Людей творческих профессий конец лета и ранняя осень обязательно волнует, и волнует особенно. У артистов и музыкантов открывается новый сезон, художники уже оформили свои летние пленэры, поэты и журналисты запаслись впечатлениями и новыми байками. Близится встреча с публикой, впереди мероприятия, присутствия.
И есть несколько уникальных деньков «межсезонья», когда летнее настроение постепенно гаснет, уже не может быть таким же беззаботным, а суета осени ещё не закрутила. Тепло земли смешивается с прохладой утреннего воздуха, появляются туманы. Чаще сыпятся звонки и СМС-ки, становятся слышнее дворники. Родители заполоняют магазины, всюду появляются цветочные базары. Кому-то идти в школу. Но не мне. Ура! Этот прекрасный сезон уже давно стал вдвойне прекрасным. Теперь я Наблюдатель. Но память, возбужденная этими вечными уникальными запахами просыпается и требует, требует осмысления этого состояния. Ну что же, возраст позволяет, начну писать мемуары!
Часть 1. "Гагарин с Гагаринского"
Так называемое «начальное образование» я получил в арбатских школах. Формально их было три - 43, 70 и 59. По каким-то причинам, не доступным детскому уму, едва успев обзавестись друзьями, я вдруг оказывался приписанным уже к другой школе. И свежий, щемящий вкус прохладного сентябрьского утра раз в два года становился ещё острее - я шёл не просто в школу, а в «новую школу». Со всеми вытекающими из этого факта последствиями, главное из которых, что теперь ты опять «новенький».
Первое первое сентября это как полет в космос. Событие запредельное. Второе и все последующие первые сентября это уже волнительная радость, щемящее беспокойство, ожидание встреч. А первое оно тотально и огромно. Воображению ещё не на что опереться, поэтому оно мечется в поисках подобия, но находит лишь огромную темноту, заполняющую всё пространство будущей жизни.
Детские книжки с изображением школьников, двух землекопов и их несчастных 2/3*, «Многотрудная, полная невзгод и опасностей жизнь Ивана Семёнова, второклассника и второгодника», приключения капитана Врунгеля и Робинзона Крузо - это всё очень интересно и занимательно... но перед Бездной открытого космоса бессильно. Опоры нет никакой. Виртуальная жизнь, какой бы богатой она ни была, мгновенно пасует перед реалией, ноги подкашиваются, а голова расширяется и улетает на тонкой ниточке высоко-высоко, где теряются даже звуки...
Ведь домашняя подготовка, пусть и многолетняя, проходит в знакомых условиях. Я давно уже читаю и умею писать, складывать и вычитать, всё так... Деревянные кубики и магнитная доска с буквами уже куда-то задвинуты. Но всё это дома, в знакомом пространстве большой комнаты, поделённой пополам старинным книжным шкафом и занавеской.
Первая часть Танечкина. Так все и, соответственно, я зовут мою бабушку. Здесь её кровать, малюсенький столик с одним выдвижным ящичком, платяной шкаф с большой синей картонной коробкой на верху и, думаю, никому не известным содержимым, круглый дубовый раздвижной обеденный стол, пузатый холодильник с водруженным на него телевизором. Конечно тесно... но ты этого понятия ещё не знаешь - оно для взрослых, которые вздыхают, или ворчат, задевая за углы.
Под столом можно прекрасно прятаться, если отодвинуть один из добротных и прочных венских стульев. Также можно усесться на пол у шкафа, открыть узкую, тёмную, скрипучую дверцу с толстыми хрустальными окнами вверху и полистать книги в поисках иллюстраций. Надо лишь подождать, чтобы глаза постепенно привыкли к мраку этой половины, ведь все окна находятся во второй, и свет сюда попадает лишь в проход между шкафами, да немного на потолок.
Но это всё днём, когда Танечка ходит на работу, на свою Пироговку, или в женскую консультацию где-то на Пречистенке. Именно поэтому на столе иногда появлялся большой микроскоп. Маленький латунный всегда стоял в шкафу, придавая последнему ещё большую таинственность. Чашки Петри, естественно, во всю использовались в нашем скромном быту, особенно под цветочными горшками. Вечные сумерки дня этой половины исчезали лишь вечером, когда над столом включался верхний свет.
Зато второе пространство всегда полно света и, можно сказать, простора! Три больших окна эркера выходят на Плотников переулок, справа возвышается Смоляга - здание МИД. Слева по переулку видна булочная, воспетая Окуджавой, стало быть "булошная".
Эту часть нашей комнаты эркер делает многогранной, что удивительно приятно, взгляд скользит по тупым углам, слегка задерживаясь на длинных узких вазах синего стекла, цветах, черно-белой рафаэлевской мадонне с младенцем в натуральную величину, изящном кресле карельской берёзы у такого же стола с пишущей машинкой на нём. Это бабушка Зина, на самом деле моя прабабушка, подрабатывает корректором в издательстве Физкультура и Спорт. Опыт у неё дай бог, всю жизнь в этой профессии, сам Сабашников оценил её труд в своих воспоминаниях. Потому клавиши стучат резво и четко, пропечатывая слои бумаги, проложенные чёрной копиркой.
Маленькая стальная линейка без делений всегда на столе, указывает строчку и не даёт разлететься бумагам, если открыта форточка. Лежу на своей раскладушке, жду, когда прозвенит предупредительный сигнал каретки... ага, есть! Долгое певучее Цзын-н-нь, и вал отъезжает, заряжая пружину с характерным тугим звуком. Жизнь!
Раскладушка упирается в секретер, ранее бывший маминым. С моего низкого и скрипучего ложа видна высотка, торжественно парящая над домом напротив, величественная и особо прекрасная в праздники, когда включают подсветку. Ну, а красные огоньки на шпиле и углах башни горят всегда.
Продолжение следует. Следующие части вы можете открыть по ссылкам:
Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6 - Окончание
Ниже вы можете познакомиться с Приложением - некоторыми дополнительными иллюстрациями к тесту
----------------
*С. Маршак
А Здесь вы можете вспомнить, как выглядит вожделенная всеми детьми моего поколения Железная дорога. Видео снято в музее Игрушки в Коломне.
А ниже видео с уникальными вагонами очень редкого масштаба