Тайны шести печатей - Апокалипсиса Иоанна Богослова

Первые пять печатей.

Теперь начинается великая драма. Чудная песнь хвалы искупленных и тьмы ангелов и всего творения, завершенная глубокими «Аминь» со стороны четырех животных «посреди престола и вокруг престола» на время замерла. Наступило молчание и Агнец некогда закланный, а теперь живой, Вездесущий и Всемогущий приступает к тому действию, которого Он Один оказался достойным во всей вселенной. С каким напряженным вниманием и затаенным дыханием должен был ожидать видящий открытие таинственного свитка, снятия печати и обнаружения тайны будущего, которая до сих пор сокрыта была у Вечного Бога.

Первая печать снята и одно из животных громовым голосом отдает приказание первому видящему лицу, которое должно появиться на сцене «Иди!» И вот является конь белый и на нем всадник носящий отличительные знаки, лук и венец и изображен он постоянно побеждающими Конь, лук и венец, все это символы. Что же они означают? Конь здесь, как и в последующих трех явлениях есть символ существовавшего тогда земного государства территория которого составляла тогда местопребывание церкви Божией и место действия её будущей истории. Различные земные государства уже прежде изображались в пророчествах различными животными: львом, медведем, леопардом, диким зверем, бараном, козлом, сообразно тому, какого рода власть они должны были означать. Конь означал обыкновенно языческую военную власть. (См. Иep. 51:21. Аггея. 2:22. Зах. 9:10). Это было время Римской Империи и конь был одним из её известных геральдических или национальных символов, так же как женская фигура со щитом и трезубцем есть символ государства Британского. Изображение коня было на римском штандарте (Плинии X, 4; см. также медаль Императора Августа: Эллиот т. I, стр. 122), и римские генералы на торжествах обыкновенно появлялись на белых лошадях.

Всадник имеет лук и таким образом установляется факт, что правящая династия происходила из племени, которому особенно присвоен был лук, как национальное оружие. Таковы были Критяне известные своим производством и употреблением луков. Лук на могиле означал место погребения Критянина.

Тот род, который дал Римской Империи правителей-императоров происходил из Крита. Нерва, Траян, Адриан, и оба Антония, в противоположность двенадцати предыдущим Цезарям происходящим из Римских родов, были Критяне. Историк Аврелий Виктор говорит: «Прежде римляне или итальянцы правили государством, а теперь чужестранцы».

На нем надет венец. Это тоже особенный знак времени. Диадема или драгоценная корона, тогда еще не были приняты. Императоры носили венцы.

Карьера упомянутой династии была сплошной по­бедой вне государства, а внутри его царствовали мир и благоденствие символизированные белоснежным цветом коня. Что говорил Гиббон, способный, хотя неверный историк Римской Империи и замечательный, хотя бессознательный, изобразитель ее пророческой истории, касающейся нынешнего времени? Он описывает этот период, как «золотой век» процветания, период, когда «обширные владения Римской Империи управлялись неограниченною властью под руководством мудрости и добродетели»—период «незапятнан­ный гражданскою кровью» и «неомраченный революциею». Он прибавляет «если бы человек был призван указать период в истории мира, когда условия человеческой расы были наиболее счастливые и благоприятные, он не задумываясь назвал бы тот, который продолжался от смерти Домициана до восшествия на престол Коммода». Колонны Траяна и Антония Аврелия свидетельствуют о постоянных победоносных войнах этого периода, так же, как и медали с надписью. Первая печать это блестящий период Римской Империи.

Второе громовое "иди" из уст одного из животных раздается в воздухе и в ответ на него по­является рыжий конь. Вместо предшествовавшего мира наступает гражданская война; символом борьбы является большой меч в руке у всадника. Военный деспотизм, гражданская война, кровопролитие несомненно написаны на этом видении,

А что говорит история? Ни больше ни меньше как тринадцать императоров было убито в течете 56 лет с 193 по 249 гг.

Они «убивали друг друга». Гиббон начинает свое повествование об этом периоде словами «власть меча». Меч носили префекты претории как знак авторитета; на них публично возлагали его; тут же был меч необыкновенного вида, большой меч". Этим то римским никам был обязан этот период кровопролитием. Гиббон говорить: преторианская стража была первой причиной падения Римской Империи".

Третье действующее лицо должно появиться и вот появляется конь вороной, а на нем всадник имеющий в своей руке хорошо известную эмблему правосудия и честности, в то время как с престола раздается голос объявляющий цены на предметы первой необходимости и запрещающий повреждение елея и вина.

Опять-таки значение этого не трудно разыскать; оно лежит на самой поверхности истории. Это была эра начавшаяся с царствования Каракаллы, издавшего па­мятный эдикт, делающий город Рим распространяю­щимся на всю Империю, так что городские налоги распространились на жителей провинции сверх их собственных податей. Тяжесть налогов сделалась невыносимою.

«Огромное число подданных Каракаллы,—пишет Гиббон,— было подавлено увеличенными налогами; и каждая отдельная часть государства рушилась под гнетом его железного скипетра». Эдикт был еще усилен провинциальными губернаторами или преториями, которых монеты (медали) имели изображения, носили эмблему весов, колоса пшеницы и меры зерна. "Свет Рима померк",—говорит историк (обратите внимание на вороного коня),—«омраченной смертной тенью» притеснением. Затем с престола верховного управления слышит пророк голос приказывающей честное отношение к тем продуктам с которых собирались налоги и называющий цены, которыми они будут обложены. С императорского престола Александра Севера были сделаны последние авторитетные попытки отвратить притеснения и порчу.

Еще раз раздается громовой голос и на сцену является конь бледный; он не управляется человеческой рукою, его всадник носить название Смерти и за ним следует какое-нибудь символическое изображение ада, вместилища усопших. Страшная сцена открывается пред нами. Над четвертью земли властвует смерть. Человеческая борьба, голод и мор опустошают ее и дикие звери бродят вокруг городов и сел, чтоб поживиться жертвами голода и мора. Послушайте опять Гиббона, который не сознавая того, что он употребляетъ язык Писания, описывает период следующей за смертью Александра Севера и называет его периодом «позора и несчастия, смущения и пагубы». Разоренные Империи как бы приближается к последнему и фатальному моменту своего крушения». Он говорит о «всеобщем голоде», «ужасном море который свирепствовал не прекращаясь пятнадцать лет и уносил по 5000 человек в день в Риме», прибавляет, что «война, голод и мор за несколько лет уничтожили половину человеческого рода». Известно также, что опустошения диких зверей в опустевших малонаселенных частях государства сделались вопиющим злом. И так каждой из Божьих «четырех тяжких казней» (Иез. 14:21; Иез. 15:2) соответствовала четвертая часть бедствий быстро разрушавших Империю.

Затем сцена изменяется. Взор пророка направлен не на земной пейзаж, а на границы храма. Место жертвоприношений, алтарь, составляющий главный предмет, а у подножия его кругом благородная армия мучеников. Есть в них что-то, нам известно что именно, что объясняет их историю. Они положили свою жизнь за Слово Божее и за то, что свидетельство­вали не умолкая во время самых страшных мучений. Неудержимый крик с просьбой о праведном суде Божием вырывается из груди множества убитых и все же живущих; приходит ответ, что суд этот только отложен, пока те, которые еще на земле, в пылу сражения и которым также надлежит запечатлеть свое свидетельство собственною кровью, смогут принять участие в борьбе с злыми духами. Они публично облечены в белую одежду и стоят неповинные и безукоризненные в глазах всех. Их имена, которые некогда поносили и угнетали, теперь прославлены пред всеми.

Так обозначены были эти мученичества. Империя, ожившая немного при Диоклетиане и других императорах, начала самые страшные гонения с целью уничтожить совершенно христианство. По всей Римской империи лилась христианская кровь; слуги Христовы собирались в катакомбах для своего служения; единственное их публичное свидетельство было мученичество; к концу десяти лет гонений три императора: Диоклетиан, Максимиан и Галерий воздвигли колонны в память своего успеха. Христианство считалось уничтоженным. А кровь святых подобно крови Авеля взывала о мщении. Не сами мученики просили суда своим преследователям, но их смерть вызывала проявление правды Божией. И вот тем, которые положили свою жизнь за истину, открылось, что в свое время праведный суд будет, но до тех пор должны быть еще гонения на смерть при Антихристе, которого они ожидали при падении империи. Вот что говорят пять печатей.

Шестая печать.

До сих пор ключ истории отмыкал нам последовательный ряд комнат пророчества. Мы видели как они открывались одна за другой от его прикосновения. Замечательная характеристика дней Римской Империи— четыре животных Даниила—раскрыта перед нами сов­ременными историками и свидетелями ее падения. Соответствие самое поразительное. По мере того, как от­мыкалась каждая дверь мы все более убеждались в том, что настоящий ключ в наших руках. Если бы соответствие проявлялось только в некоторых отдельных местах, можно было бы приписать это случаю. Но когда каждое последовательное явление, описанное историком, находило себе соответствующее образное предсказание в пророчестве, сомнений не оставалось. Эпоха за эпохой проходила в символах перед глазами видящего. Периоды главного процветания, гражданских войн, насилий, голода и мора и затем эти мученичества, все это было описано в самых подходящих символах.

Теперь открывается шестая печать; представляется ужасная сцена колебания всех сил природы. Символическое небо над землею становится темным; солнце затмевается, луна делается красною как кровь, звезды падают, горы сдвигаются, острова исчезают от сильного землетрясения; целые армии со своими царями гибнут, все классы находятся в ужасе,— ужас происшедший от убеждения, что постигшая их катастрофа есть дело Распятого, что написано «мщение Агнца».

Все или почти все выражения тут надо считать символами, а не принимать буквально. Что «Агнец» символ, в этом не может быть никакого сомнения; что звезды не падали на землю в буквальном смысла тоже несомненно. Значит следует вопрос: что же означают эти символы?

Ответа искать не далеко. Писание само дает нам его.

Небо, солнце, луна и звезды означают правящие власти. «Небеса управляют», Солнце и луна «управляют» (Быт. 1:16).

Что касается звезд, то они означают главы племен или народов (Быт. 37:9-10), духовных и временных управителей (Ис. 14:12-13); «царь Вавилонский» ст. 4; Дан. 8,10,24, и Отк. 1:20, и 9:1). «Звезда» и «скипетр» являются прообразом грядущего Царя. (Чис. 24:17).

Их потухание или падение много раз изображали низвержение или разрушение наций или правления, падения «сущих властей». Я призываю особенное внимание на нижеприведенные места, где употреблен каждый символ встречающейся в шестой печати и изображает какую-нибудь великую национальную катастрофу или переворот: — Содрогание небес, землетрясение, потускнение солнца и луны, падение звезд изображает низвержение Халдейского правления в Вавилоне Мидянами "день Господень" (Ис. 13:1, 6, 9, 10, 13, 17, 19); смотри также гл. 5:25,30 и разрушение Едома в гл. 34:4. Помрачение небес, затмение солнца, луны и звезд, ужас ца­рей и народов изображали поражение Фараона, царя Египетского, "мечом царя Вавилонского" (Иep. 32, 2, 7, 8, 10, 11). Опустение земли, потемнение небес, содрогание гор и холмов являлись прообразами приближения падения Иудейского правления в видении Иеремии (гл. 4:20, 28). И многие из этих символов употребляются еще и в других местах, чтоб изобразить те же происшествия. "Еще днем закатилось солнце ее“ (Иep. 15:9). "Потрясется земля, поколеблется небо; солнце и луна помрачатся, и звезды потеряют свой свет" так описывается "день Господень" грядущий на Иуду и Иерусалим. "Закат солнца" будет день и земля омрачится среди светлого дня (Амос 8:9). "День гнева, день тьмы и мрака, день облака и мглы „день Господень" (Соф. 1, 14, 15, 18).

Отчаянные крики тех, над которыми должны были совершиться эти суды почти слово в слово те же, как крики бегущих при шестой печати. Напрасно ищут они убежища в "пещерах" и "ущельях гор" в этот "день Господень", который, по предсказанию Исаии, должен был прийти на Иуду и Иерусалим (гл. 2:19-21, 3:1, 8); и Израиль в Самарии во время ее разорения говорил "горам: покройте нас, и холмам: па­дите на нас" (Ос. 10, 5, 7, 8, 14) то же самое, что, по словам Христа, дочери Иерусалимские будут говорить о себе и своих детях во дни разрушения Иерусалима Римлянами. „Тогда начнут говорить горам: падите на нас, и холмам: покройте нас“ (Лук. 23:30). Я привел все эти места—и таковых можно найти у пророков еще много — потому что обыкновенно считается, что явления, сопровождающие снятие шестой печати так ужасны, что не могут изображать ничего другого кроме так называемого "страшного суда". Между тем каждый символ шестой печати, употреблен, как уже говорил, для изображения национальных катастроф и полного переворота существующих порядков.

Поэтому, очевидно, что символы и язык тут при­веденные сами по себе не способствуют к их применению к «страшному суду». Место, занимаемое шестою печатью в пророчестве, также не дозволяет подобного предположения. Если признать верным, что первые пять печатей изображают происшествия первых трех веков христианской эры, и применить шестую ко «дню суда», то выйдет, что между пятой и шестой должно пройти по крайней мере 16 столетий (может быть и больше); и затем значит предсказание об этом последнем дне очутится почти в самом начале пророчества. Такого беспорядка и умышленного затемнения для изучающих Слово Божие я не могу допустить в такой чудной и последовательной книге, как Библия.

Итак, я полагаю, что во-первых, на основании изъяснения символов в других частях Писания и во-вторых, принимая во внимание место занимаемое ею в книге, мы можем принять шестую печать за значение политической революции особой важности, такого переворота учреждений и падения правящих властей, которое должно было произвести в умах всех людей, начиная с царей и кончая рабами, полное смятение и подавляющее убеждение в том, что автор принесший эту катастрофу не может быть никто иной, как Распятый, общий Судия и Правитель всех.

Теперь остается вопрос: было-ли происшествие подобной важности в истории, в период последующих за тем, который соответствовал пятой печати и могло-ли оно быть описано в подобных символах?

Несомненно было и именно такое важное, что не­возможно отрицать его громадного значения. Оно охватило всю Римскую империю и ничего не оставило неизменно. Наступила революция, которая описана «как наиболее памятная и самая удивительная во всей истории. Д-р Адам Кларк, сопоставляя ее с разрушением Иерусалима, называет эти два события «величайшими какие только были на земле». Что же это было?

Победа христианства над язычеством, событие описанное Гиббоном почти словами Апокалипсиса где он говорить «падение языческой религии описывается, передается софистами, как ужасное и изумительное чудовище покрывшее всю землю темнотою и вернувшее прежнее могущество хаоса и мрака».

Эта революция в Римской Империи последовала сейчас же после этого мученичества при Диоклетиане. Обращение Императора Константина (действительное или нет) принятие им Креста как своего знамени, разбитие одной армии за другой, государя за государем—Максимиана, Макания, Максимина и Лициния—все это факты хорошо известные в истории.

О последнем монархе Гиббон говорить: Лициний чувствовал и боялся могущества священного знамени, вид которого во время сражения одушевлял солдат Константина непонятным энтузиазмом и производил ужас и смятение в легионах противников». Галерий, на своем смертном одре, просил молитв христиан и Максимин в агонии взывал ко Христу о помиловании.

"Итак,—пишет Эллют,— на политическом небе померкло языческое солнце, луна затмилась и сделалась багровою, а многие звезды попадали на землю. По мере того, как Константин подвигался в летах, он издавал эдикты о прекращении языческих жертвоприношений, о разрушении их храмов и о недопущении другого рода служения, кроме христианского. Его преемники про­должали в том же духе и накладывали строгие взыскания за публичное исповедование язычества. Результатом этого было то, что до конца столетия все звезды попа­дали на землю; самое небо, как политическая и религиозная система, исчезло, и языческие учреждения, законы, правила, служения были уничтожены".

Иным может показаться, что символы и язык шестой печати слишком ужасны, чтобы можно было. применять к подобному событию. Но не надо забывать, что живущим через пятнадцать или шестнадцать столетий трудно оценить важность событий так давно истекших. Быть может им бы помогло то, если бы они постарались представить себе подобные явления в наши дни. Вообразите, например, параллельный случай в Англии; представьте себе, что не только национальная Церковь разрушена и разорена, но всякое проявление христианства преследуется и карается, всякое место служения обращено в языческий храм,—религия, которая господствовала пятнадцать столетий и исправляла всю социальную жизнь нации от колыбели до могилы, уничтожена и заменена Магометанством! Как бы заговорили люди о такой политико-релипозной революции? Не нашлось бы журнала или истории, которые не описали бы ее, употребляя метафорический язык, в выражениях подобных тем, которые употребляет Апокалипсис, чтобы изобразить падение существовавших тогда властей и победу Распятого. Для того, однако, что­бы убедиться, что пророки Ветхого Завета и Сам Гос­подь употребили символы и язык шестой печати для обозначения конца всего и для начала а национальных конвульсий и катастроф, нужно внимательно изучать приведенные места. В этой статье возможно было привести только некоторые из них и то не целиком. Их надо изу­чать сопоставляя с их контекстами и зная хорошо их исторические факты, которым они соответствовали, если мы хотим их принять за изъяснения символического языка шестой печати.