколёсных колесницах со сплошными и/или спицевыми колёсами использовались не настоящие лошади, а (горбатые) быки.
Именно такая картина описывается некоторыми гимнами Ригведы (далее РВ) (наша датировка 3300–2600 гг. до н.э.), согласно которой в колесницу=ратху Ашвинов могли запрягать горбатых быков–зебу — одного (V.73.7; V.75.4) или больше (I.46.3; IV.44.2).
Также РВ описывает ратхи, везомые быками — Ашвинов (I.116.18), Ушас (V.80.2–3), упоминается дар из двадцати запряжённых попарно в ратхи быков (VI.27.8).
Серия сообщений о быках как запрягаемых в ратху встречается в гимнах РВ к Индре (I.177.2–3; II.16.4–6; III.43.2–4, 6; V.36.5; VI.44.19–21; VIII.4.11, 13–14; VIII.33.4, 10–12, 14; X.49.2, 11; X.112.2).
По данным РВ быков запрягали и в повозки (V.27.1; X.59.10; X.85.10–11), но сообщение о запрягании для боя отважного быка (VI.67.11) трудно трактовать иначе как указание на использование его для запряжки в боевую ратху.
Быки возят Апам Напата (I.186.5).
Не только (горбатые) быки, но даже коровы могли запрягаться в ратху (VIII.94.1).
Горбатые быки изображаются в колесничных упряжках в халколитической наскальной живописи к юго-востоку от долин Инда и Сарасвати начиная с 2500 г. до н.э.
Сюда относятся: изображение влекомой четвёркой зебу колесницы с шестиспицевыми колёсами со стоящими на ней двумя колесничими из долины р. Асан (дистрикт Морена, Мадхья Прадеш, к северу от гор Виндхья); рисунок колесницы с многоспицевыми колёсами и парной упряжкой зебу без колесничего из Абчанда (дистрикт Сагар, Мадхья Прадеш); изображение колесницы с дисковыми колёсами с одним колесничим и парой быков из Чатур Бходж Натх Нулла (дистрикт Мандасор, Мадхья Прадеш, к северу от гор Виндхья) (Рис. 1).
Замечательным подтверждением данных РВ об использовании древними индоариями зебу в упряжке колесниц служит относящаяся к эпохе Поздней Хараппы бронзовая колесница с парой горбатых быков, являющаяся частью клада из Даймабада (дистрикт Ахмеднагар, Махараштра, левый берег р. Правара, притока р. Годавари) (2200–1400 гг. до н.э.) (Рис. 2–3).
Южноазиатским данным соответствует отражённое в глиптике, рельефах и статуях XIV–IX вв. до н.э. древнейшее представление несито-лувийцев об использовании уже в эпоху повсеместного распространения в Старом Свете конной колесничной тяги их верховным божеством — богом бури Тархунтом–Тешшупом — до-конной, т.е. запряжённой парой быков или одним быком, колесницы
— ср. печать Мурсили III (Рис. 4–5), рельеф Имамкулу на скале Шимсеккая в провинции Кайсери (Рис. 6), рельеф из Алеппо из храма бога бури в цитадели (Рис. 7), ортостат из Арслантепе на берегу Евфрата в 4 км к северо-востоку от совр. г. Малатья (Рис. 8) и статую из Чинекёй в провинции Адана (Рис. 9).
Всё это указывает на общий индоарийско-анатолийский культ бога грозы, возникший на той стадии развития индоевропейской колесничной технологии, когда в уже изобретённую колесницу запрягались не (только) эквиды (причём необязательно настоящие лошади), но и быки, в т.ч. горбатые.
О том, что именно таким образом происходила эволюция колесничной тяги, свидетельствует и находка золотой чаши в Хасанлу Тепе (1250–800 гг. до н.э.) у юго-западной оконечности оз. Урмия в Иранском Азербайджане с изображением среди прочего трёх колесничных упряжек трёх персонажей на колесницах с шестиспицевыми колёсами, которые трактуются как бог бури, атмосферы и погоды на бычьей колеснице и боги солнца (показан в солярном головном уборе) и луны (изображён с рогами) на колесницах с онаграми или мулами (Рис. 10–11).
А на серебряном сосуде бронзового века (конец III – начало IIтыс. до н.э.) из Бактрии, который сейчас хранится в Лувре (инв.ном. AO28518), изображена запряжённая парой быков двухколёсная колесница с одним колесничим (Рис. 12). Непонятно, на каком основании В. А. Новоженов относит эту явную колесницу к ««боевым телегам» для экипажа из одного–двух человек, стоящих и сидящих на платформе» (Новоженов, 2016. С. 364).
По нашему мнению, и бактрийский серебряный сосуд, и золотая чаша Хасанлу с изображениями двухколёсных бычьих колесниц должны рассматриваться как памятники материальной культуры, отображающие идеологию и древнейшую колесничную практику раннеиранских племён, продвигавшихся совместно с предками несито-лувийцев и греко-италиков на запад и север из общей индоевропейской прародины на стыке Ирана, Средней Азии и Индостана.
Ранее уже высказывалась гипотеза о связи этих двух памятников культуры и об индоевропейской (митаннийско-арийской) атрибуции чаши из Хасанлу.
В свою очередь данные индоарийской, иранской и несито-лувийской традиций о бычьих колесничных упряжках индоевропейских богов находят свои параллели в древнегреческой и древнеримской культурах.
В восточной части Крита в местечке Карфи был обнаружен датируемый 1200–1000 гг. до н.э. глиняный сосуд для возлияний (ритон) в форме стилизованной запряжённой тремя быками трёхколесной колесницы со стоящим колесничим (Рис. 13).
А. И. Зайцев утверждает, что древнегреческая традиция в «Илиаде» и «Одиссее» сохранила свидетельства применения запряжённых быками повозок со сплошными колёсами в военно-транспортных целях. Об этом, по его мнению, говорит описание тактики использования боевых колесниц в «Илиаде» — герои выезжают на колеснице на поле битвы и потом спешиваются для боя. Например, в стихе «Илиады» XVII, 480 Автомедон говорит: «Я с колесницы сойду, чтобы сражаться». Как указывает А. И. Зайцев, такая тактика противоречит методике применения лёгких боевых колесниц на конной тяге для непосредственного участия в боевых действиях, при котором колесницы нападали сомкнутым строем и колесничие метали в противника дротики и стреляли в него из луков. Сам Гомер описывает эту тактику словами Нестора в «Илиаде» (IV, 297 слл.), но при этом не следует ей в основном повествовании. А. И. Зайцев полагает, что спешивание героя с колесницы для боя не является чисто поэтическим вымыслом, но имеет под собою реальную историческую основу — древнюю практику, при которой вожди ехали на битву на быках в окружении пеших воинов, что подчёркивало престиж правителя. Исследователь также ссылается на Э. Дельбека, подметившего, что в эпическом языке много раз употребляется терминология, подразумевающая употребления стрекала по отношению к лошадям, которых герои при этом погоняли бичом. Поскольку стрекало использовалось для управления быками, в этой терминологии можно видеть ещё один реликт того периода, когда единственными колесничными животными были быки. Также А. И. Зайцев анализирует этимологию древнегреческого прилагательного μωνυξ, gen. sing. μώνυχος («однокопытный») — оно впервые появляется в «Илиаде» (более 30 раз) и один раз в «Одиссее» [XIV, 46] (но в «Одиссее» почти не упоминаются лошади), затем встречается в поэзии Солона и Еврипида, а в сочинениях Геродота, Платона, Аристотеля и позднейших авторов используется для описания непарнокопытных (лошади, осла, мула) в противоположность парнокопытным (корове, овце и т.д.). По оценке А. И. Зайцева, это слово никогда не бытовало в обыденной разговорной речи и само изобретение поэтического эпитета μώνυχες было вызвано внедрением лёгкой конной колесницы в жизнь и героический эпос — «когда лошади заняли в эпосе место быков, происшедшая трансформация повела к дополнительной контрастирующей характеризации нового упряжного животного: не просто лошади, а «однокопытные лошади», т.е. не такие, как быки. Об этом свидетельствует и то обстоятельство, что противопоставление быкам «однокопытных лошадей» было живо ещё в сознании Гомера: в «Илиаде» (XX, 495) он говорит о быках, а в следующем стихе как контраст быкам фигурируют μώνυχες ἵπποι». Автор заключает: «гипотеза о том, что и в эпической традиции, и в реальности запряжённая быками повозка выступает как функциональная предшественница микенской боевой колесницы, имеет право на существование» (Зайцев, 2006. С. 78–81, 84).
Однако А. И. Зайцев не приводит никаких доказательств того, что до использования настоящих лошадей быки запрягались древними греками именно и исключительно в повозки.
Мы полагаем, что они применялись для передвижения и уже изобретённых двухколёсных боевых колесниц, а с внедрением лошадей бычьи колесницы как более древние были отнесены к сакрально-ритуальной сфере и стали считаться атрибутом ряда античных божеств (в частности, Диониса, Артемиды, Деметры, Луны–Селены, Амура–Эрота, лунного бога Мена).
Представления о бычьей колеснице Луны в европейской и иранской культурах сохранялись и в Средние Века.
В ирландской саге XV в. Forbhais Droma Dámhgháire описывается друид по имени Mug Ruith или Mogh Roith, ездящий на бычьей колеснице.
Данный очерк представляет собою очевидно неполную и предварительную сводку данных о древнейших описаниях и изображениях бычьих колесниц, указывающих на необходимость выделения доконной стадии существования колесничного дела у ранних индоевропейцев.
Дальнейшие исследования в этой области позволят расширить источниковую базу и ещё более обстоятельно обосновать выдвинутую нами гипотезу.
Текст с сокращениями и иллюстрации приводятся по изданию:
Семененко А.А. Бычьи колесницы Евразии как древнейшая форма колесничного транспорта индоевропейцев // Природа – человек – общество: от прошлого к настоящему. Сб. статей к юбилею Н.А. Дубовой / Сост. и общ. ред.: М.Н. Губогло, В.В. Куфтерин. — Москва: Старый сад, 2020. — С. 134–144.
(https://www.academia.edu/43961698/)
Дополнительные иллюстрации приводятся по изданию:
Семененко А. А. Ригведийские этюды. О Быстрых и Буланых в Ригведе. Часть 2. Главы III–VI. — Воронеж: Электронная монография на правах рукописи, 2018. — 296 с. + 398 илл. — ISBN 978-5-9907439-8-4. (https://www.academia.edu/37292474/)
Автор — дипломированный историк со специализацией по кафедре археологии и истории древнего мира ВГУ, к.и.н. Семененко А.А., Воронеж
