У меня немножко кошки на душе скребут из-за того, что я внесла раздор в чужую семью. Жан передал мне разговор со своей женой обо мне, который состоялся перед моим приездом. Но начну по порядку. Мы сидели в ресторане, ели пиццу.
- Осторожно, - сказал Жан, когда мы приступили к еде, - она очень острая.
Пицца действительно была острой, но не настолько, чтобы об этом предупреждать.
- Осторожно! - вскрикнул Жан, увидев, что я лью на пиццу перечное масло. Но было поздно. Вот теперь действительно ощущалась острота.
Ну конечно, Жан взял еще графин кагора — как же без этого.
К нам подошел хозяин ресторана.
- Всем ли вы довольны? - спросил он.
- Мерси боку, - ответил Жан за нас двоих, - Все отлично. А знаешь ли ты, как называется твоя лёфур?
Хозяин пожал плечами.
- Печь изначальная!
- Пьеть...? - второе слово у хозяина не могло сойти с языка.
- Изначальная. Так говорят по-русски. Вот эта девушка специально проехала три тысячи километров, чтобы попробовать пиццу из твоей изначальной печи!
Хозяин протянул мне руку, я подала ему свою. Он наклонился и поцеловал кончики моих пальцев.
- В первую часть этой фразы я верю, - сказал он. - Кофе за счет заведения.
- Завтра едем с визитом к Даниэль, - сообщил Жан, когда хозяин отошел. - Перед твоим приездом жена спросила у меня: «Она что, едет три с половиной тысячи километров ради тебя?», - на что я ответил: «Да, ради меня».
- Зачем ты сказал так?
- Неужели ради Эйфелевой башни можно проехать тысячи километров, а ради меня нельзя?
- Можно. Но зачем говорить жене такие вещи?
- Об этом я не подумал.
- Жан, ты умеешь накалить международную обстановку.
Он не подумал, а мне теперь отдувайся. Но что бы там ни было, надеюсь, Даниэль не выгонит меня из дому. А впрочем, неизвестно... посмотрим.
Жан сказал, что выезжать будем ближе к вечеру, потому что у него опять два неотложных пациента. В Лимож приедем поздно, около восьми. Это отчасти радует меня, потому что не нужно будет целый день общаться с Даниэль. Боже, как этот человек может все запутать...
