«Господи! Как же он будет петь героев-любовников-то? С таким-то животом?» – подумал, увидев именитого гастролера, режиссер Николай Николаевич Боголюбов, который должен был ставить спектакли с его участием.
Летом 1914 года чешский певец Лео СлЕзак (ударение на «е») приехал на гастроли в Россию. Ему было 40 лет, он был гордостью Венской оперы и к тому времени покорил и Европу, и главную сцену США, Метрополитен-оперу.
«Ну, его носила на руках вся Европа, Нью-Йорк – как-нибудь споет и в Кисловодске», подумал Боголюбов и поспешил навстречу звезде.
Слезак для покорения России выбрал Кисловодск не случайно. Он посетил курорт летом, в пору отдыха, когда город был переполнен самой изысканной столичной публикой, ему были обещаны огромные гонорары, хорошие партнеры, интересный гастрольный репертуар … То есть, расчет был прост – в этот период в Кисловодске была вся столичная знать, все столичное высшее чиновничество, все нужные для дела люди – все, кто должен был услышать и увидеть Слезака на сцене, были собраны в одно время и в одном месте. Затем, видимо, планировалось посещение Москвы или Петербурга, но, как известно, вскоре началась 1 Мировая война, и чех по происхождению и австрийский подданный Слезак вынужден был покинуть Россию. Все планы рухнули, ему просто не повезло!
Жаль, что его так и не услышала публика Большого и Мариинского театров!!!
Но сегодня не об этом. Сегодня – о «насчет поесть»!
Это была слабость выдающегося певца. Когда ему говорили – Лео, нельзя столько есть, это обжорство, ты болен, ты должен беречь себя, ты – достояние нации, твой голос – достояние общечеловеческой музыкальной культуры!!... Он отвечал – вы хотите лишить меня моих любимых баварских колбасок? Да мои баварские колбаски не стОят всех вместе взятых ваших общечеловеческих ценностей, и идите вы к черту со всей вашей мировой музыкальной культурой!!!
Доходило до того, что родная жена, а потом и дети прятали от него еду, он страшно сердился, в семье были скандалы, но помочь не могло ничто.
При всем при этом он вошел в историю вокала, как замечательный певец, пел Вагнера, пел французскую романтическую оперу, прославился своим исполнением роли Отелло под управлением великого Артуро Тосканини! А у Тосканини, как известно, не забалуешь, следовательно, Слезак был действительно безупречен!
Он был богатырского телосложения, высокого роста и напоминал никак не оперного певца, а, скорее, циркового борца или тяжелоатлета.
Большого роста, широкоплечий, с копной русых волос на большой голове и ясными голубыми глазами, светящимися ласковым светом, Слезак напоминал живо героев былин – Добрыню Никитича или Алешу Поповича.
Мне было совершенно непонятно, как Слезак с такой фигурой будет воплощать изящных героев в опере? Это было загадкой для моей режиссерской фантазии, – вспоминал Боголюбов.
И вот, прибыв в кисловодский театр в назначенный день и час, перед спектаклем, Боголюбов подошел к гримерке Слезака, намереваясь пригласить того осмотреть сцену. В тот вечер шли «Гугеноты» Дж. Мейербера. Сюжет – средневековая Франция, события перед Варфоломеевской ночью. Боголюбов знал, что со Слезаком ездит его жена, выполняющая одновременно обязанности его гримера, костюмера, парикмахера и т. д., что, конечно, было очень удобно.
Дверь гримерки отворилась и … Боголюбов замер!! –
Передо мною был рыцарь-гугенот — высокий, стройный, смуглый, с черными усиками и небольшой бородкой. Слезак в своем фиолетовом костюме (он возил костюмы с собой) как бы сошел с картины. Как же он смог так изменить свою фигуру?
Пел Слезак изумительно. Для его исключительного голоса не было, казалось, пределов, — низкие ноты баритонального тембра, верхнее си и высочайшее ре-бемоль в последнем акте «Гугенотов» давались певцу легко и свободно. Слезак пел с лучшими дирижерами мира, оттого музыкальная и ритмическая сторона партии были строго академичны и неуязвимы. В голосе Слезака не было столько металла, как у Карузо, но его звук, матовый и широкий, производил на меня такое впечатление, будто по лицу кто-то водил ласково и ритмично куском шелкового бархата, – пишет Боголюбов в своих воспоминаниях.
Но режиссерская профессия не давала Николаю Николаевичу покоя, он мучился вопросом – как же так, где же вчерашний живот? Он же не мог его ни отрезать, ни спрятать?
Ночь Боголюбов не спал, он не мог понять – разве может быть такое, чего не может быть никогда?
Прошло несколько дней.
Далее предоставим слово самому Николаю Николаевичу. Вот фрагмент его воспоминаний «60 лет в оперном театре»:
Мою режиссерскую от гримуборной Слезака отделяла наглухо забитая дверь с замазанными мелом стеклами. Однажды я пришел в театр довольно рано, еще до прихода супругов Слезак. В этот вечер был назначен «Отелло»; меня страшило, что тайна трансформации фигуры останется нераскрытой. Но я ошибся. В небольшой «глазок», протертый мною в замазанном стекле, я стал с любопытством наблюдать за магией исчезновения живота. Фрау Слезак (которая была одного с мужем роста) с ловкостью высококвалифицированной хирургической медсестры, ловко и быстро, начала бинтовать живот своего прославленного супруга. Это была изумительная ловкость рук. Шелковые бинты, извиваясь змейкой, опутывали его живот. И с каждым кольцом менялась фигура певца – он становился стройнее и тоньше. Наконец, чтобы достойно увенчать свою пластическую хирургию, фрау Слезак надела на супруга огромный пояс-корсет и, упираясь ногой в стену, стала затягивать петли бесконечных ремешков. Я помню, как в первом акте стройный Отелло, словно тигр, выскочил на сцену и, торжествуя, взял свое триумфальное до, установленное знаменитым Отелло- Таманьо вместо скромного фа, имеющегося в партитуре. Когда Слезак взял эту изумительную ноту полной грудью, я невольно посмотрел на живот певца – его не было, он как бы переместился в область богатырской груди.
Что можно сказать?
Как вокалист по профессии, на вопрос, а как он в таком состоянии мог петь, я честно скажу – я не знаю!!! И это останется секретом Слезака навсегда!!
А вообще Лео Слезак был большой весельчак. Как-то, валяя дурака, он, шутя, написал для себя и друзей воспоминания. Написал, ни в чем себе не отказывая и ни в чем себя не ограничивая. Рукописью заинтересовались издатели, и вот такая книга мемуаров была выпущена. Неожиданно издание имело сногсшибательный успех! Юмор у автора был потрясающий! – Современники сравнивали книгу с лучшими произведениями Марка Твена и даже с шедевром Джерома К. Джерома «Трое в лодке». Таков был его стиль. И это было действительно очень смешно. Мемуары эти имели такой успех у читателя, что по настоянию публики Слезак написал и издал еще несколько подобных книг, также пользовавшихся фантастическим успехом.
Он много записывался на граммофоне.
С 1932 года стал сниматься в кино. В силу особенностей своей фигуры, он играл комические роли и, конечно, не петь в кино он не мог!!
К 100-летию со дня рождения, в 1973 году в Австрии была выпущена почтовая марка с его изображением.
Намекаю, что практически недавно, у нас в русском переводе вышла первая книга Лео Слезака, она называется «Полное собрание моих сочинений»!!!
Еще один намек, Друзья! – Всегда рад вашим комментариям, лайкам (не забывайте, пожалуйста).
А кто еще не подписался на мой канал – милости просим!
Будет еще много интересного!!!
