Фрида Кало и Йинка Шонибаре – два ярких и самобытных художника, которым никакие болезни не помешали заниматься искусством. Их пример вдохновляет и мотивирует, их работы – глубоко личные, но созвучные миллионам.
Казалось бы, Фрида Кало и Йинка Шонибаре – люди из разных вселенных. Он нигериец, она мексиканка. Он художник нашего века, она прошлого. Он в основном создаёт инсталляции, она писала картины маслом. Они принадлежат к разным расам и разным полам. Однако, если почитать их биографии и всмотреться в их искусство, станет ясно, что Йинка и Фрида очень похожи.
Тридцать три несчастья
Начнём со здоровья – весьма и весьма слабого у обоих художников.
Фрида страдала от врождённой патологии матки (как и две её старших сестры) и врождённой деформации позвоночника. В шесть лет девочка на девять месяцев слегла с полиомиелитом, а вернулась к жизни уже хромоножкой – правая нога осталась тоньше и короче левой, за что её дразнили "Фрида – деревянная нога". Когда Фриде было 18, она попала в страшную аварию, которая изменила всю её дальнейшую жизнь: в автобус, в котором ехала девушка, врезался трамвай. Фриду прошило поручнем и выкинуло на дорогу. Позже она писала:
"Пострадали все пассажиры. И особенно я... От сильного удара мы вылетели вперёд, и поручень пронзил меня, как меч пронзает быка. <...> Я лишилась невинности, одну из моих почек раздавило, я не могла сама мочиться, но сильнее всего меня мучили боли в позвоночнике".
За оставшиеся 29 лет жизни Фрида перенесла 31 операцию, включая ампутацию пальца из-за гангрены, а затем и ноги до колена, удаление аппендикса, три аборта по медицинским показаниям – Фрида отчаянно хотела детей, но травмы живота и влагалища, тройной перелом позвоночника, тройной перелом таза и другие множественные переломы делали эту мечту несбыточной.
Что же касается Йинки Шонибаре, то он в 18 лет перенёс поперечный миелит, после которого остался прикованным к инвалидному креслу: Йинка был полностью парализован ниже шеи, но со временем физиотерапия вернула ему некоторую подвижность, а сейчас он даже может ходить, свесив голову на бок и медленно переставляя ноги. Художнику 59 лет – он на 12 лет старше Фриды, и современный уровень развития медицины, думаю, позволит ему прожить долгую и насыщенную творчеством жизнь.
Впрочем, даже в середине прошлого века у Фриды были шансы прожить больше сорока семи лет, выполняй она предписания врачей. Но стоило ей почувствовать прилив сил после очередной операции, как она отказывалась от постельного режима и с удвоенным энтузиазмом возвращалась к творчеству, политике и любви.
Как же быть с искусством?
Хорошо, можно посочувствовать двум творчески одарённым людям, которые ещё в раннем возрасте столкнулись с тяжёлыми диагнозами, но разве такой букет не ставит крест на художественной карьере? Всё зависит от целеустремлённости и изобретательности. И Фрида, и Йинка решили не сдаваться под натиском болезни и посвятить себя искусству вопреки невзгодам.
Йинка избрал путь мастера инсталляции – в его работах главное идея и чётко сформулированная задача. Исполнение – дело техники, и оно доверено группе ассистентов, которые работают под руководством художника. Кроме инсталляции, Йинка Шонибаре занимается видео-артом, фотографией, живописью, рисунком и аппликацией – также с помощью ассистентов.
Для Фриды родители соорудили через год после аварии своеобразную мастерскую: под балдахином кровати разместили зеркало, на кровать установили специальный мольберт. Проводя много времени в одиночестве, не имея возможности подолгу стоять или сидеть, Фрида писала автопортреты, лёжа в постели. Этим отчасти объясняется и малый формат её картин: кроме того, что в детстве она помогала отцу-фотографу раскрашивать и ретушировать снимки, теперь размер холста ограничивался лежачим положением художницы.
Когда, потеряв второго ребёнка в 1932 году, Фрида оказалась в госпитале Генри Форда, муж – художник Диего Ривера – принёс ей кисти, краски и книги по анатомии (с их помощью она рисовала своё потерянное дитя). После выписки Фрида сконструировала себе регулируемый мольберт, который можно было поднимать, если она работала стоя, и опускать, если она садилась.
Таким образом, ни Йинку, ни Фриду болезни не смогли отвратить от искусства – тяга к творчеству и страсть к жизни оказались сильнее невзгод.
"Тема, которую я знаю лучше всего"
Именно болезнь подтолкнула обоих художников к жанру автопортрета: чувство дискомфорта в собственном теле заставляет исследовать это тело, изучать самоё себя, нащупывать новый баланс. Кроме того, долгие месяцы лечения и практически полного одиночества способствуют самоанализу. Широко известны слова Фриды, основной корпус работ которой составляют автопортреты:
"Я пишу себя, потому что много времени провожу в одиночестве и потому что являюсь той темой, которую знаю лучше всего".
Йинка тоже регулярно обращается к автопортрету: он снимается в главной роли в собственных фотоисториях, в частности – о Дориане Грее, по мотивам единственного романа Оскара Уайльда. "Потрет Дориана Грея" – это история о человеке, который смотрит на себя со стороны: его тело остаётся совершенным, пока он предаётся разврату, а все последствия принимает на себя тайно хранимый портрет.
Для Йинки Шонибаре эта история стала возможностью метафорически исследовать собственное состояние, разделиться надвое, посмотреть на себя со стороны. Кроме того, как и у Дориана, у него внешнее не соответствует внутреннему: Йинка – живой, активный человек с блестящим чувством юмора и неуёмным запасом энергии, который с трудом управляет собственным телом и передвигается преимущественно на коляске.
Кстати, раздвоение – частая тема и в творчестве Фриды, но об этом мы поговорим ниже.
Национальный вопрос
Хотя Йинка Шонибаре нигериец, а Фрида Кало – национальное достояние Мексики, их национальная идентичность не так проста.
Отец Фриды – немец Карл Вильгельм Кало, который посли эмиграции стал именоваться Гильермо. Мать Фриды – Матильда Кальдерон-и-Гонсалес, дочь индейца и католички испанского происхождения. Соответственно, Фрида – метиска, её предки относятся к американоидной и европеоидной расам.
Фрида с детства учила немецкий (хотя так и не овладела им в совершенстве) и, с подачи отца, читала немецких философов – в первую очередь, Ницше и Шопенгуаэра.
В школьные годы Фрида эпатировала публику тем, что носила тёмно-синюю плиссированную юбку, как настоящая немецкая школьница. Повзрослев, Фрида шокировала американцев традиционными мексиканскими костюмами – длинными пышными юбками, крупными бусами, косами с вплетёнными в них яркими нитями или цветами. Дети на улицах Нью-Йорка спрашивали у неё, как пройти в цирк, взрослые провожали взглядами.
Йинка Шонибаре родился в Лондоне в семье нигерийцев. Его прапрадед был вождём племени в Нигерии, а его отец – юрист. В три года родители увезли мальчика в Нигерию, в Лагос, где он и жил до семнадцати лет, проводя в Англии лишь летние каникулы. Уже переболев поперечным миелитом, Йинка пошёл учиться на художника и закончил Голдсмитс, Университет Лондона со степенью магистра изящных искусств (MFA). Позже он получил от королевы Елизаветы II орден Британской империи за заслуги в области искусства.
В годы учёбы один из профессоров спросил, почему юный нигериец не занимается "аутентичным африканским искусством". Йинке, выросшему в сложном культурном контексте, такой вопрос казался странным: во-первых, почему он, родившийся в Лондоне и тесно с ним связанный, должен заниматься африканским искусством? во-вторых, что такое "аутентичное африканское искусство", если культура современной Африки – продукт не исключительно африканской истории, но и торговли с Голландией в XIX веке, и болезненного колониального прошлого. Эти вопросы подтолкнули Йинку к формированию собственного уникального стиля.
Отражение национального контекста в искусстве
В своём искусстве Йинка Шонибаре исследует вопросы расовой и национальной идентичности, колониализм, постколониализм и глобализацию. Он смеётся над своим орденом Британской империи: ведь его искусство носит ярко выраженный антиимперский характер, а империя его за такие дела награждает.
"Вещи не всегда являются тем, чем кажутся," – повторяет Йинка. Вот он кажется нигерийцем, а ощущает себя в равной степени нигерийцем и англичанином: ведь он родился и получил образование в Англии, здесь он живёт и работает уже 42 года. Его инсталляции мгновенно узнаваемы, благодаря racially ambiguous – расово неоднозначным – манекенам: их "кожа" не чёрная и не белая. У этих манекенов нет лиц, чтобы зритель не мог идентифицировать их расу по характерной форме носа или губ.
Одеты манекены Йинки в вещи, скроенные на европейский манер, но сшитые отнюдь не из шерсти или шёлка. История ткани, которую использует Йинка, так же неоднозначна, как и всё, с чем он соприкасается: хлопок с яркой восковой печатью сегодня ассоциируется с Африкой, и выходцы из Африки, живущие в Англии, носят его в знак собственной связи с исторической родиной. Однако в Европе этот хлопок известен как голландский: именно голландцы завезли его в Африку в XIX веке, причем прямиком из Индонезии. Так чей это хлопок? Индонезийский, голландский или африканский? Пожалуй, верны все три определения.
Продолжая запутывать мультикультурный и межрасовый клубок, Йинка одевает в голландский/африканский хлопок героев известных картин европейских художников, которые прочно ассоциируются с культурой Европы. Но ведь Гойя – испанец, а Испания долгое время была частью исламского мира и испытала влияние арабской культуры.
При этом Гойю Йинка переосмысляет в традиционном для себя антиколониальном ключе, как и Генри Реберна: Великобритания – империя с могучими колониальными амбициями, и одну из икон британского искусства, шотландского священника Роберта Уокера, Йинка переодел в африканский хлопок, а легендарный вопрос дополнил словами "в Африке", "в Азии", "в Австралии". Очевидно, речь идёт о сне разума глав держав с колониальными аппетитами.
Как лёд на озере Даддингстон, Британия рассекала Африку на лакомые куски вместе с другими странами – этому посвящена самая знаменитая работа Йинки Шонибаре "Раздел Африки", сцена с безголовыми лидерами четырнадцати стран, вершащими судьбу континента на Берлинской конференции 1884-1885 годов.
Если Йинка Шонибаре соединяет и стирает границы между расами и культурами, которые его сформировали, то Фрида наоборот их препарирует, противопоставляет одно другому: на её картинах порой встречаются две девушки – европеоидной и американоидной рас ("Две обнажённые в лесу") или в европейском и мексиканском платье ("Две Фриды"). Которая Фрида настоящая? Мы увидим её, если соединим эти две сущности.
Как и Йинка, Фрида соединяла в своём искусстве наследие двух миров, которые её сформировали: в её мастерской стоял чертёжный стол и царил безупречный порядок, она работала характерным для Европы маслом и наносила краску крошечными аккуратными мазками – во всём этом прослеживается явное влияние отца-немца. Кроме того, ранние работы Фриды написаны под сильным влиянием искусства эпохи Ренессанса.
В то же время, Фрида изображала себя в традиционной мексиканской одежде, в подражание народным мексиканским картинкам ретабло писала маслом по металлу, черпала образы в мексиканской культуре и подчёркивала свою связь с родной землёй. На её картинах можно встретить начинённого взрывчаткой Иуду – специфически мексиканского участника пасхальных гуляний; няню в деревянной ритуальной маске, чьё молоко способно напоить плодородную землю; характерные для культуры Мексики сахарные черепа...
Фрида пишет себя в объятиях персонифицированной Мексики и на границе между плодородной, богатой культурой, оберегаемой богами Мексикой и механизированными, мёртвыми Штатами. Находясь в США, она вешает своё мексиканское платье посреди безрадостного пейзажа, где вместо церковных витражей – деньги, вместо древних божеств – секс-символ Мэй Уэст, на колонну водружён унитаз... То ли дело её родная Мексика!
Таким образом, искусство и Фриды, и Йинки, каким бы разным оно ни было, тесно связано с их национальной и расовой идентичностью и с их пониманием культурного многообразия.
Благодаря или вопреки?
Этот вопрос часто звучит в контексте искусства: Ван Гог стал великим художником благодаря безумию или вопреки? Вошёл ли бы Мунк в историю, не преследуй его несчастья в жизни, здоровье и любви? Стала бы Фрида Фридой, а Йинка Йинкой без тяжёлых диагнозов?
Думаю, искусство – это та территория, на которой можно быть художником и благодаря, и вопреки одним и тем же обстоятельствам. В 1946 году Фрида писала об этом так:
"...я настоящий стоик (учитывая моё состояние), но сейчас мне приходится тяжеловато, потому что все мы... много страдаем, но вместе с тем и многому учимся".
Йинка же в интервью The New York Times в 2009 году сказал то, под чем, уверена, подписалась бы и Фрида:
"Вы знаете, все эти вещи, которые должны были бы быть негативными для меня, на самом деле стали колоссальным ценным вкладом. Я говорю о расе и инвалидности. И то, и другое, в нашем обществе воспринимается как препятствия. Но это именно те вещи, которые освободили меня. Потому что они и есть я, то, что я выражаю".
P.S. Если бы я была Ириной Кулик и вела курс лекций "Несимметричные подобия", в нём обязательно была бы лекция про Фриду Кало и Йинку Шонибаре. Но я Зарина Асфари, поэтому восполняю эту лакуну сей статьёй :)
