-Помираю я, Алк. Прямо вот чувствую - душа на ниточке держится, чуть дунь - отлетит. А мне не жалко. Мне здесь уже и делать нечего, я вся там, с Колькой своим. Так что ты не мельтеши, лечиться я не буду. Я к вам пришла, чтобы вы Ляльку мою в люди вывели, она - то ни в чем не виновата. Сиротка будет, бедная.
Татьяна лежала на кровати, которую достали с чердака - старинная, деревянная, с резными шарами по углам, сколько она людей пережила, одному Богу известно, и откуда она взялась на чердаке уже толком никто и не знал. Поставили кровать в комнате Марины, на их с Вадимом двуспальной Татьяна лечь не захотела. А для Ляльки поставили топчан, да положили перину - ничего из своего бывшего дома они не взяли, уж больно память бОльная, напоминать будет каждый день, а у Татьяны и так болезнь всю серединку выела, одна оболочка осталась. Алла стояла над больной, жалостливо покачивая головой, видно было, что Татьяна не жилица, лицо белое, как простыня, нос заострился, глаза ввалились - живая покойница.
-Да как же, Тань! Разве можно от лечения отказываться, сейчас рак лечат, люди потом ещё годы живут. Ты же молодая, у тебя дитё ещё маленькое, глупое, за ним смотреть и смотреть. Не себя, так Ляльку пожалей, имей сердце.
Татьяна приподняла голову, потом, как будто у неё вдруг враз появились силы, приподнялась на локтях, села, уставилась на Аллу, а глаза безресничные, круглые, пронзительные, как у хищной птицы, а из них чёрный жар так и полыхает
-Сердце? Хрен его знает, есть ли у меня сердце!!! Раньше было, точно знаю, болело, жалело всех. А потом, когда поняла, что всем на меня плевать - выгорело, головешкой стало. Меня девчонкой мать из дома поперла, когда любовника молодого в дом взяла, так я голодала месяц, пока меня Колька не подобрал. А потом, когда я болела в городе, чуть не померла, кто из вас поинтересовался, никто даже не знал. Чужая я была всегда для всех - и для матери, и для вас, один Колька меня любил, вот я к нему и пойду. Все, оставь меня. Устала я.
Татьяна откинулась на подушку, запрокинув голову, на худой шее выперло узкое горло, она судорожно несколько раз сглотнула и закрыла глаза.
-Мам, уйди. Плохо ей, совсем. Жизнь на волоске держится, но самое страшное, она её не держит, уходит. Я попробую её остановить, но не знаю, надо ли…
Агнесса так неслышно подошла, что Алла её даже не заметила, но вот Татьяна почувствовала сразу, резко открыла глаза, вцепилась костлявыми пальцами в одеяло, подтянула ноги, как будто сжалась в тугую пружину, сбилась в комок в судороге. И Агнесса увидела, что над её умирающим телом заструились, а потом сгустились свинцовые потоки, как будто серый дымный пар вышел из пор её кожи, но не поднялся вверх к потолку, завис. Агнесса плотно закрыла за матерью дверь, задвинула засов, плотно занавесила шторы и подошла к Татьяне. Та злобно оскалила зубы, зашипела змеей, разбрызгивая слюну, серые тучи над ней сгустились, почернели, начали пухнуть, заполняя комнату. Агнесса почувствовала, что ей нечем дышать, но отступать не собиралась, одним движением выдернула шпильки из тяжёлого пучка волос, и золотой водопад закрыл её тело почти до пят.
-Таня!!! Расслабься, не держи это внутри себя. Раскинь руки, смотри, как я, раскинь ноги, ляг крестом. Выпускай это, изгоняй его, я принимаю.
Агнесса вдруг поняла, что то, что она сейчас говорит, говорит не только она. Какая - то общая сила сконцентрировалась в её теле, мощная, страшная, почти непобедимая. Она взлетела на край кровати, как будто у нее не было веса, раскинула руки, нависая над Татьяной, и та вдруг послушалась, легла крестом, расслабила мышцы так что у неё даже отвисла челюсть, закатила бессильно глаза под веки и в этот момент чёрный пар повалил из нее сплошной стеной. Он начал формироваться, принимать причудливые формы, и Агнесса поняла - она задыхается. Резкая слабость накатила на нее дурнотой, сердце замедлило свой бег, и от его тяжёлых, медленных ударов каменный холод стек от головы к ногам, увлекая тело Агнессы вниз, в самую гущу плотной, душной черноты. И почти теряя сознание, она увидела, как со звоном лопнуло окно, свежая синяя ночь ворвалась в комнату, и вместе с ней, одним махом перескочив подоконник, влетела стройная женщина с распущенными до пояса чёрными, слегка подернутыми сединой, волосами. Поднявшись над кроватью, она почти параллельно её плоскости зависла на бесчувственным телом Татьяны, и чёрный пар, образовав воронку, начал вытягиваться в поры её кожи, все быстрее и быстрее. Комната просветлела на глазах, Агнесса судорожно вдохнула воздух, а Маша, стоя уже у окна упругим рывком тонкого тела вытолкнула чёрный пар в ночь и без сил опустилась на пол.
-Ты, Ганя, берёшься за то, что тебе не дано. Хорошо, я почувствовала беду и успела. Помоги встать.
Агнесса приподняла мать, помогла ей сесть на маленький диванчик у стены, поправила упавшие на глаза волосы. Маша тяжело дышала, но уже приходила в себя, смотрела яснее.
-Дальше твоя работа - выхаживать, возвращать к жизни. А в темноту не лезь. Запомни - ты ведунья!!! Белая, светлая, ясная. Как бабка твоя, Луша. Не бери больше, чем дано на себя, погибнешь.
Агнесса сидела рядом с матерью и молчала. Она с лёгким ужасом и восторгом смотрела, как Татьяна оживает на глазах, как у неё яснеет взгляд, розовеет кожа, как она пытается сесть и с удивлением смотрит на них, как будто никого не узнает. А в дверь уже колотили - взволнованная Алла пыталась открыть, а Димка что-то успокаивающе гудел, уговаривая жену…
