Кажется, уже все балетоманы порадовались за Олесю Новикову, которой на днях было присвоено чрезмерно долгожданное звание балерины. Артистку, служащую в Мариинском театре с 2002 г., исполнявшую в последние годы балеринский репертуар, по неведомым причинам долго держали в статусе первой солистки. И наконец справедливость восторжествовала к радости балерины, ее семьи, поклонников, зрителей.
В этот вечер она танцевала один самых сложных классических балетов Петипа...
По окончании спектакля вышел Ю. Фатеев и объявил эту новость. Зал взорвался аплодисментами…
Меня не могло там быть – это да. Но я по этому случаю и дома порадовалась за балерину и вспомнила, как смотрела этот балет не в редакции К. Сергеева, а в версии Сергея Вихарева, запись из Ла Скала 2011 года с ней в главной роли. Уже не порадоваться Вихареву за свою ученицу…
Из того, что я видела, по-моему, Новикова – одна из лучших исполнительниц этой партии в Мариинке. Прекраснее, на мой взгляд, только Виктория Терешкина, но они несколько разные, и сравнивать трудно, а может и не надо.
На этом я практически закончу о Новиковой: мне захотелось вспомнить эту редакцию-реконструкцию с ней. Да, я сама предпочитаю такой двойной термин. Реконструкция – не такой уж давний термин в балетной среде, и вообще пришел он из архитектуры.
А, хватит предисловий, приступлю к видео. См. на «Одноклассниках», и спасибо выложившему!
Версия Вихарева
По-моему, одна из самых удачных его редакций-реконструкций, если не самая.
Первое, что будет непривычно зрителю, смотревшему этот балет в Мариинском и Большом – костюмы и декорации. Восстановлены те самые дореволюционные костюмы по эскизам И. Всеволожского (директора императорских театров) и декорации П. Ламбина.
Куда сложнее оказалось с хореографией. В гарвардской нотации балет был записан, как всегда, в разной степени неполноты. Балетмейстеру приходилось восполнять лакуны, пантомиму вообще ставить самому. В итоге в спектакле есть хореография Петипа, Вихарева, и из ленинградских и московских редакций балета, то есть хореография и «отделка» К. Сергеева и Л. Лавровского. Да что там – даже сценарий и тот пришлось собирать по крупицам, в том числе и из подробного плана-заказа М. Петипа, которые он обычно составлял. Но, подчеркну, это был план, а реализация отличалась. Это только кажется, что незамысловата она, история провансальской графини де Дорис.
Позвольте немного пробегусь по либретто, получившемуся у Вихарева. Подразумевая, что вы помните этот несложный сюжет.
Франция, Прованс, XIII век, замок де Дорис. Раймонда – молодая девушка, племянница графини де Дорис. Ей пришло письмо от жениха – рыцаря Жана де Бриенна. Он скоро вернется. В российских версиях письма нет, есть в 1-м акте то сам (в Москве), то его портрет.
Ночью девушке снится сон, что белая дама ведет ее по лестнице в некий иной мир. В реальной жизни белая дама – это статуя прародительницы рода. В этом мире она видит Жана (в шлеме и доспехах), окруженного «небесными девами», как назвал их Петипа. Начинается хореографическая картина сна, непривычная: у нас вечно таинственное освещение, другие цветовые гаммы… а тут по-другому, но мне понравилось. Партию Жана, почти всю «пешеходную» и актерскую, здесь исполняет Ф. Фогель из Германии.
Вдруг рыцарь исчезает, а на его месте стоит некий сарацин (Абдеррахманн). Он пылко признается ей в любви. Она в ужасе сторонится. Дальше сон еще страшнее: появляются блуждающие огоньки, чертенята, водят хоровод. Раймонда лишается чувств… И просыпается. Уже утро.
Во втором акте в замке праздник, съезжаются гости. Среди них и Абдеррахманн. Девушка узнает его – сон был вещим! Как и во сне, араб признается в любви девушке, она его легко отвергает – чего боятся, здесь она в безопасности. Он пытается ее похитить, но вовремя возвращается Жан де Бриенн Соперники решают свой спор поединком. В решающий момент появляется та самая белая дама и… что бы вы думали – в решающий момент обычным дамским зеркальцем светит в лицо Абдеррахману. В дошедших до нас описаниях сюжета есть момент, что она ослепляет его яркой вспышкой, но зеркальце – своеобразная реализация этого замысла. В этот момент Жан наносит удар, и араб умирает. В дореволюционном спектакле было не совсем так: он был тяжело ранен, и его уводили со сцены. В советских редакциях ему позволили погибнуть в честном поединке, а белую даму из сюжета исключали и вовсе. Тут получился промежуточный вариант – Жану помогли. Дальше, как вы знаете, сюжета нет – свадьба и венгерский дивертисмент. Поэтому могу себе продолжить говорить об арабе. Его образ вызывает у зрителей вовсе не те чувства, которые должен был по задумке авторов сценария. Критик Иван Соллертинский метко отозвался о том, как автор Л. Пашкова себе мыслила (наверно) интригу сценария:
Уязвимой стороной старой «Раймонды» была ее драматургия – «дамское рукоделье» некоей Лидии Пашковой: незатейливая детская историйка в духе произведений Чарской или Клавдии Лукашевич про добродетельную средневековую героиню, чье целомудрие охранялось призраком «белой дамы» от покушений свирепого и обезумевшего от страсти сарацина.
А сарацин у многих вызывает симпатию и жалость. Он искренен, у него своя правда. Но они с Раймондой из разных миров. А если задать вопрос был ли у него шанс… Задавали. Это была в 1938 г. интересная редакция В. Вайнонена. Читайте здесь.
Спасибо, что дочитали! До новых встреч!
