Еще один год обучения. Наташа не успела опомниться, как наступила зима, а вслед за ней итоговые тесты, испытания, опять загадочные лица преподавателей, натянутые нервы, более плотный график занятий. В общем, все прелести окончания курса.
В конце года снова приехали ГРУшники. Девочки с нетерпением ждали встречи со старыми знакомыми. Хотя преподаватели старательно обходили молчанием вопросы девчонок: правда ли приедут те же бойцы или новенькие? Надеялись увидеться.
На этот раз бои прошли быстро. Натка долго вспоминала удивленное до предела лицо того самого, улыбчивого, когда отправила его в нокаут.
Им аплодировали все преподаватели, которые собрались на выпускной бой. Девчонки стояли измотанные, окровавленные на ринге над побежденными бойцами спецназа, улыбаясь и пьянея от победы.
А потом, после боя, радостно пищала Машка и, не стесняясь преподавателей, прыгала вокруг девчонок. В тот момент, когда ВикС с улыбкой объявил, что дальнейшее обучение будет проходить их четверка, из которой будут готовить боевую группу.
Нинка угрюмо прощалась, с трудом переживая свое распределение. А остальные девочки не скрывали слез. Аня и Зина обнимали и клялись писать им письма и требовали, чтобы они обязательно отвечали. Но потом махнув, сказали, не пишите, все равно вам некогда будет. Сашка растерянно моргала, не зная, как ей реагировать на свое распределение в криминалистический отдел милиции где-то на юге России. А Машка глумилась над Нинкой, когда выяснилось, что ее распределили в женскую колонию, охранницей.
Они праздновали вчетвером начало последнего курса всю ночь. С песнями, танцами и диким каким-то, бесшабашным весельем, обнимаясь и признаваясь друг дружке в вечной верности и преданности, поднимая очередной бокал вина.
Машка от избытка чувств исполнила на столе дикий танец, от которого подломилась ножка и все они, хохоча, собирали с пола осколки посуды. И долго вытаскивали из Машкиных волос налипшие горошинки из салата.
Много всего было за этот год.
И вот, настал последний год их обучения. После этого они станут работать самостоятельно.
Натка часто задумывалась – как это будет? Но в голову ничего не приходило. Было страшно и в тоже время хотелось скорее закончить учебу. Почувствовать себя взрослой. И… она старалась не думать об этом, но ей очень хотелось побывать дома.
На спецполосе Натка пила кофе и болтала с Ли. И всего лишь на секунду задумалась о предстоящем окончании училища. На секунду! И поняла, что пропустила, что говорит Ли. Натка улыбнулась своей рассеянности, глотнула кофе из пластикового стаканчика.
— Ли, повтори, пожалуйста, что ты сейчас говорила? — переспросила она.
— Натка, ты стихи, что ли, сочиняешь? — улыбнулась Ли.
— Нет, — Натка вздохнула. — Думаю, какая будет жизнь у нас после училища.
— Веселая, — хмыкнула Ли. — Особенно если не будешь хорошо стрелять и будешь все время витать в облаках! — она легонько хлопнула Натку по спине. — Сегодня работаем с ножами. А говорю я тебе: старайся сильнее, всем телом, на выдохе бросать! Попадаешь ты хорошо, а вот по силе – слабовато. Грудину не пробьешь, а это очень надо, — Ли повертела тяжелый нож, протянула рукоятью Натке. — Попробуй еще раз. А вообще, посмотри как-нибудь, как Снежная с ножами работает, залюбуешься!
— Видела я. Как косилка.
Натка взяла нож, перебросила его клинком в ладонь, быстро поймала центр тяжести. Прицелилась, замахнулась и что было сил, вкладывая в бросок вес всего тела, выдохнув резко, с утробным криком, метнула нож в деревянную мишень.
Лезвие на миг сверкнуло в свете ламп и воткнулось в толстую доску мишени, в центр красного круга.
— Ох, как ты! — Ли восторженно поцокала языком. — Крикнула сексуально!
— Оно само, — смутилась Натка.
— Все правильно. И смотри-ка, с криком-то почти на полклинка вогнала! Это точно уже наповал. Так и надо. Прочувствовала? Ты запомни! — Ли в тысячный раз повторяла одну из своих формул. — Это тут деревяшки. И перебросить можно, если не получилось. А в работе второй попытки не будет. Так что тренируйся до автоматизма, пока не закрепишь это свое «аааа-хаааа»!
Ли села на раскладной стульчик, а Натка собрала со столика ножи, встала на позицию, прицелилась и стала один за другим бросать, стараясь закрепить свое «аааа-хаааа».
Машка ввалилась на спецполосу. Не вошла, а именно ввалилась, топая, стряхивая снег с ярко-красных сапожек, румяная в красной курточке и белых леггинсах. Встряхнула волосы от снега. И стянула тонкие кожаные перчатки.
— Маша, — улыбнулась Ли, — вот почему, когда ты входишь, то заполняешь собой все пространство?
— У меня душа большая! — сообщила Машка, сосредоточенно разглядывая в маленькое зеркальце ресницы — не потекла ли тушь. — Мурашки, Валваныч заждался уже! А ты тут, неизвестно чем занимаешься! Такие крики, что на улице слышно! Смотри, я ревнивая!
— Болтушка ты, Машка, — усмехнулась Натка. — Идем к Валванычу.
Валванычем называли Валерия Ивановича, инструктора по экстремальному вождению. Это был упругий, как узелок, маленький мужичок, лет пятидесяти. Слегка хромал, повредив ногу в аварии. Со шрамом через всю правую щеку.
Где он заработал шрам, Валваныч не сознавался. И версии, по училищу ходили самые разные. Говорят, что когда-то он был гонщиком, потом служил на Кубе и вообще, биографию имел самую шпионскую.
Натка накинула куртку, махнула Ли и они с Машкой побежали по дорожке к полигону для автодела, где изнывали от ожидания нетерпеливый Валваныч, Лика и Светка.
Денек был замечательным. Натка успела порадоваться солнцу, расчирикавшимся от предвкушения весны воробьям, хлопьям снега и легкому морозцу.
Валваныч в сине-красном утепленном гоночном комбинезоне ходил вокруг машин и ворчал. Увидев Натку с Машкой дернув шрамом и нарочито грозно буркнул, затягиваясь папиросой.
— Уже три минуты лишних бегаете, красотки.
— Валваныч, как могли, торопились! — запыхавшись, улыбнулась Машка. — По сугробам, напрямик, бразды пушистые вздымая, сквозь…
— Красная, — Валваныч закатил глаза. — Хватит, прошу тебя. Дай хоть раз насладиться зрелищем тебя молчащей!
— Наслаждайтесь! — Машка картинно встала, отставив ногу, повернула голову в профиль, сверкнула глазами на Валваныча. — Я молчу. Буду молчаливым образцом красоты и грации, подобно античным статуям! И никто уже не сможет…
— Мария, хватит! — Валерий Иванович махнул на Машку рукой. — Ну что это за создание такое?
— Что сегодня у нас? — спросила Натка, любуясь, как полыхают Машкины волосы.
— Пересеченка парами, — Светка подтянула ботфорты, — на макаках.
Макаки — машины, созданные специально для учебного вождения. Для безжалостного уничтожения на самых страшных трассах. Старенькие советские легковушки, мятые, битые-перебитые и усовершенствованные лично Валванычем.
Внутри он установил стальные каркасы, чтобы машины не сминались, даже при самом неудачном приземлении. Стекол у макак не было, вместо них стальные сетки.
Но, несмотря на страшный, убитый и непрезентабельный внешний вид, машинки эти были резвыми и мощными. Не боялись ни грязи, ни трамплинов, ни ударов, ни переворотов.
Избавленные от лишнего веса, разгонялись до сотки не хуже импортных и были просто ракетами, ну, если добавить крылья.
Каждая макака была любовно раскрашена Валванычем. И каждая имела свое имя, которое красовалось на бочине: «Каракатица», «Выхухоль», «Парашка» и «Грымза». Имена эти дал макакам Валваныч, зачем и почему, никто не знал. Но поговаривали, что это были ласковые клички его любовниц.
Лика грызла печенье, притопывая ногой от нетерпения.
— Давайте начинать уже, Валваныч! — протянула она. – Холодно!
— Снежная, тебе ли с твоей фамилией зимы бояться? Ладно, объясняю задачу. Маршрут номер четыре — три круга, на время, парами. На вылет. Приз — четыре часа выходного в воскресенье с утра.
Первая пара Красная и Снежная.
— О! — Машка тряхнула волосами, подошла к машине красного цвета, открыла дверцу. — Значит, поединок пламени и снега! Смертельный бой зимы и солнца!
— Я те покажу, смертельный бой! – цыкнул Валерий Иванович – Я те покажу, поединок!
Лика подошла к светло-серой машинке.
— Машка! — крикнула она, усаживаясь на жесткое сиденье, пристегивая ремнями. – Уделаю я тебя! Как грелку порву сейчас!
— А вот посмотрим! Забьем, блондиночка?
— На что?
— Кто проигрывает, будет скакать верхом на швабре вокруг казармы, с криками «я дура» ночью, три круга!
— Голая! — добавила Лика, запуская двигатель.
— Замазали! — крикнула Машка, захлопнула дверцу и показала Лике язык.
— Ох, девки! — проворчал Валваныч, прищурившись глядя, как красная и серая машинки подкатываются к линии старта. — Как дети маленькие! «Я дура»!
Он поднял стартовый пистолет. Хлопок выстрела утонул в реве двигателей и машины, подняв облака снега и дыма, рванули по трассе.
Натка со Светой молча наблюдали, как две макаки в снежной дымке, летели по треку, перепрыгивая кочки, проскакивая по мостикам, с заносами вписываясь в крутые повороты «змеек».
— Блин, с ума они сошли, что ли, — пробормотала Светка, сощурившись, глядя на летящие машины.
Натка вгляделась: макаки, набирая скорость, летели по трассе, взревывая моторами, опасно кренясь на поворотах. Сердце екнуло, когда красная машина, высоко прыгнув на бревенчатом трамплине, в воздухе начала заваливаться на бок, а потом жестко, с лязгом, опустилась на колеса, зарыскала, как раненная гончая, взвыла двигателем и рванула вперед.
Серая машинка, не отставая, летела следом, отчаянно скользя колесами, чудом вписавшись в поворот.
— Что творят! — шепнула Натка.
Она нахмурилась. На опасном ледяном участке, красная машина, газанув, влетела в поворот. Завалилась на бок, встала на два колеса и, отброшенная ограждением из покрышек, завертелась волчком. Висевшая на пятках серая едва не врезалась в нее, отчаянно вильнула и по бровке пролетела в нескольких сантиметрах.
— Черт! — вскрикнула Светка, сжимая кулаки. — Совсем с ума сошли!
Натка прикусила губу, стараясь не пропустить ничего. Каждый раз, когда макаки чудом избегали столкновения или вот-вот должны были перевернуться, она прикусывала губу.
Первый круг выиграла Лика. Она с диким ревом пронеслась мимо флажков. Опоздав на пару секунд, пронеслась Машка.
— Слишком большую скорость набрали девки, — укоризненно покачал головой Валваныч. — Доиграются сейчас!
На втором круге стало еще страшней. Натка даже пару раз зажмуривалась, ожидая услышать грохот столкновения, но двигатели по-прежнему ревели почти в унисон. Она открывала глаза, чтобы через пару минут зажмуриться снова.
— Вот ведь! — шипела Светка. — Убью, на хрен, обеих!
На трассе царило безумие.
Макаки на максимальной скорости, ревя на высоких оборотах, проходили самые сложные участки, чудом избегая аварии. Машина Лики вылетела на лед, вспахав сугроб, выбросив радужный веер снежной пыли.
Машка в трех сантиметрах от бревна, торчащего вертикально, заложила совершенно невероятный вираж, пытаясь подрезать Лику.
На прямом участке ледяной трассы, Лика, выжимая из машины всю скорость, юзом летела к виражу, даже не думая сбрасывать скорость.
Что случилось, Натка не поняла.
Она увидела, как обе машины, поравнявшись, скрылись в облаке снега.
Взлетела высоко вверх сорванная красная дверца.
И по полигону прокатился грохот и скрежет сокрушаемого металла со снегом. Из поднятой тучи снега вылетело колесо.
От ужаса у Натки перехватило горло, она рванула по сугробу на трассу, спотыкаясь, падая, глотая холодный воздух, проклиная себя за то, что так медленно бежит.
Рядом бежала Светка, страшно матерясь, а позади, хромая, бежал Валерий Иванович.
Натка подбежала первой.
Красная макака валялась кверху колесами, искореженная, с вырванной дверцей.
Серая, в пяти метрах лежала на боку, без колеса, с сорванным и скрученным в узел, капотом, огромной бороздой на борту.
Было тихо. Натка опустилась на колени, заглядывая в салон Машкиной машины.
— Господи, только бы жива! — стучало в висках.
Машка висела на ремнях. Все лицо в крови. Натка не понимала откуда кровь у нее. Ей казалось, что у Машки разбито все лицо. Она осторожно, как учили, ощупала Машкины руки, ноги, шею, проверяя, не сломаны ли кости. Подкатилась под нее, отщелкнула негнущимися пальцами ремень.
Машка мягко скользнула Натке на живот. Наташа выползла из машины, придерживая Машку, аккуратно уложила ее на снег, рванула куртку и припала к груди ухом.
Машка дышала, сердце билось ровно.
— Вот дрянь! — крикнула Натка неожиданно для себя.
— Сама ты… — вяло улыбнулась Машка.
За спиной стонала Лика, которую вытащила Светка. Она подтащила Лику к Машке и положила рядышком.
— Добить бы вас, гадин! — Светка скинула куртку, свернула и подсунула под голову Лике. — Чтоб, заразы, не мучились и других не мучили!
— Светка, все же нормально! — Лика завозилась, пытаясь встать, чтобы все видели, что все нормально, охнула и легла.
— Я тебе покажу, нормально! — Светка зло щурилась и играла желваками. — Только встань, гадина, я сама тебя ухойдакаю!
Натка вытащила платок, обтерла Машкино лицо. Кровил порез на подбородке.
— Мурашки! — ухмыльнулась Машка. — А я дальше валяюсь — бегать Лике голой!
— Дура! — сказала Натка. — Обе, поганки, будете у нас голыми бегать!
— Со швабрами в заднице! — добавила Светка.
Светка вдруг всхлипнула, как маленькая девочка, перчаткой вытерла глаза и сквозь слезы выкрикнула:
— Если вам насрать на нас с Наткой, то идите вы в жопу! Дуры две! Гоняйтесь сколько хотите, убивайтесь, но чтоб мы не видели, идиотки чокнутые! Я чуть не сдохла, думала все, разбились, а они, сволочи такие, еще и зубы тут мне скалят!
Светка закрыла лицо руками и заплакала.
— Све-е-ет… — тихонько позвала Машка. – Све-е-ета-а-а-а… Светулечка наша любимая самая наша Све-е-ета… Прости-и-и!
— Не будем больше, обещаем! — жалобно протянула Лика. — Простите нас, девчонки!
Натка с трудом глотая слезы, погладила Машку по волосам.
— Дура ты! Совсем не думаешь? Мы же вас любим! А вы! — прошептала она. — Мы же со Светкой чуть с ума не сошли!
— Да что ты объясняешь им! — Светка вытерла слезы. — Лежат вон, довольные и по фигу им! — она вдруг засмеялась, махнув рукой. — Знают, заразы, что любим их и простим — вот и устроили!
Натка тоже засмеялась, бросив пригоршню снега Машке в лицо.
— Вот тебе, придурочная! — крикнула она, садясь на лед.
Машка засмеялась, вытирая снег с лица.
Когда Валерий Иванович подбежал, наконец, к девочкам, он в сердцах плюнул и полез за папиросой.
— Вот ведь больные! На всю голову больные! — проворчал он. — Чуть не убились, а все хиханьки им! — Валваныч вдруг улыбнулся. – Соловей! Встань со льда-то! Отморозишь все себе женское! И вы обе вставайте, разлеглись тут! На пляже прям, красотки, мать вашу! Ну, девки, ремня на вас нет! — сказал он, прикуривая папиросу от спички.
Потом пили до черноты крепкий чай из мятого древнего чайника у Валваныча в каморке, сжав ладонями эмалированные, в черных выбоинах, кружки. С сахаром вприкуску и баранками, которые по очереди таскали из пакета, лежащего на фанерном столе, рядом с набором гаечных ключей в кожаном футляре.
Натка морщила нос, дула на чай. Мечтая, чтобы так всегда и было хорошо, как сейчас, в этой промасленной каморке, до потолка заваленной инструментами и деталями машин, на чурбачках с чистой ветошью вместо стульев, с байками Валваныча. Она вздохнула и потянулась за баранкой.
— Крепче за баранку держись, шофер! — подмигнул ей Валваныч.
Продолжение ЗДЕСЬ
Почему Натка оказалась в училище - читать ЗДЕСЬ
Навигация по каналу - зайдите, там много хороших историй
Анонсы Telegram // Анонсы в Вайбере подпишитесь и не пропустите новые истории
Книга написана в соавторстве с Дмитрием Пейпоненом. Каноничный текст на сайте Проза.ру
НАВИГАЦИЯ по роману "Взрослая в пятнадцать" ЗДЕСЬ (ссылки на все опубликованные главы)