Моя бабушка родилась в 1929 году. Во время голодовки в 1933 году ей было 4 года, на момент начала ВОВ - было уже 10 лет. Вроде, еще совсем девчонка, но на плечи таких детей легло немало забот, страхов, горя и побед.
Она совсем не любила рассказывать, что было в это время, как их семья переживала трудные и страшные времена.
Парочка рассказов моему папе, немного тете, чуть-чуть мне. Так я узнавала небольшие подробности тяготы того времени.
Помню с детства, что бабушка всегда, когда получала пенсию, покупала мешок сахара, муки и трехлитровую банку растительного масла с маслобойни. Немного свиного сала солила, консервы покупала.
Я была частым гостем в ее доме. Поэтому все эти покупки замечала. Мне, маленькой, эти мешки казались гигантскими, а с жестяными банками любила играться.
К кладовке и погребу у меня никогда не было доступа, меня оттуда всегда нагоняли. Мол, нечего маленькой девочке лазить по подвалам. А в кладовке мыши. Конечно, я их боялась и у меня не было желания даже нос засовывать в те помещения.
Но вот однажды бабушка меня попросила принести из кладовки кружку муки. Я так обрадовалась! Подумала, что раз мне позволили пройти туда, значит мышей всех переловили и я смогу рассмотреть, что же там есть интересного еще, кроме сахара и муки.
А там был действительно склад. Консервы, соленое сало в банках, мешки с мукой, сахаром, крупы в стеклянных трехлитровых банках, какие-то травы.
Я начала внимательно смотреть, что же в жестянках, и была удивлена, увидев консервы, которым срок годности уже давно истек. Они стояли на видном месте, и вряд ли бабушка могла не заметить, что они уже должны пойти на утиль.
Принесла муку и говорю, что, бабушка, "там много просроченного уже, может, мы выбросим"?
И тут, неожиданно для меня, она начинает кричать, чтобы я не смела ничего трогать, что меня туда попросили сходить не для ревизии, а по делу.
Никогда на меня не повышали голос в этом доме, я расстроилась и ушла на улицу. Как ребенок должен реагировать на подобное поведение? Конечно я не искала скрытых смыслов. Я слышала только крик и чувствовала ком в горле.
Через несколько часов ко мне подошла бабушка, взяла за руку и глаза ее наполнились слезами. Она начала говорить медленно и было слышно, как голос ее дрожит.
-Понимаешь, я росла в то время, когда продукты не выбрасывали, их зарабатывали тяжелым трудом, добывали самостоятельно, а, в определенное время, воровали и делили кусок хлеба на всю семью. Я не могу выбросить эти баночки, ведь я всю жизнь боюсь, что может повториться голод.
А потом она мне в мягкой, насколько это возможно, форме, рассказала, что во время голодомора у нее погибла маленькая сестричка, потому что от голода у мамы не было молока, а замену найти так и не удалось.
Что в тот же год мать продала ее богатым соседям за хлеб и какую-то сумочку продуктов. А потом в слезах принесла все обратно и забрала дочь.
Что половина села ушла на небо, а оставшиеся были такие худые, что торчал только нос и странно блестели глаза.
-Страшные времена, - говорила она.
И действительно, человек, на чьи плечи легло такое испытание, вряд ли может забыть тяготы дней.
Мы обнялись и с тех пор я престала совать нос не в свои дела. Раз она решила, что эта еда должна храниться, пусть лежит.
Лишь бы ей было спокойно!
Она прожила 91 год и всегда на вопросы, как жилось в те годы, отвечала, что не помнит. Но я то знала, что боль невозможно забыть. Ее припасы оставались в кладовке до последнего дня ее земного пути.
А у меня, после такого рассказа, укоренилась привычка никогда не выбрасывать еду. Всегда готовить столько, сколько может съесть моя семья. И делать так, чтобы отходов было минимальное количество!
Спасибо, что читаете Дневник!
Может, у ваших бабушек и дедушек тоже были необъяснимые, на первый взгляд, "странности"?
Делитесь в комментариях
