Вопреки всем советским ГОСТам, два этажа Ингушетии соединяют два лифта. Один - пассажирский, наподобие "Газели", четырежды в день возит народ из Назрани в Джейрах через Владикавказ, который сердито пересекает без остановок. Второй - грузовой в виде ПАЗика, пару раз в день поднимается из Сунжи (она же Орджоникидзевская или Слепцовская) по долине Ассы через сёла беспокойных предгорий.
Недостаток его лишь в том, что конечный пункт этого лифта - село Алкун, а дальше ещё на 40 километров до предместий Джейраха нет ни единого населённого пункта. Там остаётся только подниматься по лестнице, то есть - попутку ловить, и вот такой попуткой стала классическая чёрная бэха с тонированными стёклами и джигитистыми пацанами впереди. За Алкуном широкая лесистая долина стиснулась в узкое Ассинское ущелье, склоны которого пасмурным днём растворяются в облаках:
Горные пласты местами стоят вертикально:
Но при всём том до самого Джейраха и дальше на дороге хороший асфальт:
Населённых пунктов же в этом узком коридоре нет и никогда не было. Промчавшись километров 25 без остановок, мы по-джигитски резко затормозили, и ребята пояснили, что они приехали. Мы вышли из бэхи, и бэха сдала на сотню метров назад - не знаю, за сколько десятков километров ребята ехали на родник, чтобы набрать там воду, и раньше, чем они укатили вниз, у родника с теми же целями объявился какой-то советский драндулетик.
Мы тогда подумали, что студёная вода в этом роднике наверное феноменально вкусная, вот только пробовать её не было никакого желания: если Сунжа стоит в 320 метрах над уровнем моря, а Алкун в 780, то мы поднялись уже выше километра. Из ущелья хлестал ветер, трепавший прямо по костям, и первым делом мы кинулись утепляться, а вторым... вторым желанием было двинуть быстрым шагом по долине вверх, но за гремящей Ассой мы вдруг увидели башни:
На викимапии они подписаны как Цорх, но это, видимо, ошибка. Чаще эти руины называют башнями Гагиевых или просто Ингушской заставой:
Если станицы у Сунжи стерегли выход Ассинского ущелья от горских набегов, то этот замок на огромном валуне - напротив, охранял вход в Ассинское ущелье от врагов с плоскости. Ну а строился он в те времена, когда врагами этими были вовсе не казаки, а монголы. Или кто-то ещё - странное очарование суровой Вайнахии в том, что 99% её древностей не датированы точнее нескольких веков:
А Асса внизу идёт складками, и шум её такой, что у дороги не слышно своих шагов. Для ингушей она значит примерно то же, что для чеченцев Чанты-Аргун (вдоль которого Аргунское ущелье), а вот "ингушский Шаро-Аргун" - текущая за горами Фортанга, - в 2018 году по итогам долгого спора тоже достался Чечне.
В Ассинском ущелье 1990-2000-х не было таких мясорубок, как в Аргунском, однако мир сюда пришёл как бы не позже - последним крупным боем был рейд Руслана Гелаева из Грузии в Чечню в сентябре 2002 года. Но ходили по горам боевики ещё много лет - что Шамиль Басаев в 2006, что Доку Умаров в 2013-м ликвидированы были именно на территории Ингушетии. Впрочем, как и в Ичкерии или Урус-Мартане, всё это относилось больше к предгорьям с их густыми чащобами, а здесь, на высоких горах, и спрятаться-то толком негде. Но - можно было бегать в Грузию, а потому Джейрахский район уставлен уже новыми башнями.
До 2013 года здесь была погранзона, в которой турист лишь отвлекал от борьбы с терроризмом. Она тут и сейчас есть, но только правила её изменились - для въезда больше не нужен пропуск, достаточно паспорта гражданина РФ. Ну а дальше буквально за несколько лет, невиданными для России темпами, горная глухомань вдруг превратилась в центр туризма и даже сквозь КПП, куда мы пришли пешком, за время проверки наших паспортов, проехала пара машин с явным туристами.
Мы же и дальше шли пешком, любуясь горами над ущельем. Асса здесь пересекает Скалистый хребет, вполне оправдывающий своё название. Вправо до самой Чечни уходит его сегмент Цорейлам, слева - какие-то отроги Цейлоама, ну а высота вершин, укутанных облаками - всего-то около 2 километров:
Чуть дальше камень у дороги напоминает о том, почему эти горы безлюдны: ингуши смогли избежать Кавказской войны и двух Чеченских войн, а вот депортация прошлась и по ним. До 1944 года каждый башенный комплекс был аулом с десятками дворов, но как и в Чечне, даже вернувшись в 1958 году на родину, ингуши остались на плоскости.
Где-то пишут о негласном запрете селиться выше 1000 метров над уровнем моря, где-то - о том, что за 13 лет на плоскости вайнахи не только одолели голод и холод страшных первых зим, но и достаточно обвыклись в степи, чтобы не стремиться в горы. В конечном счёте, сюда их загнали монголы и тюрки, и плоскость, на которой можно прокормиться земледелием, а не на набегами, была для вайнахов многовековой мечтой. Чеченцы и ингуши - уже полвека как не горцы, и их древние башни остались не более чем фамильными реликвиями людей из городов и станиц.
Но сопровождалась депортация огромными жертвами - кто-то умер от голода, холода и болезней на новом месте, кто-то не вынес двух недель пути в переполненных "теплушках", кто-то был убит при выселении. По горам ходит немало преданий об аулах, где чекисты сжигали живьём стариков и детей, чтобы не возиться с их конвоем по тропам. Самая известная "вайнахская Хатынь" - это чеченский Хайбах, но даже история его гибели довольно противоречива: отчётная записка чекиста Михаила Гвишиани составлена абсолютно не по канонам советского делопроизводства и перепутано в ней всё вплоть до названия операции. В Ингушетии аналогичная история основана и вовсе на воспоминаниях одного старика, так что я бы относился к этому как к просто собирательному образу. Сожжённых аулов может и не было, но в 1944 году погибло до четверти всех вайнахов.
