В записной книжке Сергея Есенина можно встретить такую запись:
«В 1921 году я женился на Айседоре Дункан и уехал в Америку, предварительно исколесив всю Европу…»
С американской танцовщицей Айседорой Дункан поэт знакомится в 1921 году на одной из закрытых вечеринок тогдашней богемы (гуляли в художественной мастерской Георгия Якулова). Многие говорили, что это была любовь с первого взгляда. Есенина, которому тогда было 26 лет, привёз туда его друг – советский денди и поэт Анатолий Мариенгоф.
Есенин внимательно следил за каждым движением танцовщицы (например, когда она по просьбе присутствующих исполняла свой знаменитый танец с шарфом) после чего лёг у её ног возле дивана произнося что-то вроде «богиня». Тогда 44 летняя Айседора по легенде произнесла на ломаном русском:
«Золотая голова».
Затем поцеловала поэта в губы (не раз) попутно называя его то ангелом, то чёртом. В 4 часа утра они уехали вдвоём в её особняк на Пречистенке. Через несколько дней поэт переехал к ней, а в 1922 году выйдя из ЗАГСа сказал:
«Теперь я — Дункан!»
Молодожёны взяли двойную фамилию Есенин-Дункан. Новоиспеченная супруга во всю желала показать своему молодому мужу мир и 10 мая они вылетают на аэроплане с Ходынского поля (Москва) в Кенигсберг, по тем временам мероприятие рискованное. А уже 12 мая 1922 года берлинская газета пишет:
«Сегодня из Москвы в Берлин прилетели на аэроплане Айседора Дункан и С. Есенин. Они посетили редакцию и «поделились своими интересными впечатлениями».
Стенография берлинской беседы в редакции газеты не сохранилась (многое стёрло эхо войны), но известно, что Берлине Есенин встречает своего друга, поэта Александра Кусикова, который сопровождал их повсюду. Вместе они посещают квартиру Горького, который тоже находился в это время в Берлине. Есенин читал "буревестнику революции" свои стихи.
Надо сказать, что деловитый Есенин успел выпустить в Берлине 3 книги. Поэт много посещал эмигрантские кружки и читал свои стихи. Есть одно интересное воспоминание Романа Гуля:
«Есенин, спрыгнув со стула, подошел к председательскому месту и встал, ожидая полного успокоения зала. Оно воцарилось не сразу. Айседора села в первом ряду, против Есенина. И Есенин зачитал… Голос у Есенина был, скорее, теноровый и не очень выразительный. Но стихи захватили зал. Когда он читал: «Не жалею, не зову, не плачу, / Все пройдет, как с белых яблонь дым» — зал был уже покорен. За этим он прочел замечательную «Песнь о собаке». А когда закончил другое стихотворение последними строками: «Говорят, что я скоро стану / Знаменитый русский поэт!» — зал, как говорится, взорвался общими несмолкающими аплодисментами. Дом искусств Есениным был взят приступом».
Надо признать и то, что за границей поэт не изменял себе в плане различных выходок, а один раз исчез на три дня, чем вызвал в Дункан неимоверный приступ гнева. Нашли его в одном из пансионатов Берлина, где он пил пиво и спокойно играл в шашки с Кусиковым, которого уже тогда многие называли лишь собутыльником Есенина, но никак не литератором. Дункан устроила в номере погром (когда нашла их). Счёт, предъявленный пансионатом по тем временам был астрономический. Но у Айседоры всегда были покровители, которые покрывали не только её счета, но и застолья самого Есенина (правда большую часть своего имущества она распродала во время поездки по Европе).
Есенин в Америке
Приехав в долгожданную Америку, которой тогда грезили все русские мещане (Америка тогда была просто запредельной мечтой), Есенин был сильно разочарован.
Восхищение у него вызвали лишь небоскрёбы, на которые он пленительно мог смотреть часами.
Такого деревенскому мальчишке из рязанской деревни даже не снилось. В США от Есенина все ожидали не литературных вечеров, а скандалов, которыми он уже успел прославится и в России, и в Европе.
Известен один из скандалов в квартире Мони Лейба (еврейский поэт, который переводил стихи Есенина на идиш).
Гости с жадностью наблюдали за громкой ссорой Дункан и Есенина, которые то беспощадно били друг друга, то ласково обнимались. Наконец подвыпившего Есенина попросили почитать стихи, и он неуклонно начал читать отрывок из «Страны негодяев»:
Слушай, Чекистов!
С каких это пор
Ты стал иностранец?
Я знаю, что ты еврей,
Фамилия твоя Лейбман.
И черт с тобой, что ты жид
За границей…
Все равно в Могилеве твой дом.
— Я гражданин из Веймара
И приехал сюда не как еврей,
А как обладающий даром
Укрощать дураков и зверей…
Дочитать ему не дали. На Есенина начали нападать с кулаками, а затем и вовсе связали. Дункан к тому времени немного протрезвевшая и сообразившая, что это была провокация, быстро увезла его в свою гостиницу. На следующий день американские газеты пестрили заголовками вроде «Русский поэт оскорбил еврейскую общину» или «Новая выходка скандального русского поэта». Когда Есенин немного пришёл в себя и стал в состоянии что-то написать, то изложил в своих воспоминаниях следующее:
«Что вам сказать об этом ужаснейшем царстве мещанства, которое граничит с идиотизмом? Кроме фокстрота здесь почти ничего нет, здесь жрут и пьют, и опять фокстрот. Человека я еще пока не встречал и не знаю, где им пахнет. В страшной моде Господин доллар, а на искусство начихать - самое высшее: мюзик-холл… Пусть мы нищие, пусть у нас холод, голод, зато у нас есть душа, которую здесь сдали за ненадобностью в аренду под смердяковщину».
Полтора года странствуя по заграницам – 3 августа 1923 года поэт вернулся в Россию.
