После отчисления, всем тем, кто остался учиться дальше рассказали, какие новые предметы у них появится. Но когда слушаешь все эти СПЕЦ-4, СПЕЦ-15 и быстрые объяснения, это не кажется страшным или невозможным. Особенно если Машка начинает ерничать и кривляться.
Но всем стало действительно жутко, когда с первого занятия по СПЕЦ-15 Машку приволокли под руки.
— Не трогайте ее, — строго сказала преподаватель. — Ей успокоительное воткнули, отлежится и все нормально будет, — Ивонна улыбнулась, глядя на испуганных девочек.
СПЕЦ-15 было едва ли не самое страшное испытание, после болевых. Девочки между собой называли их — пыточные.
На Машку было страшно смотреть в таком состоянии. Это ведь ненормально, когда эта шостя и вечный двигатель Красная, валяется на кровати тряпичной куклой, с отсутствующим взглядом. Лика испуганно смотрела по подругу.
— Да, смотришь на нее, — Светка присела рядом и взяла ее за руку, — будто наркоманка в ломке. Сколько я их перевидала. Держись, девуля моя, слышишь? — Светка говорила тихо и спокойно, понимая, что слова сейчас ничего не значат, — Машка, я с тобой посижу, подержу тебя за руку, хорошая моя девочка, — только правильная интонация способна сейчас помочь Машке.
Света стала нежно гладить ее по красным волосам. Заботливо, как мама. Тихонечко, поглаживая, пела что-то успокаивающее, нежное. Постепенно Машка пришла в себя. Улыбнулась, хрипло хихикнула. Но получалось это еще с трудом. А через день она уже вела себя, как обычно, только иногда замирала и долго смотрела на Натку.
И вот сегодня у Натки, тоже предстояло первый раз пойти, на эти … пыточные. После обеда за ней зашла куратор Марина:
— Ну, что? Готова? — подмигнула Марина. — Пошли Натка, — она нежно обняла ее за плечи, — ты не бойся. Это необходимо, пройти всем, понимаешь?
Натка мотнула головой, но сказать ничего не смогла. От страха пересохло в горле.
— Пока идем, я тебе еще раз расскажу, — Марина улыбнулась. — А то, поди и позабыла все, что на вводном вам рассказывали. Да, не бойся, — она тряхнула оцепеневшую Натку, — это не больно. Ты ведь боли не боишься! Вспомни, как лупилась с грушниками! До сих пор все вспоминают. А на СПЕЦ-15, главное, панике не поддаться. А у вас в работе, всякое может случиться. Это самая лучшая подготовка. Поняла?
— Да, — прошептала Натка.
— Вот, видишь, уже разговариваешь, значит, взяла себя в руки, — Марина улыбнулась. — Ли, твой любимый преподаватель по стрельбе, рассказывала, что ее очень спасли эти тренировки.
— Да? — совладав с голосом, спросила Натка.
Честно говоря, это было сложно представить. Маленькая нежная Ли и эти пыточные. Ли ассоциировалась у Натки с нежными духами и розовыми сигаретками. И ее любимыми Стечкиными. Всегда безмятежная и добрая.
— Да, — в тон ответила Марина. — Она попала в плен. В Афгане. Они с группой прикрывали большого чиновника. И вся группа погибла, кроме Ли. Ее сильно ранили и только поэтому в плен взяли. Потому что иначе бы она всех покрошила в салат! — хмыкнула Марина. — Уж я-то знаю, вместе с ней училась. Это она только притворяется нежным лотосом, — куратор вздохнула. — Так вот. Взяли Ли и сбросили в колодец. Дожидаться пока ее очередь дойдет. Эти дикари праздник устроили, накурились травы, а ее — на сладкое оставили.
— Что значит, на сладкое? — у Натки глаза округлились от ужаса.
Она забыла, что только что боялась, до дрожжи идти на пыточные.
— Ли на сладкое? Господи, я как представлю, наша маленькая Ли! — переспросила Натка.
— Ну, — Марина задумчиво протянула, — женщина у них, всегда на сладкое идет. Солдат они как баранов режут. Просто и без затей. А если удастся женщину похитить — это праздник и сладкое. Поизмываются, гады, и подкинут, — у Марины заходили желваки. — Обычно девочек через неделю находили. Изнасилованными и изуродованными, — она тяжело вздохнула. — Но Ли, спасли. Отбили через сутки. Понимаешь, в такой ситуации легко впасть в панику, в истерику. Впала в истерику — стала легкой добычей. А так, есть шанс спастись, — Марина посмотрела Натке в глаза. — Ты, Кузнечик, запомни, тебе надо сохранить отрешенность и концентрацию. Вот Ли только это и спасло. Понимаешь? У тебя все получится. Отрешенность и концентрацию. И тогда все будет хорошо. Ну вот и дошли. Ты не бойся! Я рядом буду. Давай, — Марина, легонько хлопнула Натку по попе, — топай.
Натка вошла в небольшую комнату. Преподаватель Ивонна, приветливо улыбнулась:
— Проходи. вот что ты должна сделать, — она протянула Натке листочек бумаги, — здесь текст. И ты должна его выучить. У тебя на это есть пятнадцать минут. Потом, недолго, часа четыре, — хмыкнула Ивонна, — посидишь в каморке. Там будет темно и тихо. Сиди себе мечтай. Как раз и время до ужина пройдет. Запомни: как загорается свет тебе надо поднять руки и громко, и четко продекламировать весь текст, как на утреннике. Все. Учи.
Натка, посмотрела на листочек, там было написано длинное и нудное описание природы.
«Наверное, какого-нибудь классика», — подумала Натка. — «Только они могли так нудно писать, что хочется, скорее перескочить все эти описания».
Вздохнула, села на стульчик, листочек положила перед собой, уши зажала руками и стала учить, монотонно повторяя про рассвет и хрустальные капли. Как-то уж очень не вязалось это с предстоящим испытанием. Рассвет, птички, хрустальные капли, тишина и покой.
— Так, — Ивонна тронула Натку за плечо, — выучила?
Натка даже не заметила, как прошло время, так сосредоточенно зубрила текст.
— Ага, — мотнула головой, — готова.
— Ну и молодец. Сейчас проверим, как выучила, — Ивонна, взяла у Натки листочек, — пошли, в каморку.
Каморка, как ее назвала Ивонна, располагалась в дальнем углу. Это была малюсенькая комната. Именно такие, наверное, и были камеры для пыток. Натка вспомнила, она когда-то это по истории проходила. Маленькая, темная комнатка — каменный мешок. Да в ней не то что стоять, сидеть-то толком нельзя было. Ни окна, ни даже малюсенького окошка в двери, а только трубочка воздуховода. Ивонна подтолкнула Натку:
— Давай устраивайся поудобнее. Встань на колени по-другому разместиться не удастся. И запомни — свет — текст. Все. В панику не впадай. Помни, что все равно это когда-нибудь закончится и мы тебя вытащим, — Ивонна хмыкнула, — живой. Хм, наверное.
Натка кряхтя, вползла ужиком в эту каменную гробницу. Сразу пожалев, что на ней чулки, а не форма, с плотными защитными брюками. Брюки бы защитили от мелких камушков, впившихся в ее коленки.
Разместиться удобнее, конечно, не получалось.
«Странное все-таки у нее чувство юмора», — подумала Натка. — «Извращенка какая-то! Может, ей и нравилось смотреть, как девочки здесь мучаются. Черт ее знает. Вот Нинка бы с радостью на такую работу пошла. Как раз по ней. Пыточные. Да, как раз для Нинки. Надо потом девочкам сказать».
— Устроилась? — Ивонна внимательно посмотрела на Натку. — Так, ноги свои длинные подвинь, а то дверь не закроется. Ну, все, расслабься и получай удовольствие по максимуму, — она опять как-то странно хмыкнула. — Главное, не пропусти: свет – текст. И с выражением, читай, чтобы мне интересно слушать было. Так, глядишь, я с вами всех классиков освою, — Ивонна криво ухмыльнулась и закрыла дверь.
Дверь, тяжелая, скрипя, неохотно поддалась. Натка очутилась в каменном мешке, сердце екнуло. Никогда она не думала, что может бояться закрытых помещений. Но здесь… если вдруг что случится… и эта ненормальная Ивонна забудет ее… да… Натке будет не докричаться.
«Сильной надо быть!» — вспомнилось дяди Сережино. Натка сжала кулаки и приготовилась вытерпеть все.
«Главное, не больно, а с остальным справлюсь», — решила она.
Но через несколько минут решимость немного уменьшилась. Полная темнота, ни один звук не проникает в эту пыточную камеру.
«Да не так и страшно!», — постаралась уговорить себя Натка и решила поудобнее устроиться.
Поворочалась, но как не возись, камень был со всех сторон: со спины, с живота. И только с боков, чуть больше места. Чтобы была возможность руки поднять кверху, как Ивонна говорила.
Натка, чтобы не думать решила потренироваться поднять руки. Но пришлось поднимать по одной, обе сразу, ну никак не хотели пролазить.
Извиваясь, она протащила одну, потом вжалась в холодный камень, вытянула вторую руку.
Уф-ф-ф, тяжело.
Слава богу, подумалось, что не мокро. И тут же вспомнилось, что-то, почти неуловимое: то ли читала, когда-то в книжке по истории, то ли в кино видела, что в таком каменном мешке, должно быть, обязательно мокро и должны водиться мокрицы, мерзкие твари.
От этого воспоминания липкий ужас мокрицей пополз по спине. Она дернулась. И в обычное время выскочила бы и завопила бы, и свет бы включила, что б удостовериться, что нет этих мерзких тварей рядом, что не заползут за шиворот. Рефлекторно дернулась рука — стряхнуть с себя эту мерзость.
Паника. Вот паника и пришла.
Натка дернулась, ударилась плечом и головой, от этого испугалась еще больше. Что вдруг со стены, тварь какая-нибудь уже заползла на нее, мама-а-а-а…
В ту же секунду резкий свет ударил в глаза. Натка вздрогнула, дернулась, еще раз ударилась затылком о камень.
Свет – текст.
Рассмотреть бы, удостовериться, что нет ничего страшного рядом, но так слепит, что глазам больно и лучше их зажмурить.
«Нежный рассвет», — начала бубнить Натка текст, который только что учила, но он улетучивался, изворачивался и никак не хотел вспоминаться, что-то там про хрустальные капли и прочую муть.
«С выражением декламируй», — вспомнила наставление и кривую ухмылку Ивонны.
В сознании мелькнуло: «ждет, поди, гадина, что я тут выть начну, вот тебе, собака!», — злость захлестнула Натку и вместо лица Ивонны представилась Нинкино.
Она сжала зубы, выдохнула и сложила тонкие пальчики в жесткую и прозаичную фигу: «вот, тебе, не дождешься!»
Натка потрясла кулаками, чтобы увидели там, кто наблюдает за ней: что не боится она, ни паники, ни мокриц, ни Ивонны.
Закончив декламировать про рассвет и капли, Натка вздохнула. Но полной грудью, в этом мешке не получилось.
Свет погас.
Уже хорошо.
Немного темноты, даже хорошо, чтобы глаза отдохнули, после слепящего света.
Все тело затекло, колени ныли, от мелких камушков. Специально, что ли, их насыпают, сволочи, чтобы мучений было больше?
Звук.
Резкий, противный и протяжный, невыносимый, настолько громкий, что занял все пространство вокруг.
Свет.
Рассвет и хрустальные капли.
Тишина.
Темнота.
Натка уперлась лбом в прохладный камень.
Жалко, что не влажный, было бы легче.
Свет.
Текст.
Рассвет.
Капли.
Звук.
Тишина.
Холодный камень.
Звук.
Тишина.
Свет.
Текст.
Бесконечность.
Тишина.
Время исчезло.
Текст.
Звук.
Свет.
Выть.
Хочется выть и биться головой о камень.
Хочется, чтобы он был влажный.
Мокрый.
Свет.
Капли.
Звук.
Тишина.
Время бесконечно.
Рвет.
Свет.
Натку выворачивает, но она захлебываясь, декламирует про хрустальные капли.
Сил нет.
Звук.
Капли.
Капли холодного пота по спине, подмышкам.
Капли.
Все мокрое до талии.
Свет.
Капли.
Рассвет.
Звук.
Скрип.
Скрип открывающейся двери.
Тряпичная кукла.
Натка выпала на руки Марине.
— Все, все девочка, ты справилась! — Марина, кусая губы, смотрела на Натку. — Ну, ну потерпи, хорошая, потерпи, девочка. Сейчас укольчик поставим и в кроватку, — Марина прижала Натку к себе.
Натка закрыла глаза.
Выдержала.
Но это не радовало.
Не огорчало.
Никак.
Она себя не чувствовала.
Она была куклой.
Тряпичной куклой, которую сейчас поволокут и бросят в кровать.
***
Натку приволокли под руки преподаватель и инструктор.
— Все. Ее не трогайте. Успокоительное воткнули, отлежится и все нормально будет, — глядя на испуганных девочек, сказала Ивонна. – Она молодец. Справилась. Я очень боялась за нее.
Машка сидела на кровати и смотрела на Натку, которую уложили в кровать и укрыли до подбородка.
— Мурашки, я посижу с тобой. Все будут хорошо. Я подержу тебя за руку, — Машка гладила Натку по голове.
Заботливо, как мама.
Продолжение ЗДЕСЬ
Почему Натка оказалась в училище - читать ЗДЕСЬ
Навигация по каналу - зайдите, там много хороших историй
Анонсы Telegram // Анонсы в Вайбере подпишитесь и не пропустите новые истории
Книга написана в соавторстве с Дмитрием Пейпоненом. Каноничный текст на сайте Проза.ру
НАВИГАЦИЯ по роману "Взрослая в пятнадцать" ЗДЕСЬ (ссылки на все опубликованные главы)